Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

Тогда почему, узнав о том, что он проявляет интерес к кендо, которым увлекается Джейд Челфонт, она так разозлилась? Да потому что эта женщина работает в конкурирующей фирме. Она — соперник, с которым Женевьева соревнуется, и соревнование это она, судя по всему, проиграет. Женевьева посмотрела на демонстрационную площадку. Джейд Челфонт стояла в центре, окруженная зрителями, и отвечала на их вопросы. Женевьева заметила, что Синклер смотрит туда же, куда и она.

— Давайте чего-нибудь выпьем. Я угощаю, — повернувшись к ней, предложил он.

Женевьеве очень хотелось пить. Она уже готова была согласиться, но подумала, что Синклер обязательно пригласит Джейд Челфонт составить им компанию.

— Это приказ? — холодновато-безразличным тоном спросила она.

— Нет. Обычная просьба. Приказы мы прибережем до следующей недели.

— Мне нужно ехать домой, — сказала Женевьева. — Доделать кое-какую работу.

— Домашние хлопоты? Может быть, это можно отложить?

— Нет, это связано с работой, — солгала она.

Женевьева заметила, что выражение его лица изменилось.

— Работа, только работа. Вас, похоже, больше ничего не интересует.

— Именно она является основой наших с вами отношений, — напомнила Женевьева.

— Как скажете, мисс Лофтен, — криво усмехнулся Синклер. — Увидимся в следующую субботу.

Несмотря на видимое спокойствие, Женевьева тем не менее весь субботний вечер думала о Синклере. Интересно, чем они с мисс Челфонт занимались? Может быть, Синклер пригласил ее в кафе, а потом проводил домой? Или они поужинали в ресторане, а потом он катал ее на мотоцикле по городу? Женевьеве почему-то трудно было поверить в то, что невозмутимая, уверенная в себе сенсей, которая так лихо управляется с мечом, согласится надеть мини-юбку на голое тело, чтобы доставить удовольствие мужчине.

Потом Женевьеве пришлось признать: она и сама никогда бы не подумала, что согласится на подобную роль. Однако она сделала это вовсе не для того, чтобы доставить удовольствие Синклеру. Она лишь выполняла условия сделки. А то, что ей самой это понравилось, стало просто приятным бонусом. И вот теперь снова приходится ломать голову над тем, как выполнить его требования. Что можно надеть на выставку антиквариата, которую устраивает арабский миллионер? Если, конечно, они действительно пойдут именно туда.

Известно, что арабы предпочитают женщин скромных и добропорядочных (словом, настоящих леди). По крайней мере именно с такими дамами они обычно появляются в обществе. А это значит, что она должна быть одета в соответствии с правилами этикета. Собрав волосы в узел, Женевьева не стала их туго затягивать, чтобы ее прическа выглядела аккуратной, но не придавала ей чрезмерно строгий вид. Женщина выбрала светло-серый костюм. У пиджака был довольно женственный, но скорее свободный, чем откровенно облегающий силуэт. Юбка была прямой, до колен. Надев простую шелковую блузку, Женевьева поняла, что этот предмет гардероба помог ей завершить образ строгой женственности. А это именно то, чего она добивалась.

Подумав, что этот араб, скорее всего, не увидит ее нижнего белья (а Синклер, вероятно, увидит), она решила надеть белый кружевной корсет, бюстгальтер и короткие трусики, узкий пояс для чулок и светло-серые чулки, которые придадут ее ногам матовый блеск. Женевьева уже подобрала подходящие по стилю туфли-лодочки, но, надевая их, вдруг засомневалась. Она поняла, что ей нужна такая обувь, глядя на которую можно подумать о том, что ее обладательница не относится к разряду добропорядочных дам со строгими моральными принципами. Отставив в сторону лодочки, Женевьева взяла туфли на шпильках. Увидев эти туфли на распродаже, она, сама не зная почему, решила их купить. Надевала она их всего несколько раз, и не потому, что они ей не нравились, а потому, что на тех светских мероприятиях (хотя в свет Женевьева выходила довольно редко), которые она посещала, появиться в такой обуви было бы просто неприлично.

И вот теперь, надев эти туфли вместе с официальным, невероятно строгим костюмом, под которым было кружевное белье, Женевьева поняла, что выглядит именно так, как нужно, и готова к встрече с якобы вполне обычным арабским миллионером, получившим образование в Итоне и обладающим безупречным вкусом. И к последующим играм с весьма необычным, презирающим традиции Джеймсом Синклером, получившим образование неизвестно где.

Синклер приехал точно в назначенное время и, остановив машину у края тротуара, посигналил. На нем был великолепный костюм темного цвета и шелковый галстук. Женевьева заметила, что он окинул ее быстрым оценивающим взглядом, и, когда он открыл для нее дверцу, улыбнулась ему холодновато-вежливой улыбкой.

— Надеюсь, я заслужила оценку «отлично». Или вы хотите, чтобы я вернулась в дом и переоделась?

— Вы великолепно выглядите, — признал Синклер и добавил (чем немало удивил Женевьеву): — Впрочем, как всегда.

— Как вы думаете, мои туфли не шокируют вашего арабского друга?

Он засмеялся.

— Зейда невозможно повергнуть в шок. Ваши туфли ему понравятся.

Усевшись на пассажирское сиденье, Женевьева пристегнула ремень безопасности. Синклер сел рядом с ней, и машина медленно отъехала от тротуара.

— Хотите послушать музыку?

Женевьева кивнула, и он, нажав на кнопку, открыл небольшой ящик с кассетами.

— Я предоставляю вам право выбора, — сказал Синклер.

Женевьева выбрала подборку мелодий из кинофильмов, и в салоне зазвучал оркестр Хьюго Монтенегро. Синклер не мешал ей наслаждаться музыкой и только время от времени вставлял короткие комментарии по поводу некоторых саундтреков и фильмов, к которым они были написаны. Вскоре они выехали за город и повернули на шоссе М25, где «мерседес» плавно перестроился в скоростную полосу. Когда они доехали до развилки, Синклер повернул на юг.

После этого Женевьева перестала следить за дорогой. Ее спутник вел машину очень уверенно. Вскоре широкое шоссе сменилось узкими проселочными дорогами. Они проезжали мимо маленьких деревушек, и «мерседес» постоянно куда-то поворачивал, а потом вдруг резко сбросил скорость и Женевьева увидела справа высокие кованые ворота.

Дом имел довольно странный вид. Казалось, что несколько архитекторов викторианской эпохи, объединившись, долго обсуждали проект будущего здания, но так и не смогли прийти к единому мнению. Длинные стены с многочисленными балконами были сплошь увиты плющом. К массивной парадной двери (которая выглядела бы более уместно в каком-нибудь старинном замке) вела широкая каменная лестница. С одной стороны к дому была пристроена башня с остроконечным шпилем. Это нарушало симметрию, и здание казалось каким-то однобоким.