Магия большого города. Журналистка - Нинель Мягкова

Закрывшись у себя, я вытащила некромантский томик. В новой обложке он выглядел легкомысленно и забавно, если, конечно, не заглядывать внутрь. Строение и анатомия потусторонних тварей и скалящиеся черепа резко контрастировали с обнимающейся на балконе парочкой с переплета.

Не может быть, чтобы заклинание истинной сути существовало только в одной школе магии! Как я слышала от матушки, почти все бытовые заклинания дублировались для каждого дара. Так, собрать пыль мог любой маг — только у некромантов получался черный смерчик, а у погодника, например, крохотная тучка.

Доверять сканирование Саманте я не хотела. Это мои пальцы всего лишь чернеют — в темноте и не разглядеть. А ее фейерверк на ногтях в сумерках будет видно за квартал. Ничего, раз уж этот парень частенько обретается в парке, возможность проверить его на добропорядочность еще предоставится. Главное, заклинание подходящее найти.

Фолиант, похоже, обиделся за навязанную ему легкомысленную обложку и сам раскрываться в нужном месте не пожелал. Возможно, там и не было ничего подходящего? Слишком уж разные стихии — разум и смерть…

Взгляд сам зацепился за оригинальное название «флер убийства». Слишком уж в тему было. Не слишком энергоемкое, вряд ли даже ногти почернеют, только нужно его начертать на чем-то. Любили некроманты былых времен всяческие заковыристые рисунки со множеством рун и переплетением линий.

Бумага, чернила, и, разумеется, кровь заклинателя, куда без нее. Не так уж много приспособлений. Однако я колебалась. Таскать с собой пентаграмму опасно. Один обыск, даже просто оброненная неудачно сумочка — и все. От вопросов не отделаешься. На макияж ссылаться смысла нет, дорога будет одна — под суд и на плаху. Или как там казнят магов? Задумываться о печальном не хотелось.

Я так и эдак крутила рисунок, прикидывая способы его использования. На полях была приписка невнятным почерком, и поначалу я не обратила на нее внимания, пока не разобрала одно слово. Кожа.

То есть, можно наносить чертеж прямо на тело, и бумага необязательна?

Возможно, и чернила тогда ни к чему…

Через минуту я стучалась к Саманте. Соседка открыла не сразу, и судя по взлохмаченному виду и длинной ночной рубашке в пол, выглядывающей из-под накинутой впопыхах шали, спала и видела десятый сон.

— Прости, если разбудила, — прочастила я, ввинчиваясь мимо нее в комнату. — Я нашла способ проверить маньяка, не выдавая наши способности.

— Как? — оживилась она, просыпаясь.

— Смотри, видишь пентаграмму? — я торжествующе разложила лист бумаги, на котором отрабатывала прямые линии, рядом со швейной машинкой. Именно сей агрегат натолкнул меня на гениальную, без излишней скромности, мысль. — Как насчет вышить ее красными нитками на красной ткани? Чтобы кровь не было видно.

— Красной у меня нет, есть вишневая и маджента, — растерянно пробормотала Саманта, не совсем понимая, что от нее требуется.

— Пойдет, — отмахнулась я. — Смотри. Этот рисунок переносим, скажем, на носовой платок, я его активирую, и в нужный момент роняем его на землю. Что должен сделать джентльмен?

— Поднять его, — машинально продолжила мысль соседка. — А что будет потом?

— Если от его руки недавно кто-то умер, платок потемнеет. Ну, бумага потемнела бы, ткань, наверное, тоже. Надо бы эксперимент провести, но как? — задумчиво протянула я. — У меня вроде нет знакомых убийц.

Саманта нервно повела плечами, поправляя сползающую шаль, и я спохватилась, что вломилась к ней среди ночи.

— В общем, вот. Извини, что потревожила, но по-моему полезная вещь. В хозяйстве пригодится! — пробормотала я, сконфуженно складывая бумагу обратно.

— Нет, погоди. Оставь. — Соседка вынула из моих рук слегка помятый листок и разгладила снова, прослеживая пальцем линии в свете горящего ночника. — Я завтра вечером попробую перенести на ткань. Точнее, сегодня.

Я пристыжено потупилась и никак не ожидала, что Саманта вдруг крепко меня обнимет.

— Спасибо тебе, — прошептала она, сдавленно вздохнув. Мне показалось, что соседка подавила всхлип. — Обо мне давно так никто не переживал.

Неловко приобняв в ответ, я похлопала ее по спине. Мне пришло в голову, что мы ни разу не затрагивали тему ее переезда в столицу. Как, впрочем, и моего.

Похоже, не только меня в Нью-Хоншир погнала острая нужда.

Утро на рабочем месте началось для меня с сюрприза.

То есть поначалу все было как обычно — я отметилась в журнале, забрала стопку писем, перебрала их быстро и выдохнула от облегчения — серого конверта среди них не было. Затаив дыхание, поднялась на пятидесятый этаж — не дышать полторы минуты тяжеловато, зато отвлекает от переживаний.

Тут-то оно и началось.

— Тебя хочет видеть мистер Даур, — сообщил мне начальник, не отрываясь от свежего номера газеты. Его очередная статья, которую я на днях причесывала, красовалась на первой полосе, и мне пришлось спешно отгонять неуместный укол зависти. Ничего, мою тоже опубликуют. Рано или поздно. И не важно, на какой полосе, главное — факт.

— Что-то случилось? — удивилась я. Вроде бы больше ни одного комплекта я испортить не успела, в чем же дело?

— Понятия не имею, — пожал плечами мистер Хэмнетт. — Сходи и узнай. И кстати…

Он наклонился и вытащил из нижнего ящика потертую картонку документа.

— Это удостоверение прессы, на предъявителя. Покажешь на входе в приют, тебя обязаны пропустить. Если что — требуй звонка в редакцию, там все подтвердят.

— Спасибо большое! — пролепетала я, чувствуя, что неудержимо заливаюсь краской.

Другие девушки млели бы от цветов или конфет с пирожными, а я вот плыву от того, что мое начинание не просто одобрили, а еще и активно поддерживают. Я сама почти забыла о том, что собиралась приехать в приют второй раз для освежения памяти, а мистер Хэмнетт не забыл.

Ателье встретило меня непривычным оживлением. Жужжали сразу три машинки, туда-сюда сновали два паренька, то поднося мастерам нитки, то утаскивая обрезки, то подметая пол от пыли. Они мельтешили так быстро, что казалось, их куда больше, чем всего двое. Мистер Даур ожесточенно торговался с незнакомым высоким мужчиной непривычной экзотической наружности. Раскосые темные глаза смотрели цепко и хищно, прямые, слишком длинные для мужчины волосы были собраны в низкий хвост. Похоже, синьшанец. Я их раньше не видела, потому косилась в сторону беседующих так усиленно, что чуть не споткнулась о выставленные горой рулоны новой ткани.

— Проходите, проходите, я сейчас! — заметив меня, встрепенулся мистер Даур и снова попытался снизить цену. Судя по довольной улыбке, которая нет-нет, да и проскальзывала по плотно сжатым губам южанина, торги эти были старой традицией, которую ценили и уважали.

Несмотря на распирающее