Как читать книги? - Вирджиния Вулф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и это не всё. Помимо просветительской и ознакомительной целей – вызвать к жизни прошлую литературу, ближе узнать замечательных людей,– книги решают еще одну задачу: они помогают освежить и развить наши собственные творческие силы. Взгляните: справа, рядом с книжной полкой, открытое окно – как хорошо бывает оторваться от книги и посмотреть, что делается на улице! А за окном идет своим чередом обыкновенная, как всегда немножко несуразная жизнь – в поле резвятся жеребцы, женщина у колодца набирает воду, вон осел задрал голову и ну давай кричать свое заунывное, резкое «и-а, и-а!». Картина моментально освежает и взбадривает. Так вот, книги по большей части представляют собой не что иное, как попытки застенографировать такие мгновения в жизни мужчин, женщин и ослов. Судьба каждой литературы – накапливать подле себя кучу мусора, куда сваливают всякий хлам: позабытые описания утраченных мгновений и повести о промелькнувшей жизни, рассказанные скороговоркой, с запинками, по-графомански беспомощно. И все же, если вы дадите себе труд хоть немножко покопаться в этой бумажной куче, вас ждет много интересного – вы откроете для себя такие раритеты, такие обломки человеческой жизни, какие вам и не снились! Это может быть всего одно письмо – зато какие оно открывает горизонты! Всего несколько строк – зато в них заключен целый мир. А иногда складывается целый рассказ – не рассказ, а игрушечка! Написанный с таким юмором и огоньком, что, кажется, работал большой мастер, а на самом деле, оказывается, это воспоминания старого актера Тейта Уилкинсона об одной странной истории, приключившейся с капитаном Джоунзом. Один маленький фактик – о том, что в Лиссабоне под началом Артура Уэлзли служил молодой младший офицер и он влюбился в хорошенькую девушку; один беглый штрих – про то, как Мария Аллен8, сидя в пустой гостиной, всплеснула руками, уронив на колени рукоделие: зря, мол, не послушалась доброго совета д-ра Бёрни и убежала со своим Риши; сказать, что все эти мелкие подробности дорогого стоят, было бы неправдой: так, прах, не более того; хлам, выброшенный на свалку прошлого… И все же порой стоит покопаться в старой куче мусора – глядишь, авось вытянешь на свет божий колечко, или ножницы, или отбитый нос: сидишь себе, пытаешься склеить что-то внятное из обломков, а за окном резвятся в поле молодые жеребцы, женщина идет по воду, кричит осел.
Но потом в какой-то момент становится тошно. Неохота больше домысливать за Уилкинсонов, Банбериз и Аллен их полусырые истории, а ведь большего из них не выжмешь: нет у этих любителей ни художнической хватки, ни гибкости, ни глазомера, уж если они даже о своей жизни всей правды не скажут, переврут и скомкают ее так, что от доброго замысла не останется и следа, то что еще от них прикажете ждать? Голые факты, больше ничего, а от фактов до литературы, как известно, – дистанция огромного размера. В общем, устали мы от половинчатости, «воды», переливания из пустого в порожнее: нас потянула какая-то иная стихия – более отвлеченная, более вдохновенная. Мы настраиваемся на высокую волну, на чистый звук, на ровный слог, на отбиваемый кем-то ритм – словом, настраиваемся на поэзию. Если нам захотелось писать стихи, значит пришло время их читать:
Западный ветер, подуй скорей
И дождик с неба пролей!
Ах, если бы вновь моя любовь
Спала на груди моей!9
Мы оглушены, сбиты с ног – единственное чувство, заслонившее все остальное, это сами стихи. Мы и не ведали о глубинах, которые таит в себе поэзия; а прочли – и утонули с головой! Испытали мгновенное и полное погружение в стихию лирики. Здесь нет никаких зацепок – мы в свободном полете. В прозе всё иначе: художественная иллюзия создается медленно, плавно; никаких экспромтов – все повороты готовятся заранее… А здесь – скажите на милость, кому из прочитавших это четверостишие придет в голову спрашивать, кто написал эти стихи, или рисовать в своем воображении домик Донна или писаря Сидни? Кого волнуют позабытые имена, кому есть дело до прошлых поколений? Никого и никому: читателю поэт – всегда современник. Встреча с поэзией на мгновение переворачивает наше существование, действуя как мощный заряд или катализатор. Но душа отходчива, и со временем пережитое потрясение становится пищей для ума: вовлекаются другие, более опосредованные чувства – так всё шире и шире расходятся «круги по воде», порождая новые отклики, раздумья, комментарии. Эмоциональное воздействие поэзии необыкновенно глубоко и обширно. Только сравните обезоруживающую ясность этих строк —
Я, как дерево, рухну и в могилу сойду,
Лишь подумаю – в сердце тоска10,
с мерной поступью октавы:
Текут минуты, как крупицы праха
В часах песочных; время тратит нас,
К могиле постепенно приближая;
Мы видим, как веселье наше сякнет
В печали поздней; и, устав от буйства,
Вздыхает жизнь над каждою песчинкой,
Пока последняя не упадет,
Чтоб исцелить все горести покоем11;
философскую медитативность
…Будь мы молоды иль стары,
Наш дом родной, душа и цель скитаний —
Лишь там, где пребывает бесконечность,
В обители немеркнущей надежды,
Куда стремятся наши ожидания
В предощущенье вести небывалой12,
с музыкой стиха:
Луна вплывала в небеса,
Сияя все сильней:
И пара звездочек, дрожа,
Мигала рядом с ней13;
или вдохновенным полетом фантазии —
И мечтатель, в чаще
Допоздна бродящий,
Видит за листвой
В жарком рыжем блеске
В дальнем перелеске
Не пожар вселенский,
А шафран лесной14, —
и вы поймете, что искусство поэзии разнообразно, как никакое другое: только поэту дано превращать нас сразу и в актеров, и в зрителей; влезать в чужую шкуру, представая то Фальстафом, то Лиром; уплотнять слова, создавать между ними воздух, творить себе памятники.
«Только сравните» – в этом весь секрет: в умении сравнивать сосредоточена вся сложность чтения. Мало прочитать, насытиться впечатлениями и по возможности
