Любовь очень зла - Татьяна Полякова

— Извините, — немного невпопад заявила я. — У меня встреча через двадцать минут. — И заторопилась к машине. Шерман проводил меня растерянным взглядом.

Вернувшись домой, я устроилась в гостиной возле камина, меня знобило, тревога все нарастала. Я боялась находиться в доме и вместе с тем боялась его покидать. Все мои чувства были сотканы из противоречий. В конце концов я кажется задремала, а в себя пришла от звука шагов.

Кто-то шел по коридору за моей спиной. Я даже не успела испугаться, только подумала: «кто бы это?», а в следующее мгновение поняла: в доме тишина, я спала, а вот теперь проснулась… И все-таки я поднялась и осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Я вспомнила, что дом на охрану не ставила, но кнопка тревоги подключена, это придало мне смелости и я спустилась на первый этаж.

Непохоже, чтобы в доме кто-то был… Я заглянула в кухню, потом в холл. Возле входной двери лежал листок бумаги. Я торопливо сделала несколько шагов. "Бумагу просунули в щель под дверью, — решила я и тут же разозлилась:

— Какая, к черту, щель, дверь металлическая, весит килограммов сто пятьдесят и никаких щелей под ней нет. Значит, ничего мне не приснилось, кто-то действительно шел по дому"…

С опаской я коснулась листа бумаги, это была фотография. Я подняла ее и едва не упала в обморок. На фотографии отчетливо был виден наш двор, тело Виктора с раскинутыми в стороны руками, а рядом с ним я, лицом к объективу, так что никаких сомнений быть не может. Я замерла, держа в руках фотографию, глухо простонала. Если эта фотография попадет в милицию, дело возобновят, Голицын погиб, а фотография серьезное обвинение против меня.

Я с трудом поднялась и побрела в кухню. Так вот значит, что хотел продать мне убитый. Но как он смог сделать этот снимок?

Неужели знал о готовящемся убийстве? Чепуха. Скорее всего Владимир Павлович нанял человека следить за мной еще до гибели мужа, собирал компромат и тот околачивался по-соседству в ночь убийства. Но если бы Владимир Павлович располагал данной фотографией, я бы уже давно сидела в тюрьме, выходит, убитый фотограф придержал ее для себя, но кто-то узнал об этом…

Кто? Человек, убивший моего мужа? И он убил фотографа?

Я закрыла лицо ладонями и долго сидела, словно в оцепенении.

Меня настойчиво преследовал один и тот же образ: муха, бьющаяся в паутине.

— Я знала, что так будет, — пробормотала я и собралась звонить Сергею. И тут раздался звонок, я вздрогнула и схватила трубку.

Голос был глухой, хриплый, точно человек с трудом дышал.

— Видела? — спросил он.

— Что? — пискнула я.

— Будешь дурака валять или поговорим?

— Кто вы? — спросила я испуганно. Он хмыкнул и сказал с издевкой:

— Я твоя недремлющая совесть. Тебе никогда не говорили, что любой грех наказуем? А убийство тяжкий грех.

— Я никого не убивала, — торопливо сказала я, хоть и было это глупо.

— Об этом следователю скажи. Ты убила своего мужа, а потом его брата и несчастного парня-фотографа. Хоть вы и пытали бедняжку, фотографии он вам не отдал.

— Вы с ума сошли, — испугалась я. — Это не правда… Я никого не убивала…

— Возможно парня убила не ты, а твой любовник. И не прикидывайся овцой, я видел, как вы вошли в дом, а после вашего ухода заглянул к фотографу. И нашел то, что не нашли вы. Эта фотография еще не самая интересная. Я буду присылать тебе их постоянно, чтобы продлить удовольствие.

— Послушайте, — испуганно начала я, — все было не так, как вы думаете. Мне позвонили и мы поехали к этому фотографу, но он уже был убит. Если вы следили за нами, то должны знать, мы пробыли там не больше десяти минут, за это время мы не могли… — Он засмеялся.

— Разумеется. Ты невинна. Ты даже не знала, что твой любовник укокошил Владимира Павловича.

— Вы с ума сошли…

— Ты заманила его в дом и пока болтала с ним, твой любовник спрятался в его машине и придушил беднягу. Думаете, дурацкое письмо, что вы подсунули ему в карман, кого-нибудь обманет?

Ничего подобного. Если хорошенько поискать, у кого-нибудь из вас найдется машинка, на которой письмо напечатали…

— Вы с ума сошли, — вновь пробормотала я, кроме этой фразы не в силах произнести что-либо.

— Честно говоря, эти два убийства волнуют меня мало, — весело сообщил он. — Главное, что ты получишь по заслугам. За три убийства положено пожизненное. Даже такой красавице, как ты, вряд ли скостят срок. Всю жизнь за решеткой, подумай об этом.

По мне, так это не самое большое наказание для такой как ты.

— Подождите, все, что вы сказали, ужасная ошибка. Я никого не убивала, поверьте мне… Я все объясню. Эта фотография… все было не так, как вы думаете. Я вернулась домой после ссоры с мужем и нашла его лежащим во дворе. Если вы ищите убийцу, то…

— И ты всерьез надеешься, что я тебе поверю? Твой муж тоже верил тебе? И что из этого вышло? Нет, красавица, со мной этот номер не пройдет. Тебе и твоему любовнику придется платить.

— Сколько? — помедлив, спросила я. Он опять засмеялся.

— Много, очень много. Я хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в ад.

— Но почему? — не помня себя, я закричала.

— Потому что я не очень верю в справедливость на небесах. Я думаю, ты должна получить по заслугам уже здесь.

— Чушь собачья, — не выдержала я. — Ты просто грязный шантажист и нечего прикрываться дурацкой болтовней о справедливости.

— Фотография стоит сто тысяч долларов. Либо я завтра получаю деньги, либо послезавтра она будет на столе у следователя.

— Ты… — начала я, но он повесил трубку. Я в отчаянии покачала головой, сто тысяч долларов, сукин сын, где я возьму эти деньги? Я еще раз взглянула на фотографию. Если она окажется у следователя… Я разорвала ее и хотела выбросить в мусорное ведро, потом опомнилась и сожгла обрывки в пепельнице.

Если я заплачу сейчас, мне придется платить до конца своей жизни. Этот тип не успокоится, пока не пустит меня по миру.

Аппетит приходит во время еды, а он у него зверский.

Я прошлась по кухне, пытаясь успокоиться. От моего решения очень многое зависит. Я должна все как следует продумать…

Как фотография попала в дом? А как сюда попали розы? Этот мерзавец бродит здесь, как хозяин. Если он просто вошел в дом, чтобы положить фотографию, зачем поднялся на второй этаж, ведь шаги я слышала там? Он меня пугает. Демонстрирует свои возможности. Надо бежать отсюда… Куда? Например, за границу.

Бросить все и бежать. Начать жизнь с нуля, когда все то, чего я так желала, у меня почти в руках? Прекрати ныть и думай о главном. Платить ему нельзя. Что тогда? Блефовать, надеясь, что фотографию следователю он не пошлет. С какой стати ему не сделать это? Конечно он ее пошлет. Ну и пусть. Я расскажу все как было и… окажусь в тюрьме. Если прибавить к этому безвременную кончину Владимира Павловича и фотографа, следователь будет рыдать от счастья.

Да, мерзавец прав, меня ожидает пожизненное заключение.

Значит, платить? Допустим, я отдам эти сто тысяч, а через два дня он позвонит и потребует пятьсот. Он совершенно определенно сказал, что намерен превратить мою жизнь в ад. Было бы кстати, окажись он там сам на днях…

Кажется, положение, в котором я сейчас нахожусь, называется безвыходным. Я взяла трубку и набрала номер Сергея.

— Приезжай немедленно, — сказала резко.

— Что случилось? — испугался он.

— То самое, чего я ожидала.

Глаза Сережи такие испуганные, мне было жаль его, а потом появилась досада, я попыталась загнать это чувство куда-то в самую глубину и бодро улыбнулась. Должно быть улыбка выглядела крайне нелепо на моей физиономии, когда я сказала:

— Он объявился.

— Кто?

— Шантажист, разумеется. Прислал фотографию. Я рядом с трупом мужа.

— Где фотография?

— Я ее сожгла.

В его взгляде появилось недоумение, но только на мгновение, в следующий момент он сосредоточенно хмурился, подошел ко мне, обнял за плечи и прошептал:

— Бедняжка…

Я не стала заливать слезами его пиджак, смысла в этом никакого, а время дорого.

— Он хочет сто тысяч.

— Долларов? — поднял брови Сережа.

— Конечно.

— Да этот идиот хоть понимает…

— Сережа, он видел как мы входили в студию, он уверен, что фотографа убили мы…

— Чепуха…

— Конечно, но в милиции в эту чепуху охотно поверят. У нас был прекрасный повод разделаться с парнем.

— Пусть докажут…

— Сережа, — крикнула я, он вздрогнул, а я торопливо извинилась.

Мы говорили больше часа, ситуация все больше казалась мне безвыходной.

— Придется платить, — вздохнул Сергей. — Ты сможешь найти деньги?

— Наверное, не в тюрьму же мне садиться.

— Вот что, передача денег самый опасный этап для шантажиста.

Если нам повезет, мы его выследим.

— И что?

— По обстоятельствам. Главное сейчас знать, с кем мы имеем дело. Он сказал, как передать деньги?

— Нет.