Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

На ее заново одревеневшее лицо было больно смотреть.

– Вы хотите узнать, что мне привиделось?

Вероника как-то механически кивнула.

– Вчера ночью я «увидела» все как было. Сумерки тихо наползали на город. На дорогах и тротуарах, – спокойным проникновенным голосом стала вещать Яна, – лежал слегка подтаявший снег. По телевизору и радио передали о потеплении. В воздухе даже запахло весной. Нагие ветки качались на ветру. Огромные холодные капли падали с них, звонко разбиваясь об отсыревший снежный настил, который за несколько морозных дней успел смерзнуться в толстую глянцевитую корку. По дороге на небольшой скорости ехала темно-зеленая машина. За рулем сидел светловолосый и голубоглазый человек. Он закуривал от дорогой золотой зажигалки. Рядом с ним негромко посмеивался грузный, розовощекий брюнет с влажными блестящими глазами. Они о чем-то вполголоса переговаривались и в их голосах сквозило удовлетворение.

По мере того, как Яна говорила, глаза Вероники принимали живое заинтересованное выражение. Они уже не бегали, как два затравленных зверька, а пытливо вглядывались в лицо Яны.

– Они ехали довольно долго. Потом машина остановилась в лабиринте низких построек из серого кирпича. Блондин вышел из машины, загремел ключами, открыл замок, включил свет в помещении. Потом вернулся в машину и въехал в гараж. К нему присоединился брюнет. Они открыли багажник и нагнулись над ним. Там лежал человек в рваной черной куртке. Они выволокли его наружу. Им было тяжело, я ощущала их усилия и тяжесть, неживую тяжесть этого тела. Ведь этот человек был мертв – на его шее четко был виден лиловый след от веревки.

– Боже мой! – не выдержала Вероника и прикрыла рот ладонью, гася в себе крик ужаса.

– Они положили труп на сиденье, вернее, посадили его – за руль. Голова мужчины упала ему на грудь. Им было трудно придать бездыханному телу нужную позу. Не знаю, почему они так старались. Можно ведь было просто бросить его на пол. То ли в них проснулся режиссерский азарт, то ли они по наивности думали, что горящий человек обязан сохранять ту позу, в которой он был до того, как загорелся. Не знаю. Блондин снял со своей руки часы и кольцо, надел на руку трупа. Брюнет загремел баками, достал канистру. Облил труп, а блондин швырнул горящую спичку. Пламя объяло машину. Мужчины выбежали из гаража и побежали по серому кирпичному лабиринту к пятиэтажкам. Их окна светились огнями…

– Не могу поверить! – шепотом произнесла Вероника, глаза которой снова растерянно забегали.

– Сейчас Вячеслав живет в городе мостов, где над водой разносится колокольный звон, – глядя сквозь Веронику проговорила Яна.

– Это больше похоже на поэзию… – подивилась та.

– Это жизнь. Вы согласны принять мою помощь?

– Конечно! – с пылом воскликнула Вероника. – Но я-то вам чем могу быть полезна?

– Кто может быть в курсе дел вашего мужа и двух его компаньонов?

– Вам следует сходить в офис. К Сергею Анатольевичу.

– Кто он?

– Главный менеджер, так говорил Жора.

У Вероники снова затряслись губы.

– И еще, – быстро добавила она, чтобы унять новую волну слез, – ко Льву Николаевичу. Он был близок с Вячеславом.

– А это кто?

– Мой адвокат. Он работал и на Жору, и на Славу.

– Опишите мне его, – попросила Яна.

Вероника нарисовала словами портрет Левы.

– Между двумя передними зубами у него щербинка? – уточнила Яна, – и массивный браслет из серого золота?

– Откуда вы знаете? – вытаращила глаза Вероника.

– Видела, – просто и таинственно ответила Яна. – Дайте мне его телефон и объясните, как найти офис вашего мужа.

Записав номера телефонов и адреса, Яна спрятала органайзер в сумку и посмотрела на Веронику.

– Если Лев Николаевич будет мною интересоваться, – улыбнулась она, – скажите, что я занимаюсь каким-нибудь бизнесом, – она на секунду задумалась, – продаю косметику, например. Хорошо?

Вероника кивнула.

– А теперь я должна идти. Не скучайте и не унывайте.

– Яна бросила на Веронику теплый ободряющий взгляд.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Яна решилась быстренько пройтись по бутикам. В «Николи» она приобрела великолепную блузку сливового цвета, а в «Карло Пазолини» – пару шикарных сиреневых полусапожек. Вернувшись домой, она покормила Джемму и, приняв ванну, позвонила в адвокатскую контору «Щит». Трубку сняла секретарша. У нее был приятный вибрирующий голос и заученно любезная манера общения.

– По какому вопросу? – вежливо осведомилась она, выслушав Яну.

Яна сказала, что она знакомая одной клиентки Льва Николаевича Гущина и что у нее к нему срочное дело.

– Соединяю, – деловито сказала секретарша, и Яна услышала богатый оттенками, несколько слащаваый баритон.

– Слушаю вас, – в этой реплики, вернее, в тоне, которым ее произнес Гущин, присутствовала некая снисходительная усталость.

Яна повторила все, что сказала секретарше, вкладывая в свой голос максимум вкрадчивой переливчатости и томности.

– Подруга Вероники Шкавронской? – с оттенком снобистского высокомерного недоверия переспросил Гущин. – И что же вы хотите?

– Это не телефонный разговор, – перешла Яна на подчеркнуто официальный тон. – Мы можем встретиться?

– Сейчас я занят, – со вздохом – мол, полно клиентов, жаждущих услышать от меня слово поддержки – ответил Гущин. – Давайте завтра.

– Утром?

– Нет, утром я тоже занят, милочка, – позволил себе откровенно покровительственную интонацию Гущин. – Лучше часиков в пять. Только предварительно обязательно позвоните мне.

– Хорошо.

Повесив трубку, Яна почувствовала одновременно облегчение и разочарование. Облегчение – потому что Гущин все-таки согласился ее принять, а разочарование – оттого, что это произойдет только завтра. Она закурила, потом снова сняла трубку.

– Старшего лейтенанта Руденко, – попросила она.

В трубке повисла жужжащая вата. Потом ее разорвал звучный голос Три Семерки.

– Сеня, это я, – еле сдерживая улыбку сказала Яна.

– Понял, – быстро проговорил Три Семерки, – у нас тут планерка импровизированная получилась… Так что быстрее выкладывай.

– Какие ты слова сложные знаешь, – усмехнулась Яна.

– Завтра после пяти мне понадобится твоя помощь.

– Что такое? Во что ты еще встряла? – озабоченно спросил Руденко.

– Ничего особенного. Все будет мирно, обещаю тебе. Так могу я на тебя рассчитывать?

– Я должен знать! – взвился нетерпеливый Руденко.

– Тебе нужно будет подъехать ко мне, а остальное пусть останется пока тайной – тем приятнее будет сюрприз. Никакой перестрелки, просто дружеское общение за чашкой кофе, – загадочно улыбнулась Яна.

Три Семерки словно увидел эту хитрую, намекающую и ускользающую улыбку, потому что его раздражение достигло наивысшей точки. Он, ничего конкретно не обещая, сказал, что постарается, и предупредил: «Hе вздумай рисковать!» Яна уверила его, что прямой опасности ни для кого нет, а выгода будет огромная.

Спать Яна легла рано. А среди ночи проснулась. Ее терзала какая-то непонятная тревога. Джемма подняла морду и сочувственно посмотрела на хозяйку. Поняв, что в ближайшие час-два не заснет, Яна сварила себе кофе и устроилась с чашкой в кресле. Или это думы о судьбе Вероники и вся эта история не дают ей отдыха?

«Воскрешение» Вячеслава Горбушкина придало ситуации новый ракурс. Оно ничего не проясняло, но что-то сдвигало в Янином понимании сложившихся обстоятельств. Невиновность Вероники не вызывала в Яне сомнения, а теперь появление на сцене Горбушкина как-то задвинуло в тень и фигуру Захарыча. Означает ли это, что он приложил руку к убийству своего компаньона? Нужно навести справки о порядке и условиях владения акциями предприятия. Если, допустим, имущество было поделено между ними троими с учетом того, что в случае смерти одного из них имущество переходит к родственникам покойного, а если таковых нет, то – к другому компаньону, то тогда вполне вероятно, что Захарыч или Горбушкин заняты устранением конкурентов, в которых превратились бывшие единомышленники и союзники по бизнесу.

Яна сделала маленький обжигающий глоток кофе и затянулась сигаретой.

Ладно, с этим все более-менее ясно, а как быть с мотивом, заставившим мужа Вероники не уехать вместе с Горбушкиным, а остаться здесь и в итоге получить пулю? Доделывал дела? Ведь они вдвоем задолжали Захарычу. О чем это говорит? Может быть, это указывает на совместный характер прокрученной ими сделки, обернувшейся финансовыми убытками для Захарыча. Но если они были заодно, не посвятив своего третьего компаньона в это дело, то, следовательно, совершили мошенничество. Зачем они это сделали, чего им не хватало? Ни тот, ни другой не бедствовали, оба жили в полном достатке. Может, на фирме дела не клеились, и они судорожно искали выхода из создавшейся обстановки, ненадежной, чреватой финансовым крахом? Или на них наседал Захарыч? Кто может знать, вместе они действовали, или каждый за себя?