Мэгги Стивотер Превращение - Мэгги Стивотер

Лицо Сэма стало непроницаемо.

— Но ты сам пошел на это. Сознательно.

Бек определенно рассказывал Сэму другую историю собственного обращения, нежели ту, которую слышал от него я. Интересно, какая из них была правдой? Я, впрочем, не собирался вступать в спор с Сэмом, который смотрел на меня с таким видом, будто ожидал рассказа о том, что Санта-Клауса не существует.

— Ну да. Думай что хочешь. Теперь я могу позавтракать?

Сэм покачал головой — не от злости, а как будто пытался отогнать ненужные мысли. Потом взглянул на часы.

— Угу. Как хочешь. Мне нужно на работу. — Не глядя на меня, он прошел мимо, потом спохватился и вернулся на кухню. Нацарапав что-то на клейкой бумажке, он пришлепнул ее к двери холодильника. — Здесь мой мобильный и рабочий телефон. Звони, если что-нибудь понадобится.

Его явно корежило от необходимости быть со мной милым, однако же он был. Намертво въевшееся чувство вежливости? Чувство долга? Что это? Я не особенно жаловал милых людей.

Сэм снова двинулся к двери и снова остановился, уже на пороге, так резко, что звякнули ключи от машины.

— Скорее всего, ты в ближайшее время превратишься обратно в волка. После заката или если слишком много времени проведешь на улице. Так что постарайся никуда отсюда не уходить, ладно? Чтобы никто не видел, как ты превращаешься.

Я слабо улыбнулся.

— Разумеется.

Казалось, он хотел добавить что-то еще, однако лишь молча потер висок ладонью и поморщился. Этот жест сказал мне все, о чем умолчал Сэм: у него была уйма проблем, а я — всего лишь одна из них.

Определенно, избавиться от известности оказалось куда лучшей идеей, чем я ожидал.

Когда в понедельник Грейс не пришла в школу, в обед я укрылась в туалете и позвонила ей на мобильный. Трубку взяла ее мама. Во всяком случае, мне так показалось.

— Слушаю?

Голос определенно принадлежал кому-то другому, не Грейс.

— Э-э… здравствуйте. — Я пыталась говорить не слишком раздраженным тоном, на тот случай, если это действительно была ее мать. — Вообще-то я звонила Грейс.

Да, полностью скрыть свое отношение мне не удалось. Но в самом деле!

Голос в трубке прозвучал довольно дружелюбно.

— Кто это?

— А вы кто?

Я наконец-то услышала голос Грейс.

— Мама! Отдай сейчас же! — Послышалась какая-то возня, потом Грейс сказала: — Прости, пожалуйста. Я тут сижу под домашним арестом, и, видимо, это значит, что мои звонки можно инспектировать без моего разрешения.

Вот это неожиданность. Святая Грейс под домашним арестом?

— Что ты натворила?

Я услышала, как на том конце провода стукнула дверь. Это не был хлопок, но стук определенно был более демонстративный, чем я ожидала бы услышать от Грейс.

— Меня засекли в постели с Сэмом, — призналась она.

Зеркало над раковинами отразило мое удивленное лицо; брови поползли вверх, подведенные черным глаза стали еще больше и круглее, чем были на самом деле.

— Ничего себе! Вы занимались сексом?

— Нет-нет. Он просто спал в моей постели. Устроили черт знает что на ровном месте.

— Ну уж куда ровнее, — отозвалась я. — Все нормальные родители обожают, когда их дочери спят в одной постели со своими парнями. Мои так точно были бы счастливы. И что, они не пустили тебя в школу? Это уж…

— Нет, это потому, что я была в больнице, — перебила меня Грейс. — У меня поднялась температура, и они снова устроили черт знает что и потащили меня в больницу, вместо того чтобы дать мне тайленол. По-моему, им просто нужен был убедительный предлог увезти меня подальше от Сэма. В общем, мы проторчали там уйму времени, как это обычно бывает в больнице, и приехали уже под утро. Собственно, я только что проснулась.

Мне вдруг вспомнилось, как Грейс отпрашивалась с занятия по информатике, потому что у нее разболелась голова.

— Что с тобой было? Что сказали врачи?

— Какой-то вирус. Ничего страшного, — ответила Грейс так поспешно, что я едва успела закончить свой вопрос. По-моему, она сама не очень-то в это верила.

Дверь туалета чуть приоткрылась, и я услышала:

— Изабел, я знаю, что ты там. — Это была мисс Маккей, наша англичанка. — Если ты и дальше будешь пропускать обед, мне придется сообщить об этом твоим родителям, предупреждаю тебя. Урок начнется через десять минут.

Дверь снова закрылась.

— Ты что, опять объявила голодовку? — спросила Грейс.

— А тебе не кажется, что тебя сейчас должны куда больше волновать собственные проблемы? — ответила я.

После того как Сэм отправился «на работу», что бы под этим ни подразумевалось, я налил себе стакан молока и вернулся в гостиную с намерением порыться в ящиках. По моему опыту, ящики и рюкзаки как ничто другое помогают понять человека. Впрочем, на приставных столиках в гостиной не оказалось ничего интереснее пультов дистанционного управления и джойстиков от игровой приставки, так что я направился в кабинет, который заметил по пути из спальни.

Тут мне повезло гораздо больше. В рабочем столе оказалось полно бумаг, да и компьютер включился без пароля. Эта комната прямо-таки идеально подходила для обыска — она располагалась в углу дома, и часть окон выходила на улицу, так что Сэму не удалось бы вернуться домой незамеченным. Я поставил стакан рядом с ковриком для мыши (кто-то вдоль и поперек изрисовал его маркером; среди рисунков я обнаружил весьма грудастую девицу в школьной форме) и удобно устроился в кресле.

На столе стопкой лежали счета, адресованные Беку и снабженные пометкой «Оплачено путем автоматического списания со счета». Счета меня не интересовали. Рядом с клавиатурой лежал ежедневник в коричневой кожаной обложке. Ежедневники меня тоже не интересовали. Я открыл ящик стола. Там обнаружилась кучка компьютерных дисков, в основном утилитарного назначения, но нашлось среди них и несколько с играми. Тоже ничего интересного. Я перешел к нижнему ящику и был вознагражден облаком пыли, при помощи которой люди обычно маскируют свои секреты. Под ней скрывался коричневый конверт с пометкой «Сэм». Уже кое-что. Я вытащил первый лист. Бумаги по усыновлению.

Ну, поехали.

Я вытряхнул содержимое конверта на стол, потом пошарил внутри, доставая то, что там еще оставалось. Свидетельство о рождении на имя Сэмюеля Керра Рота. Ага, значит, он на год меня младше. Фотография Сэма, пухлого младенца в перевязочках, впрочем вполне узнаваемого благодаря одуванчику мягких темных волос на голове и глазам с набрякшими веками, на которые я обратил внимание прошлой ночью. Выражение его лица описать я затруднялся. Ночью мое внимание привлекли его странные желтые глаза; я поднес снимок поближе и увидел, что радужки у Сэма и в младенчестве были того же самого желтого цвета. А я уж было решил, что это контактные линзы. Я отложил фотографию. Под ней оказался ворох пожелтевших газетных вырезок. Я пробежал их взглядом.