Светлая печаль Авы Лавендер - Лесли Уолтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда в булочную пришла Пенелопа Купер, она была молодой матерью и ничего не умела, но пекарне требовались руки, а ей – работа. После стольких лет службы на пáру старшие женщины довольно долго привыкали к тому, что теперь их трое. Со временем они приноровились строго следовать утреннему расписанию: знали, что делать, без лишних слов и жестов. Решение нанять Пенелопу Купер пошло бизнесу только на пользу. Ни один мужчина в шаговой доступности от пекарни не отказывал себе в ежедневной порции заразительного смеха этой блондинки. Покупая коробку шоколадных эклеров для жен, они предавались фантазиям, в которых слизывали крем из ложбинки между великолепными грудями Пенелопы, а остатками кормили ее с рук.
В тот последний дождливый февральский день 1959 года, стряхнув воду с сапог, Эмильен прошла вглубь пекарни – ей нужно было раскатать тесто для булочек с сыром, замесить бриоши и сформировать буханки хлеба на закваске и багеты. Пенелопа замешивала тесто для сконов и цельнозернового хлеба. К семи утра все специальные предложения были записаны на доске над прилавком, а оконные стекла до блеска протерты; в формах поднимались первые буханки. Эмильен лезвием бритвы надрезала каждую из них, прислушиваясь к отчетливому «ох» при каждом надрезе, как будто хлеб затаил дыхание. Задвинув буханки в печь, Эмильен побрызгала водой на горячие кирпичи, чтобы создать пар, нужный для образования на каждой буханке безупречной корочки.
Когда на витринные полки постелили бумажные салфетки, а хлеб и выпечку выставили на продажу, Эмильен наказала Пенелопе стоять за кассой, а сама вернулась в заднюю часть, где Вильгельмина занималась приготовлением le dessert de jour[42]. Вильгельмина достала сито для муки, чашу для смешивания и форму для выпечки. Она быстро сделала тесто для шоколадного торта, вылила его в форму и поставила в печь, где оно будет готовиться ровно до того момента, когда погруженный в тесто нож с первого раза выйдет чистым и сухим.
Ключ к хорошему шоколадному торту не имеет ничего общего с самим тортом. Нет, весь секрет в глазури, а Эмильен была мастерицей приготовить карамельную глазировку. Дело было в сливках – именно от них зависело, какой окажется глазурь: густой или жидкой. Если сливок ровно столько, сколько нужно, глазировка получалась такой соблазнительной, такой божественно насыщенной и сладкой, что лизнувший ее заливался счастливым смехом.
В тот последний дождливый день, пока Эмильен пекла шоколадные коржи и готовила карамельную глазурь, одной рукой наливая сливки, а другой – взбивая их, над дверью раздался перезвон колокольчиков. Это Мэриголд Пай нанесла булочной один из своих обычных покаянных визитов.
Истинная лютеранка, Мэриголд Пай всегда первой проявляла должное гостеприимство по отношению к новым соседям. Когда семейство Лавендеров переехало в Вершинный переулок – до того, как произносимое шепотом слово «ведьма» стало преследовать бабушку, куда бы она ни направлялась, – именно практичная Мэриголд Пай помогла молодой жене пекаря избавиться от огненных муравьев, которые завелись в кухонном шкафу, и убрать из карнизов крыльца осиное гнездо. В церкви Мэриголд зачитывала отрывки писания из Библии в красном кожаном переплете и испокон веков была ответственной за уроки для конфирмантов. Толковая, любезная, но едва ли обладающая харизмой, она выступала против межрелигиозных браков, пятен кофе на белых перчатках и аппетита – к еде или в любой другой форме. Остальные прихожане, бывало, шутили, что, когда Мэриголд спит, ее поза немного напоминает распятие. И были правы.
В ночь накануне свадьбы молодая Мэриголд в надежде вызвать Инес дель Кампо, католическую святую, покровительницу обрученных, телесной чистоты и жертв изнасилования, старательно расшила брачные простыни едва различимыми голубками и ягнятами. Только на этой простыне она вступала с мужем в интимные отношения, допуская его лишь до тех частей тела, которые необходимы для этого акта. Детей у них никогда не было.
После смерти мужа Мэриголд жила на сухой овсянке и нежирном молоке, которое пила из высоких стаканов. Она никогда не облизывала ложку, если готовила печенье, и не пробовала пальцем глазурь на детском именинном торте. Весила всего тридцать четыре килограмма. Одежду покупала в детском отделе универмага «Бон Марше» в центре города, и в ветреные дни ей приходилось отягощать обувь камешками.
Эмильен задумалась о своей фигуре. Она всегда была высокой и считала, что с возрастом удачно дозрела до своего роста. Когда-то острый подбородок округлился, а руки стали мягкими – а как же иначе, ведь то булочка с корицей, то сахарное печенье. Эту свою зрелость она ни на что бы не променяла, а особенно не променяла бы на груди Мэриголд размером с кексики.
Бабушка не переставала удивляться тому, насколько соседка озабочена десертами. Возможность чем-то соблазнить Мэриголд Пай лишь подстегивала Эмильен в желании добавить в ассортимент пекарни более интересные лакомства: крем-брюле в карамельном соусе, наполеон, яблочный tarte tatin[43]. В какой-то момент эта привычка превратилась в извращение, хотя ее давным-давно надо было пресечь.
В тот последний дождливый день Мэриголд торопливо зашла в магазин, чтобы, по обыкновению проверяя самоконтроль, понюхать подносы с печеньем «Мадлен» в форме ракушек, глазированные palmiers[44], квадратики чизкейка. Эмильен, все еще размешивая в чаше глазурь, наблюдала, как соседка насупилась при виде груды липких булочек с корицей, с презрением взглянула на волнистый крем на пироге с лимонным безе и сердито зыркнула на тарелку с petits fours glacés[45]. Крохотные пирожные, пользующиеся большим спросом, были завернуты в мягкую помадку нежно-зеленого, розового и желтого цветов и увенчаны сахарной розочкой или каким-нибудь еще лакомым украшением. Они выглядели как яркие и вкусные подарки на день рождения.
Не дав соседке сказать ни слова, Эмильен решительно вышла вперед и всунула Мэриголд в рот вымазанную в глазировке ложку.
Немногим известно чувство, когда поддаешься желанию, в котором долго себе отказывал; когда наконец пробуешь запретное. Проглотив глазурь, Мэриголд задом поковыляла прочь. Зонтик она забыла в углу, но все равно добралась до дома совершенно сухой. Оставляя грязные следы на безупречно чистом линолеуме, Мэриголд в замешательстве прошла на кухню. Она достала запылившиеся поваренные книги и принялась помечать страницы с рецептами сладостей, которых до этого момента себе не позволяла. Затем надела фартук и взялась
