Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом развеселился и посмеивался, говоря, что раз они такой бриллиант профукали, то и сами козлы, а умные люди своего шанса не упустят. И предложил Андрею Васильевичу должность в частной нефтяной компании, в которой был одним из учредителей и партнеров. Компания как раз начинала разработку нового месторождения. Только придется Ладожскому и его семейству переехать на Север.
Андрей Васильевич согласился сразу, не сомневаясь ни на секунду, что жена его решение поддержит, да и сын не подведет.
Сын не подвел, но, посовещавшись с Анастасией Игоревной и старшими Ладожскими, решили, что лучше будет, чтобы Матвей все же остался в Москве с бабушкой и дедом. И школу окончит, ему всего год остался, а там и поступать надо, и лучше же все-таки в Москве учиться, а не на Севере.
Матвей согласился с разумностью приведенных доводов и в Москве остался, проводив родителей и сестренку в далекое, холодное Заполярье.
И школу он свою окончил, и отлично окончил, а вот поступать не стал, чем привел всех родных в состояние глубокого, шокового непонимания. А он и сам, честно сказать, до конца не понимал, почему так поступил. Может, потому, что до той поры так и не определился, в каком направлении двигаться. Но основным аргументом, который он приводил самому себе, было желание попробовать делать что-то реальное, теми самыми руками, о которых говорил ему учитель. И уехал к родителям на Север, в Заполярье, и нанялся работать на отцовское предприятие, простым рабочим на один из строительных участков.
Отпахал годик и… нет, снова не поступил, отправился служить в армию по призыву. А что, нормально, не видел в этом явлении проблемы Матвей – надо, так отслужим, мужчина он или кто.
Попался ему грамотный и толковый военный комиссар, то бишь военком, который, выяснив, какими навыками и талантами обладает призывник Ладожский, сразу же определил того в «учебку» пограничных войск, с дальнейшим прохождением службы на китайско-монгольском участке российской границы, поскольку парень владеет в совершенстве монгольским и китайским языками.
– Китайским? – удивилась Клавдия.
– Вообще-то военком немного ошибся, – разъяснил Ладожский. – Тогда я мог свободно говорить на маньчжурском диалекте. А в Китае официальным, общеразговорным языком является мандаринский диалект путунхуа. Его я начал изучать позже, как раз на службе, хотя на тот момент знания моего маньчжурского более чем хватало, ведь именно с этой провинцией и граничила на том участке Россия.
– Да вы кладезь достоинств, Матвей Андреевич, – подивилась наигранно преувеличенно Клавдия и спросила: – А что все-таки получилось с химией-то, а?
– Да нормально все с ней получилось, – посмеялся ее нетерпению Ладожский. – Отслужил два года и поступил в университет на специальность химика-технолога. Встали-таки мозги и пристрастия в правильный ряд во время работы на строительстве нефтяной отрасли. Вот там я точно понял, чем хочу заниматься. И ни разу не пожалел. После универа попал работать на интересное производство, по тому же нефтяному профилю, поучился на заочном по второй специальности и немного в аспирантуре, перешел работать на экспериментальное производство исследовательского института. Потом с друзьями открыли свое небольшое дело, на базе парочки моих разработок. Мне нравится, и я люблю то, чем занимаюсь.
– А чем ты занимаешься? – тут же спросила с живым любопытством Клавдия.
– Я… – начал было отвечать Матвей, но его перебил блимкнувший зуммер системы оповещения, предваривший объявление командира корабля о снижении высоты и подготовке к приземлению.
И следом за объявлением на верхней панели засветился значок, призывающий пристегнуть ремни безопасности.
– Как-то быстро, – удивилась Клавдия.
– Есть такая африканская пословица, – защелкивая свой ремень, сказал Ладожский. – Хочешь идти быстро – иди один, хочешь идти далеко – иди в компании с другом.
– Экий вы разносторонний, Матвей Андреевич, и ученый, и полиглот, да еще и африканские пословицы знаете, – проворчала Клавдия.
– Мне послышалось или это действительно сарказм? – приподняв удивленно брови, посмотрел на нее вопросительно Ладожский.
– Да нет, не послышалось, – покаянно вздохнув, призналась Клава, – это я просто вредничаю. Может, от усталости и недосыпа. Не знаю, – пожала она плечами.
Но прощения не попросила. И извиняться не стала.
А потому что! Как только он произнес слово «с другом», так тут же перед мысленным взором Клавдии, как перед Гамлетом тень его батюшки, нарисовалась в ее сознании «тень» ее бабушки Софьи Михайловны, произносящей своим назидательным, менторским тоном: «Что бы ты почувствовала, если бы это был просто дружеский жест с его стороны и ничего более?»
Вот то и почувствовала – совершенно неосознанно, мгновенно кольнувшую обидой мысль: «Только с другом? Типа ляля-тополя, дружеская поездочка с возможностью длительных бесед, ничем более не окрашенная?»
И отчитала себя мысленно, ужасно досадуя: «Так ты, печки твои, блин, лавочки, Клавдия Юрьевна, уже определись – тебя оскорбляет отсутствие мужского внимания и сексуальной заинтересованности или, наоборот, проявление таковой с его стороны? А то рефлексируешь тут как подросток, не пойми чего желая».
В общем, разозлилась она на себя конкретно, поэтому и не стала больше ни о чем спрашивать Матвея и разговаривать с ним до самой посадки, буркнув, что ей надо прочитать то, что она скачала себе в читалку. Уткнулась в телефон и, не видя ни одной буквы, ворчала на себя мысленно, делая вид, что увлечена чтением.
– Выбрала, что хотела посетить? – прерывая процесс самобичевания Клавдии, спросил Ладожский, указав подбородком на картинку у нее на смартфоне, фотографию монгольского национального исторического музея, на которой она «залипла» расфокусированным, не видящим ничего взглядом.
– Да, определилась.
Клава с удовольствием послала мысленные бурчания и упреки, в которые погрузилась, куда подальше и порадовалась, что успела проштудировать экскурсионный вопрос до отлета и даже составить план, которым и поделилась с Ладожским:
– Поскольку у нас всего два дня, а смотреть достопримечательности хочется не бегом и наскоком, я выбрала первым делом Дом-музей Рерихов, это обязательно, Храм-музей Чайджин-ламы, ну и, понятное дело, статую Чингисхана. Невозможно же слетать в Монголию и не поселфиться на фоне Чингисхана.
– По нынешним временам такой игнор можно смело приравнивать к преступлению, – согласился с ней, выдерживая самый серьезный вид, Матвей. Рассмеялся и спросил заботливо: – Действительно так устала, что загрузилась какими-то сложными мыслями?
– Настолько очевидно?
– Ты вздыхала, дула губы и куксилась, – перечислил Матвей признаки загруженности девушки неприятными размышлениями.
– Я не куксилась, – картинно возмутилась Клавдия. – Я никогда не куксюсь!
– Куксилась, куксилась, – уверил Матвей, подхватив предложенный Клавой игровой тон. – Еще как. Сопела недовольно и поджимала губы. И задумалась, а текст в смартфоне листала просто так.
– Ну ладно, – примирительно согласилась Клавдия, – признаю,
