Твои письма не лгут (СИ) - Екатерина Герц

мой собеседник. — Все такие борзые поначалу, а стоит прижать к стенке, так начинают умолять не звонить родителям.

— Они лишь хотят казаться взрослыми, но не могут стать ими по одному хотению.

— Рано или поздно придётся учиться принимать ответственность.

Я игриво улыбаюсь.

— Значит, не даёшь им спуску? — интересуюсь я, рассматривая его глаза, напоминающие бирюзовый горизонт на таганрогском пляже.

Олег тоже принимается за второе. Но почти не смотрит в тарелку.

— Стараюсь быть снисходительным, когда получается! — говорит он. — В основном всё зависит от них.

— А бывали такие случаи, когда дети просто бесследно пропадали? — задаю я первый по-настоящему волнующий вопрос.

Но он сразу меня раскусывает. По взгляду понимаю, что ему не нравится эта тема. Замешательство быстро сменяется чувством осознания.

— Только не говори, что позвонила только для того, чтобы меня обработать! — сухо умоляет он.

— Обработать? — я не понимающе хлопаю ресницами.

Мужчина тычет в меня вилкой:

— Твои вопросы. Надеялась, что я просто проболтаюсь?

Я предпринимаю попытку как-то спасти положение. Получается явно не слишком убедительно.

— А разве не в этом суть свиданий? Задавать вопросы и узнавать друг друга?

— Теперь это, значит, называется свиданием? — с явным раздражением уточняет Олег. Затем откидывается на спинку стула и ухмыляется собственным мыслям. — А я ведь всерьёз подумал, что мой интерес взаимный. Теперь скажи мне, что мы на самом деле здесь делаем?

Я понимаю, что теперь нет смысла притворяться. Это только разозлит его. Правда тоже не сыграет мне на руку, но я и не планировала получать информацию через постель. Будь что будет. Надеюсь, я смогу быть достаточно убедительной.

— Ты ведь слышал о том, что произошло с Германом Мартыновым? — задаю я вопрос, который объясняет все мои сомнительные решения.

Олег молча смотрит на меня. Невольно прищуривается, словно строит собственную версию.

— Слышал, конечно. Он здесь причём?

Я понижаю голос и наклоняюсь ближе:

— Что если он узнал то, что не следовало знать?

К моему недовольству мужчина рассмеялся. Но это лучше, чем злость.

— А ты, значит, решила поиграть в Нэнси Дрю? — догадывается Олег. — Нет в этом деле никаких тайн и загадок. Человек просто устал от жизни.

Во мне вдруг вспыхивает злость.

— А тебе откуда знать? — рычу я и демонстративно отстраняюсь. — Вы никогда не были друзьями. Сомневаюсь, что вообще когда-либо нормально общались.

— Ничего себе! — вдруг выдыхает Олег, чем вызывает во мне недоумение. — Ты не перестаёшь меня удивлять.

— О чём ты?

— Решил, что ты просто-напросто планируешь написать статью и используешь меня в качестве источника информации. Но, похоже, у тебя есть к нему чувства.

Я собираюсь возмутиться, но почему-то не нахожу слов. Олег смотрит на меня с каким-то разочарованием. Затем переводит взгляд на вилку. Медленно вертит её в руке. Зубчики сверкают, ловя отражение светильников.

Глубоко выдыхаю и вновь наклоняюсь к нему. Этим действием показываю готовность довериться, свою открытость и уязвимость. Когда начинаю говорить, в моём голосе слышится мольба. Наши руки находятся так близко друг к другу, что достаточно просто вытянуть пальцы, чтобы коснуться.

— Глупо было надеяться, что смогу обхитрить копа, — мягко произношу я, пытаюсь поймать его взгляд. — Я хочу разобраться в произошедшем исключительно для себя. Герман просил меня о помощи год назад, но тогда я даже не знала об этом. Хочу попытаться исправить это сейчас, очистить свою совесть.

Олег поднимает на меня голубые глаза. Буду надеяться, у меня получилось затронуть его чувства. В какой-то степени мы похожи: оба стремимся исправить прошлые ошибки.

— О какой помощи идёт речь? — спрашивает он.

Я слушаю, как стучит в ушах бешеный ритм сердца.

— Пропала девочка. Он знал её. По какой-то причине это сохранилось в секрете для общественности. Ты слышал об этом деле?

Мужчина хмурится, затем довольно резко отвечает:

— Если полиция принимает решение сохранять детали следствия в тайне, значит, на это есть веские причины. Ты всё равно не сможешь ничего изменить. И лучше оставь это.

Но я не сдаюсь:

— Можешь не говорить о деталях и причинах. Просто скажи, правда это или нет?

Он сжимает пальцы в кулаки. Вижу, как от напряжения белеют костяшки. Спустя несколько мучительных секунд расслабляет. Небрежно кидает вилку в тарелку.

— Правда. — сухо отвечает Олег. — Теперь можем сменить тему?

— Как её зовут? — почти шёпотом спрашиваю я.

Узнать такие подробности очень маловероятно, но не могу не попытаться. Олег устало закатывает глаза.

— Если скажу, пообещаешь перестать копать? — выдвигает он условие, на которое я не готова пойти.

— Могу пообещать не задавать больше вопросов на эту тему! — предлагаю ответное условие.

Знаю, он может просто послать меня и уйти. Наверняка нельзя распространять подобную информацию. Это может понести за собой последствия. И кто я такая, чтобы ради меня так рисковать. Тем более, даже не могу предложить ничего взамен.

Олег медлит, принимая решение. Мимоходом оглядывается по сторонам. Проверяет, не подслушивает ли кто.

— Милана Солнцева! — почти шёпотом сообщает он. — Я не связан с этим делом, так что почти ничего не знаю. Но и то, что знаю, не могу рассказать. Тебе тоже советую помалкивать, иначе подставишь меня.

— Я всё понимаю, спасибо! — я так благодарна, что хочу его обнять. Но сдерживаю себя. Спрашиваю тоже шёпотом. — А у тебя лично есть какие-то догадки?

Одноклассник пожимает плечами. Взгляд всё такой же хмурый. От весёлого парня, который шутил через каждое слово, не осталось и следа.

— Когда-то давно в наших краях орудовал один маньяк, — задумчиво произносит он, а я жадно ловлю каждое слово. — В восьмидесятых, если не ошибаюсь. Дело до сих пор не раскрыто. Хранится в архиве, засекречено. Неизвестный похищал людей. Найти удавалось далеко не всех. Я предполагаю, что у нас появился подражатель.

У меня возникает догадка. Если он и правда считает, что в Мортиморе появился подражатель, значит…

— Уже были подобные случаи?

Олег вдруг придвигается ближе и накрывает мои руки большими ладонями. Они без труда помещаются под красивыми длинными пальцами. Его тепло вызывает приятную реакцию. Я смущаюсь, но его слова заставляют забыть об этом:

— Перестань, пожалуйста, думать, что тебе всё по плечу! Что бы не произошло с твоим другом, тебя это не должно касаться. Я не знаю, что случилось со всеми этими людьми, но точно знаю, что доверять никому нельзя. Убийца может быть где угодно. Если Мартынов и правда раскопал что-то весомое, охотно верю, что его могли убрать. Продолжишь в том же духе, и с тобой может произойти то же самое. Доверь дело полиции.

— Какое ещё дело? — я зло выдёргиваю руки и гордо выпрямляюсь. — Дело Германа закрыто, в этом и