Седая весна - Эльмира Нетесова

— Кого? — не поняла Ульяна.

— Судьбу нашу! Одну на двоих! — уточнил гость.

— Да вы точно заблудились! — рассмеялась баба.

— Нет! Я давно свое отблудил. Теперь решил, якорь бросить. Навсегда и навечно! Здесь! У тебя! — оглядел Ульяну пронзительно, уверенно.

— Никак, свататься вздумали? — прыснула смехом в кулак. И сказала: — С виду нормальный человек! А что несет, аж срамно слушать.

— С чего бы так? Я с серьезным намереньем пришел, — С предложеньем! Что тут глупого?

— Да кто ж такой, что не знавши меня, враз сватаешься? Даже собаки за углами поначалу обнюхиваются, знакомятся. Мы ж люди! Разве не совестно ко мне влетать вот так? Иль я повод дала? Иль кто набрехал лишнее? Ить уже не молодой! А хуже мальца! Зачем так обгадил? — краснела Ульяна,

— Наоборот! Упустить боюсь! Обхаживают те, у кого время есть! У нас его нет. Вот и спешу. Что тут плохого? Не хочу, чтоб другой тебя увел из-под носа! А про себя расскажу все наизнанку. Скрывать мне нечего!

— Не надо! Не хочу ничего и никого! — запротестовала Ульяна.

— Не спеши с отказом! Такие, как я, на дороге не валяются! Таких с фонарем средь дня ищут и не находят…

— Тараканы всех погрызли! — смеялась Уля.

— Хочешь верь или нет, мне многие женщины сами делали предложения! В страстной любви признавались, до самого гроба! — хвалился гость и, не дождавшись, когда хозяйка накроет на стол, Сам принялся резать колбасу, сыр, хлеб.

— Я бедовый! Если что задумал, своего добьюсь. Иначе быть не может.

— Отчего ж на тех не женился, какие любили?

— Не пришлись по сердцу!

— Ой и не ври! Так уж все и не по нраву? — не поверила баба и спросила: — Как же величают вас?

— Ой, и впрямь! Забыл! Растерялся на радостях. Виктор я! Самый что ни на есть! Победитель!

— Кого? — удивилась Уля.

— Имя так переводится! С греческого!

— Вона что! А я дремучая и не знала! Сколько Витек выходила, а про званье — впервой услыхала!

— То ли еще будет! — пообещал гость.

— Куда нам, суконным и корявым, в калашный ряд? И какое горе эдакого удалого привело ко мне сранья? Иль лихо припекло? Иль с победителей под зад погнали? Дай-ка мне руку твою глянуть! — подошла Уля и, повернув руку кверху ладонью, внимательно вгляделась в линии. То хмурилась, то головой качала, то смеялась громко. И, отпустив руку, сказала-. — Зазря канителишься. Не пойду за тебя! Не старайся!

— Это почему? — плюхнулся гость на стул.

— Срамиться не хочу. Сколько мне годов, чтоб взамуж идти? Никто не нужен! Кого я любила — давно на войне сгинул. Другой никто не нужен. Одна бедую. Так и уйду на тот свет. И ты, победитель, время не теряй. Его у тебя впрямь немного осталось в запасе! Помирись с сыновьями. И с женой. Ты не лучше ее! Она один раз посклизнулась. Но не упала. Устояла на ногах. И нынче прочно на них держится. Внуков растит. В бабках живет. А вот ты говно курячье! Весь век с бабьем путался. Их у тебя перебывало больше, чем волосьев на всех местах. Козел блудящий! Теперь у меня вздумал пастись? Нету для тебя огороду! Остепенись, пень шелудивый! Иди отсюда с угощеньем своим. Других смущай! Я таких, как ты, уже видела! Живей собирайся!

— Погоди, Уля! Куда спешишь? Разве я чем обидел иль сказал худое слово? Да, была у меня семья. Жена и двое сыновей! Но это давно прошло. Мы прожили вместе всего пять лет. А потом я застал ее со своим другом. Ни словом не упрекнул, не обидел. В тот же день ушел. Дал слово себе — никогда не жениться. Не мог себя простить, что любил больше жизни, и не скрывал того. Она этим воспользовалась. Была уверена, что все ей прощу.

Если б не любил, может, и простил бы… Поначалу даже руки на себя наложить хотел…

— Знаю, — кивнула Уля.

— А потом в другую крайность ударился. Решил мстить бабью за неверность и грязь, за подлость и предательство! И менял их каждый день. Но в загулах детей не забывал. Помогал всегда. И теперь…

— Знаю, — отозвалась Уля тихо.

— Я работал рыбаком в Мурманске. Потом ушел в торговый флот. Побывал повсюду. Видал весь белый и черный свет. Где только не швартовался! В Китае и Японии, в Индии и Африке! В Америке и Англии, во Франции и Германии! Короче, не был лишь в Арктике и на южном полюсе! Повидал многое. Случалось, по году на берег не выходил. А все потому, что никто не ждал меня, я никому не был нужен! И бабы, что со мною были, лишь за деньги принимали. Оттого перестал дорожить жизнью. Кой в ней толк, если всюду один? Говоришь, идти к ней? Вернуться? Но как? Боль прошла, это верно! Давно нет любви! А без нее как жить? Я простил! Но нет веры! Нет уваженья! Я не могу забыть! И если так судьбе угодно, лучше сдохну где-нибудь один. Сам. Но не с нею под одной крышей. Дети, говоришь? Оба выросли безбедно! Их я не бросал. Им высылал и деньги, и посылки. Им не за что обижаться на меня. Не виделись? Но я не мог приказать себе. Они оба — ее портрет.

Виктор встал из-за стола, подошел к печке и закурил, пуская дым в открытую топку.

— А с чего жениться вздумал и почему сюда пришел? Ты не знаешь, кто я и что про меня говорят? — усмехнулась Ульяна.

— Да мне плевать на сплетни. А о семье задумался, потому что на пенсию выхожу. Я же сразу сказал — отдаю швартовы, бросаю якорь. Значит, списываюсь с моря навсегда. В береговые… А о тебе я услышал от нашего лоцмана. У него в этом городе мать живет. Он к ней в отпуск приезжал. Поневоле. Лечился от тропической лихорадки. Врачи с нею не справились. Он и попал к тебе.

— Помню! Но это так давно было! Хороший человек он! Терпеливый! Ох, и боялась за него! Цельный месяц лечила. Но вырвала от хвори! — вспомнила Ульяна.

— Санька о тебе легенды рассказывал. Нам не верилось, что такие люди еще сохранились и живут на земле! А он каждый свой день помнил, что здесь прожил. Я его измучил, все просил еще что-нибудь вспомнить. И решил, как только подойдет время пенсии, обязательно с тобою встретиться. Увидеть тебя. А если повезет — уговорить!

— Я ж старше тебя на целых восемь зим!

— Ты моложе всех на земле! Ты — самая лучшая!

— Посовестись! Ить меня ведьмой кличут! Даже свои — городские!

— Меня — морским чертом! По всему флоту! А значит, ты — моя судьба!

— За что ж эдак прозвали?

— Трижды тонуло судно, один раз горело! Я ни разу его не бросил. Вдвоем с капитаном оставался. Остальные — прыгали за борт. Было — на рифы сели возле берегов Испании. — Умолк, вспомнив, как из десятка бросившихся за борт моряков вынырнули лишь четверо. Остальные, получив увечья, погибли в рифах. У берегов Австралии — село судно на мель. И снова моряки бросились за борт. Одного, на глазах Виктора, перекусила акула. Вот и не захотел спасаться в чужом море. Оставался на судне вместо талисмана. Зачастую один дежурил, когда другие отдыхали на берегу. Его не тянуло к земным радостям. Он скоро остывал к ним и спешил на судно, в море.

— Чудной ты! Уже немолодой, а глупое вздумал. Энтот свой якорь бросают в теплом углу, в родных стенах, где своя кровь — рядом. Не хочешь к жене, живи с детьми и внуками. Они тебя не испозорили. И примут. Любить станут. Душу согреют. Про беды забудешь вовсе. А и жена… Сглупив, всю жизнь каялась. Сколько слез пролила! Давно прощенье вымолила у Бога. А ты человек! Сам не безгрешный. Твое упрямство — лишь гордыня. Она в жизни не советчик и не помощница. А вот сумевший через нее перешагнуть — истинный человек.

— Я к тебе пришел!

— А на что чужая морока? Моя беда хлеще твоей. Ее всю жизнь несу, как крест. И никогда своих погибших ни на кого не променяю. Нынешние живые не все стоют погибших. Для меня они — мои родные, и нынче со мной. Никто свою долю не выберет, ее всякому Господь определяет. Выходит, роптать нельзя. Коль сам Бог оставил вдовой, ею и помру. Не потому, что ты плохой иль хороший, Божье определенье менять не стану. Дай, Господи, Счастья тебе, Виктор! И не обижайся на меня, коли где не то ляпнула, — глянула па гостя, давая знать, что тому пора и честь знать.

— А жаль, Ульяна! Может, подумаешь? Загляну через недельку за ответом.

— Не стоит! Я все тебе выложила, как есть! — огрела холодным взглядом. Предложила забрать угощенье.

— Нет! Что ты, Уля! Не обижай! Хотя бы за Сашку, в благодарность оставь. Хорошего человека вылечила. А на меня не серчай. Я с чистым сердцем к тебе пришел. Первый раз в жизни отказ получил. Обидно. Ну, да и это надо пережить! — Вздохнув, надел куртку, шагнул за порог и вскоре скрылся из виду в конце улицы.

— Эх, бедолага! Избитая твоя судьба! Жениться вздумал. Видно, тоже почувствовал… Но от судьбы не сбежишь даже на пароходе. Ить тебе на роду означено помереть на море. Выходит, недолго ждать осталось, немного мучиться. Не придешь сюда. Да и незачем! Не сумевший простить — потерял тепло. Таким замороженным на что долго небо коптить, никому, и даже себе, не в радость! — закрыла двери Ульяна.

Она подошла к портретам сыновей и мужа. Долго смотрела на них. Ей казалось, что все трое улыбаются. Ульяна гладила портреты, разговаривала, как с живыми. Как много отдала б она чтоб вернуть хотя бы час из своей семейной жизни.