Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

Чуть поодаль от Синего Руна стоит зловещий белый паладин — Эйя Паниче. У него белые волосы, белые глаза, длинные белые зубы и белая кожа. Он закрывает лицо сетчатым забралом шлема из белого металла, и трудно различить черты его лица — заметны только горбатый орлиный нос, острый выдающийся подбородок и сверкающие глаза. На совете он, как правило, говорит только «да» или «нет» — но именно его слово чаще всего становится решающим, ибо для Белого Рыцаря, судя по всему, исповедимы начертания Судьбы. Его одного, из всех паладинов, не забавляют коварные проказы Блесковода. Более того, в тех редких случаях, когда на лице Паниче появляется мрачная улыбка, для всех, кто может, наступает пора уходить и не оглядываться — чтобы, паче чаяния, не встретиться глазами с пронзительно-прозрачным взором Эйи Паниче.

Ступай же, незнакомец — иди своей дорогой! Когда наконец ты вернешься домой, где бы ни был твой дом среди бесчисленных мерцающих миров, расскажи другим о рыцарях бастиона, в молчаливом раздумье стоящих на перепутье всех дорог».

Из монографии «Князья тьмы» Кароля Карфена:

«Теперь нам предстоит сосредоточить внимание на Ховарде Алане Трисонге, на его извращенных подвигах, на невероятной виртуозности его организационного гения. Прежде всего позвольте признаться со всей откровенностью: я нахожусь в состоянии благоговейного замешательства — и не знаю, с чего начать. Трисонг, по всей вероятности — величайший мерзавец из всех пятерых (если в окружении таких блестящих талантов, как другие князья тьмы и их выдающиеся кровавые пособники, тонкости какого-либо сравнения могут показаться сколько-нибудь убедительными). Несомненно, Трисонгу свойственны самые экстравагантные противоречия. Его жестокость беспорядочна, капризна и отвратительна настолько, что на ее фоне ослепительно ярко проявляются великодушие и щедрость, которые он время от времени себе позволяет. Учитывая детальную и методичную разработку его проектов, можно было бы предположить, что Трисонг — бесстрастный теоретик, руководствующийся исключительно логикой. С другой точки зрения, однако, он представляется изменчивым и легкомысленным, как цирковой клоун. Трисонга окружает непроницаемая тайна, и никто даже не догадывается о том, в чем могли бы заключаться его конечные цели.

Трисонг! Волшебное имя — «песнь деревьев» — возбуждающее страх и восхищение! Что, в точности, о нем известно? Немногие искры фактической информации теряются в пышном ореоле слухов и сплетен. По мнению одних, Трисонг — самый уединенный из людей, отшельник и мизантроп; другие утверждают, что он — верховный повелитель всех преступников Галактики. Говорят также, что его внешность непримечательна: он высок и худощав, с достаточно пропорциональным, хотя и несколько осунувшимся продолговатым лицом; только его светло-серые глаза отличаются необычной лучезарной прозрачностью. Выражение его лица часто называют «шутовским», а его манеры — живыми и заразительными. Как правило, он предпочитает носить обычную, скромную, ничем не выделяющуюся одежду. Все очевидцы сходятся в том, что Трисонг любит проводить время в компании красивых женщин, но ни одна из его подруг не извлекла из знакомства с князем тьмы никакой духовной или материальной выгоды. Напротив, все романтические связи Трисонга, о которых что-либо известно, заканчивались трагически — если не хуже».

События, в конечном счете позволившие загнать в угол Ховарда Алана Трисонга, носили самый случайный и непоследовательный характер — следы его пересекались и раздваивались, заставляли останавливаться в недоумении и делать маловероятные выводы; таковы были последствия тайны, которой непременно окружал себя Трисонг. Согласно отчетам немногих живых свидетелей, Трисонг был человеком несколько выше среднего роста, с ярким прозрачным взором, высоким лбом, узкими скулами и подбородком и часто кривящимся ртом, придающим его лицу странное выражение лукавого сожаления. Как правило, он вел себя вежливо, хотя в его любезности чувствовался оттенок металлической непреклонности. Почти все очевидцы упоминали о любопытной эманации «едва сдерживаемой энергии» или «непредсказуемой экстравагантности», исходившей от Трисонга; один вполне объективный наблюдатель определил это свойство как «безумие».

Скрытность Трисонга — а в этом отношении он действительно был одержим навязчивой идеей — носила всеобъемлющий и всепроникающий характер. Не существовало никаких известных фотографий, изображений или зарисовок Трисонга — ни в общественных, ни в частных архивах. Его происхождение было неизвестно; его личная жизнь была таким же расплывчатым мифом, как космологические теории о происхождении и судьбе Вселенной; время от времени какие-либо сообщения о Трисонге вообще не поступали в течение нескольких лет.

Деятельность Трисонга охватывала всю Ойкумену, но изредка он появлялся и в Запределье. Известно, что он время от времени называл себя — в шутку или нет — «повелителем сверхлюдей».[51]

Герсен напал на след Ховарда Алана Трисонга, в сущности, благодаря абстрактным умозаключениям — чистой дедукции в классическом смысле слова — пользуясь информацией, предоставленной неким Вальтером Кёделином, его старым знакомым, дослужившимся до звания начальника отдела МСБР[52].

Они встретились на Парусном пляже к северу от Авенты, столичной метрополии Альфанора, самой населенной из планет Кортежа Ригеля.

Из «Чайханы Счастливчика» на верхнем ярусе Парусного пляжа открывался вид на тысячи домиков, лавок, таверн и небольших площадей, населенных или посещаемых сотнями разновидностей людей. Под ослепительно жгучими лучами Ригеля невысокие светлые строения — бледно-голубые, бледно-зеленые, бледно-лиловые, розовые, белые, желтые — отбрасывали ярко-черные тени. Далеко внизу виднелся маленький полумесяц пляжа. Дальше до самого горизонта, где возвышались наковальни белых облаков, простирался мягкий темно-синий Тавматургический океан.

За столом, приютившимся под сенью густой темно-зеленой листвы мематиса, сидели Кёрт Герсен и Вальтер Кёделин — русый человек с порозовевшим от жары скуластым лицом, курносый, несколько плотнее Герсена. Так же, как Герсен, он носил обычный для астронавтов темно-синий с серым костюм — костюм человека, надеявшегося не привлекать к себе внимание. Они пили ромовый пунш и обсуждали Ховарда Алана Трисонга.

В компании Герсена Кёделин позволял себе выражаться откровенно: «Чем он теперь занимается? Вот в чем вопрос. Десять лет тому назад он величал себя «повелителем сверхлюдей»».