Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

После этого в управление позвонил сам Жарков: инженер интересовался местопребыванием Оттиля Паншо.

«Он сегодня не приходил, господин Жарков».

«Как то есть не приходил? — резко спросил Жарков. — И не оставил никакого сообщения?»

«Никакого, господин Жарков. Звонил только некий Зерус Бельсэйнт — он хочет с вами о чем-то посоветоваться».

«Зерус? Какой такой Зерус?»

«Зерус Бельсэйнт из ассоциации служб обеспечения безопасности «Звездная цитадель»! Если он позвонит снова, могу ли я ему сообщить, когда вы сможете его принять?»

«Я буду в управлении вечером, но не хочу говорить с Бельсэйнтом. Ему придется подождать. Если позвонит Паншо, скажите ему, чтобы зашел в управление — и не позволяйте ему уходить!»

«Хорошо, господин Жарков».

Затем Герсену пришлось прослушать частный разговор Лалли Инкельстафф с подругой, из которого он узнал больше, чем хотел бы. Лалли живо описывала приключения предыдущего вечера, прибегая к выражениям и метафорам, весьма нелестным с точки зрения Герсена. «И с кем? С метленкой, представляешь? — голос секретарши возмущенно повысился. — Не могу даже представить себе, кто он такой на самом деле! Я на него взглянула с таким презрением, что он весь сморщился и высох! Остаток вечера я провела с Нэри. Мы станцевали три сюиты и замечательный веселый галоп. Но это еще не все! По дороге домой мы натолкнулись на ужасное убийство — по сути дела, на четыре убийства сразу! Кто-то застрелил водителя такси и трех пассажиров! Они валялись на дороге, как собаки, сбитые машинами. Кошмар какой-то. Никогда не забуду этот вечер!»

«А кто была эта метленка?»

«Дочь Чансета, вечная воображуля. Куда ни пойдешь, она уже там».

«Да, я ее помню».

Разговор этот, наконец, закончился, после чего секретарша подняла трубку в четвертый раз — звонил Мотри, суперинтендант, руководивший работами Жаркова на Шанитре: «Позовите, пожалуйста, Жаркова».

«Его еще нет. Он сказал, что придет вечером».

«Я только что прилетел с Шанитры. Звоню, чтобы сообщить о завершении последней контрольной проверки. Все готово, все работает. Жарков может передать это клиенту. Вы не забудете ему сказать?»

«Не забуду, господин Мотри!»

«Так не забывайте же!»

«Ни в коем случае не забуду! Между прочим, я уже записала ваше сообщение».

«Вот умница! Так держать! Я загляну в управление завтра утром».

«Хорошо, господин Мотри. Я все передам господину Жаркову».

Больше никаких записей не было. Герсен размышлял, откинувшись на спинку стула. Все должно было произойти сегодня. Он выглянул в окно. Кóра восходила к зениту в затянутом полупрозрачной дымкой осеннем небе, прохладный ветер покачивал кроны деревьев в парке. В дымке очертания холмов Льяларкно становились нечеткими; даже Тваниш, парк напротив и весь пейзаж казались проникнутыми меланхолической безмятежностью, резонировавшей с настроением Герсена. Проблемы были решены; тайное стало явным — смехотворная, жестокая, дикая действительность превосходила всякое воображение настолько, что Герсен даже не хотел об этом думать.

Герсен анализировал в уме прослушанные телефонные разговоры. Сегодня вечером Жарков ожидал важных посетителей — кого именно? Мало-помалу мысли Герсена вернулись к Джердиане Чансет, и он почувствовал укол неуверенности. О чем она думает? Сейчас, в эту минуту? Проницательного, изобретательного, хитроумного Герсена снова осадили опасения и сомнения. Он вспомнил Джердиану такой, какой увидел ее впервые — в темно-зеленом платье и в темно-зеленых чулках, с темными волнистыми локонами, ниспадавшими на уши и на лоб. Заметив Герсена, она обожгла его надменным взглядом — как поразительно изменились их отношения теперь! Сердце Герсена растаяло... Он взглянул на часы: до полудня оставалось меньше часа, пора было ехать туда, где они встретятся в парке Мшистого Аль-Руна.

Герсен изучил вереницу такси, стоявших у обочины перед входом в отель. Вряд ли ему снова угрожало нападение в машине; тем не менее, он пересек Аллею и Парк Искупления и подозвал такси, проезжавшее по боковой улице. Как всегда, ему пришлось преодолеть сопротивление водителя, не желавшего рисковать штрафом на улицах Льяларкно — таксист уступил только после того, как Герсен пообещал сидеть в тени в глубине салона так, чтобы его не было видно снаружи.

Когда они притормозили у Мшистого Аль-Руна, Герсен вышел на обочину и заплатил таксисту; тот поспешно уехал.

Герсен вернулся по дороге к арке въездных ворот. Ветви огромных деревьев неизвестной ему разновидности тянулись над каменной оградой, отбрасывая пятнистую тень. В безветренном воздухе царила тишина. Справа и слева от арки на каменных пилонах стояли бюсты нимф, отлитые из бронзы — их невидящие глаза смотрели на него свысока.

Герсен прошел под аркой и направился к дому. Подъездная дорога полого изгибалась, приближаясь к обширному портику усадьбы; отдельная дорожка вела вокруг дома в сады, где Герсен еще никогда не бывал. Прогуливаясь среди радующих взор кустарниковых цветников и аккуратно подстриженных деревьев, Герсен вскоре приблизился к низкой каменной ограде. За ней начинался приусадебный парк Старой Рощи. На обширном газоне веселились две маленькие черноволосые девочки — обнаженные, если не считать широкополых соломенных шляп, украшенных цветами. Девочки заметили Герсена и замерли, глядя на непрошеного зрителя. После этого их игры стали носить более сдержанный характер. Через некоторое время они убежали туда, где их уже нельзя было видеть за живыми изгородями.

Герсен медленно вернулся тем же путем, каким пришел, пытаясь представить себе невозможное: своих собственных детей, беспечно бегающих по газону вокруг усадьбы Мшистого Аль-Руна... Обогнув угол, он подошел к крыльцу бокового входа. На ступенях сидела Джердиана, задумчиво смотревшая на озеро. Она поднялась на ноги. Он нежно обнял ее и поцеловал; девушка подчинилась, но не слишком охотно.

Несколько минут они стояли молча, после чего Герсен спросил: «Ты говорила обо мне со своей семьей?»

Джердиана печально рассмеялась: «Мой отец о тебе не очень высокого мнения».

«Он почти меня не знает. Может быть, мне следует с ним встретиться?»

«О нет! Он будет холоден, как лед... Я действительно не знаю, что тебе сказать. Вчера я всю ночь думала о тебе и обо мне — и сегодня, все утро... Все равно я в замешательстве».

«Я тоже много думал. Я вижу три возможности. Мы можем расстаться — окончательно, навсегда. Или ты можешь уйти со мной — сегодня, сейчас, если хочешь. Завтра мы покинем Метель и потеряемся в космосе».