Тень Дракона - Эн Варко

Коросс засмеялся:

— А плавать ты не умеешь.

Холодная вода не располагала к долгим купаниям. Зато когда они вышли на берег — тела горели, словно после горячей ванны.

— Мне понравилось, — заметила Арона, одевшись. — Но иногда я не успевала отслеживать твои движения. Они были слишком быстрыми.

Коросс кивнул:

— Прости, увлекся. Завтра, постараюсь исправиться. Знаешь, если правильно выполнять танец, он может заменять сон. Мой отец рассказывал, что однажды обходился без сна несколько недель, стимулируя себя ежедневными получасовыми упражнениями.

— Другие тоже так умеют? — поинтересовалась девушка, расчесывая волосы.

Ее движения были обманчиво-медлительными. Безукоризненная грация каждого взмаха руки, поворота головы, трепета ресниц завораживала. Расчесанные волосы тот час начинали завиваться мелкими кудряшками, и на их кончиках блестели солнечные капельки. Ему все сильнее нравилась эта странная девушка.

— Только мужчины нашего Дома. Если честно, я пошел против традиций. Думаю, мой отец был бы мной очень недоволен, если бы узнал, чем мы с тобой сейчас занимались.

— Тогда почему ты согласился меня учить?

Он удержал ее взгляд.

— Хотел увидеть тебя раздетой, — признался он и улыбнулся, увидев, как щеки Ароны порозовели.

Селение их встретило широко распахнутыми воротами. Молодой пастушок, звонкими щелчками кнута гнал в их сторону лениво бредущих по длинной улице коров. Стадо неуклонно росло, пополняясь буренками из окрестных дворов и соседних улочек. У предпоследней избы пастушок остановился перед окнами и громко задул в рожок. Рыжая собака, худая и покрытая репьем, следующая за ним по пятам, радостно залаяла следом. Из избы раздалась отборная мужская брань, и замешкавшаяся хозяйка с виноватым лицом поспешила выгнать свою корову на улицу.

Уже подходя к крыльцу своего дома, Коросс и Арона увидели Уоросса, ловко перепрыгивающего через плетень чужого огорода. Он весь светился от удовольствия, а в огненной шевелюре торчали солома и куриный пух.

— Я смотрю, вы тоже не скучали, — он окинул Арону оценивающим взглядом, и сладко потянулся. — Коросс, дружище, теперь я понимаю, как должен выглядеть настоящий рай. Наши искушенные красотки ничто по сравнению с этой милой деревенской непосредственностью. Какая сила чувств, какой ураган страстей!

— Девицы-то живы?

— За кого ты меня принимаешь? — притворно обиделся Уоросс. — Я же обещал Лэппэлу… Все! Если меня кто посмеет разбудить до обеда, пусть пеняет на себя. И это не пустая угроза!

Сладко зевнув, он юркнул в дом, опередив Коросса и Арону.

День прошел в хлопотах. Прорыв, через который Коросс и его спутники рассчитывали вернуться в Кросс, располагался в том самом ущелье, которое сейчас было затоплено водой. И теперь нужно было ждать, когда речка вернется в свои берега. У Лэппэла и Даоссы, хорошо подготовившихся к походу, было много всяких безделушек, за которые валгавцы охотно расставались с частью нажитого ими добра. Вскоре четверка кроссцев была одета и обута соответственно местным обычаям и погодным условиям. Для каждого из них были приобретены и маленькие лошадки, чтобы они могли вернуться домой, как только представиться для этого возможность. Ароне Даосса подарила свой гребень. Девушка равнодушно сунула дорогой подарок в карман, чем несколько обидела жрицу.

Вернувшись в Голубой Дол Арона снова нацепила на себя маску холодной безучастности. В селении, как заметил Коросс, к охотнице относились довольно прохладно. Ей выделили дом, потому что в нем все равно никто не стал бы жить, охотно меняли на хлеб и овощи дичь, которые она добывала в местных лесах. Но люди ее сторонились и опасались. Она была чужой. Возможно, даже более чужой, чем их странная компания.

Это стало особо заметно ближе к вечеру, когда к ним в дом пожаловала Провидица — уже немолодая женщина, высокая и сутулая, с седыми волосами, собранными в тугой пучок. При виде ее, подвижное лицо Уоросса поскучнело, и он демонстративно отвернулся к окну.

Обведя чужаков пронизывающим взглядом, она тяжело опустилась на скамью. Большая комната, где все собрались, не блистала изысками. Громоздкая каменная печь, деревянный стол да несколько широких скамей составляли все ее убранство. Скульптор, долговязый слуга Даоссы, разлил по чашкам душистый чай, а Донна поставила на стол большую миску лесного меда и поднос с аккуратно нарезанными ломтями хлеба. Но Провидица, так и не притронувшись к угощению, сказала:

— Сегодня у нас особая ночь, которая определит ход всего следующего за ней года. Мы празднуем Пробуждение Земли и приносим жертвы Великой Богини. Ты, — Провидица сурово посмотрела на Даоссу, — просила разрешить принять участие в нашем празднике. Богиня дала тебе свое благословение. Молодые люди тоже могут к тебе присоединиться. Лунная Дева покровительствует молодым… Но только не ей.

И Провидица неприязненно покосилась на Арону.

На лице девушки не дрогнул ни один мускул.

— А что с Ароной не так? — поинтересовался Лэппэл.

— На ней лежит печать Мрака[36] и она якшается с одним из его отродий, — отрезала Провидица, поднимаясь. — Праздник начнется в полночь у трех дубов на краю рощи. Мне объяснить вам дорогу?

— Я знаю, где это, — пропела Даосса, до нельзя довольная.

Когда Провидица ушла, Коросс спросил:

— А что такого уж интересного в этом празднике?

— Групповое совокупление, — округлив глаза, таинственным шепотом произнес Уоросс. — Девочки, ну как, покажем местным высший класс?

— Больно надо! — фыркнула Донна, покраснев.

— На празднике все пристойно, — не согласилась Арона. — Песни, лепешки жареные, парни с девушками через костер прыгают. Молодежь этот праздник весь год ждет. Да и остальные сельчане тоже.

— Хочешь пойти? — спросил Коросс.

— Меня не приглашали.

— Подумаешь. Да кому нужны приглашения этих крестьян! — пренебрежительно фыркнул Уоросс.

— Вы как хотите, а я сегодня собираюсь выспаться, — заметил Лэппэл. — Хочу, Даосса, напомнить, что на рассвете мы уезжаем. Все остальные могут делать что угодно, но пользоваться Силой или использовать местных жителей в качестве Источников очень не рекомендуется. Обещаю, последствия вам не понравятся.

— Лэппэл, ну, как вы могли такое подумать! — выпучил глаза Уоросс. — Да мы! Да, вы что?! Да, за кого вы нас принимаете!?!

— Я предупредил, — ровно произнес Лэппэл, покидая общую комнату.

Когда сумерки сгустились, Даосса и Уоросс продемонстрировали остальным свои наряды, которые прикупили ради праздника. Кузен и кузина оделись под стать друг другу — оба в белоснежных сорочках-вышиванках, подпоясанных красными кушаками. Уоросс, натянувший на себя широкие светлые шаровары, крутанулся, и тонкая шелковистая ткань волнами взметнулась, обвиваясь вокруг длинных ног.