Мортен, Охвен, Аунуксесса - Александр Бруссуев

Я пошел в указанном направлении, человек, не прощаясь, скрылся в избушке. Солнце садилось все ниже и ниже, красота вокруг ставила под сомнение присутствие в этих местах злой силы. Слава богу, наша встреча с этим мутантом прошла быстро и развивалась так, как предполагал Охвен.

К мрачному пепелищу дошел уже в сумерках. Теперь надо было поторапливаться, чтобы удалиться от этого зловещего места до моей предполагаемой ночевки.

А Молчун в это время возвращался обратно в лесной домик. Он сопроводил мальчишку до поворота к деревне. Конечно, тайно, не показываясь. Как и предполагал, тот соврал насчет своих спутников — был один. Что-то было не так. Что-то смущало Молчуна, но что — понять он никак не мог. Сегодня наступала именно та ночь, когда он собирался проникнуть в деревню и убить всех, кого бы он встретил в намеченном доме. Сегодня он должен был взять меч и уйти искать коротышку. Он настраивался на это все прошедшее после визита на ярмарку время. А тут, внезапно, сам мальчишка явился к нему, да еще и с мечом за спиной. Конечно, это могло гораздо сильнее упростить задачу, но Молчун знал, что если все получается легко и просто, то надо насторожиться. Все ли здесь так, как кажется? С другой стороны, парень нисколько не выглядел отважным воином, придумал себе спутников, чтоб не так было страшно. Может, действительно, заплутал? В любом случае, затаиться и ждать еще целый месяц, питаясь опостылевшими зайцами, он не собирался. Мальчишку надо валить сегодня же во что бы то ни стало, закусить на дорожку, набить потуже мешок заготовленной впрок зайчатиной и отбыть в Свею. Жизнь будет интересней, когда появится цель. В этом он не сомневался.

Я подошел к сваленным непогодой деревьям и сразу же принялся разжигать костер. Дрова были подготовлены заранее, поэтому пламя занялось споро и дружно. Итак, оставалось только обставить костер справа и слева предварительно вырубленными молодыми сосенками, чтобы получилась предполагаемая защита от ветра. Теперь ко мне можно было подобраться только со стороны огня, или ломиться сквозь сосновую изгородь. Если бы не выпавший снег, темно было бы, как в преисподней. Совсем немного осталось ждать, когда взойдет луна, чтобы отпраздновать свое полнолуние.

— Я готов! — громко сказал я в темноту, в никуда.

Ответом мне было только потрескивание дров, объятых пламенем.

Ну, что же, последняя проверка. Я достал меч в ножнах и обнажил клинок. Встал спиной к поваленным стволам и воткнул Пламя в землю чуть в стороне на расстоянии вытянутой руки. Правда, делая это, я чуть не выронил меч из рук, потому что сквозь ночной лес ко мне донесся вопль теряющего рассудок человека. Я уже дважды слышал такой крик, но не так близко. Да, привыкнуть к нему мне было нельзя — уж больно жуткий угрожающий вой. Разве что мурашки привычно стартанули от шеи и дружно побежали вниз по спине. Пожалуй, без подготовки Олли Наннул может рухнуть в ступоре с сосны.

В лесной избушке Молчун почувствовал силу меча, лихорадочно выскочил на улицу и заорал, не в силах сдерживаться, потрясая кулаками к небу. Теперь все сомнения отпали на второй план: время настало, нужно было закончить дело. Он сбросил с себя одежду и лег на припорошенную снегом землю, расслабляя все мускулы. Превращение человека в саблезубого хищника мучительно больно.

Луна взошла во всей своей красе. Дикие волки, предваряя зиму, радостно завыли. И в их радости было столько тоски! Корчась в агонии превращения, в памяти Молчуна всплыли слова перворожденного: «Становясь зверями, мы здорово глупеем». А потом все связные мысли исчезли, остался только властный зов крови. Нужно было бежать, убивать, насыщаться. С земли, отряхивая налипшие на шкуру бляшки снега, поднялся могучий зверь, готовый к борьбе за существование и готовый выиграть ее. Он поднял клыкастую морду к огромной, в полнеба луне и коротко взвыл, словно проверяя свой голос. Волки в глуби леса, услышав свирепый рык зверя, кокетливо прятали свои головы под хвостами у собратьев по стае: не, мы лучше помолчим. Домашние псы, не лишенные по старости слуха, прижимали хвосты и хватались лапами за грудь в области сердца: пронеси и помилуй!

Оборотень помчался по застывшему в серебряном свете лесу гигантскими прыжками. Сегодня его ночь, он ее хозяин!

Я услышал суровый рев и понял: пошло веселье, пора ждать гостей. Только бы монстр не решил действовать по индивидуальному плану! Надеюсь, у него в голове ничего не переклинит, он ведь тут властелин, стало быть, излишне действовать с маниакальной подозрительностью! Впрочем, если все пойдет не по плану, мне будет уже без разницы.

Ожидание тянулось долго. Надо же, а я думал, что это расстояние в пять тысяч шагов уважающий себя оборотень промчит за несколько ударов сердца. Приближение зверя я скорее почувствовал, нежели заметил. Земля под гигантской поступью не тряслась, нестаявший снег не пытался клубиться за летящим во весь опор монстром, сучья не трещали — вообще не происходило ничего. Только где-то на уровне подсознания я различил чужое размеренное дыхание. Ну, давай, иди сюда, мой дорогой. Я даже не предпринял попытки взять в руки меч, он все также отсвечивал синевой, воткнутый в землю. Я просто встал во весь рост, спиной ощущая шероховатость поваленного дерева. Славный Бурелом, ты не останешься не отмщенный. Костер продолжал гореть, но не слишком ярко. Поэтому я мог видеть, как в отмеренном воткнутыми соснами секторе бесшумно возникла гигантская фигура не то волка, не то льва, каким я его себе представлял по изображениям, привозимым викингами из дальних походов в жаркие страны. За несколько шагов до огня он прыгнул, намереваясь смять меня, сокрушить, убить одним ударом жутких клыков.

— Пора! — закричал я, когда оборотень взмыл с земли.

Молчун издалека увидел огонь, за которым угадывалась человеческая фигура. Но самое главное было то, что рядом, воткнутый в землю, стоял ужасный меч. От него все также исходили волны ужаса и боли. Но теперь, в отличие от прошлого раза, Молчун был готов к этой встрече, поэтому не ощутил робость и растерянность. Только ненависть и ярость всколыхнулись где-то внутри, придавая еще больше сил. Теперь он сделался настолько могуч, что после убийства этого парня был готов бежать в деревню, чтобы сокрушить там все и всех. Уже прыгнув, он незверинным рассудком вдруг осознал, что же было не так: этот мальчишка казался готовым к встрече с ним, именно его он и искал в лесу вечером, и теперь, лицом к лицу, не выказывал никакого страха.

Одновременно с криком я поднял согнутую в локте правую руку и тут же, спустя один удар сердца, вцепился обеими руками и прижался всем телом к стремительно высунувшемуся сквозь дыру между бревнами остро отточенному осиновому колу. И сразу же почувствовал, как мощный удар пытается вырвать из рук, смять, отбросить это деревянное копье.