Выбери себе смерть - Чингиз Абдуллаев

Колчин понял, что опоздал. Третьим был подполковник Крымов, которого застрелили за несколько минут до появления следователя в больнице. Из этого следовало, что все разговоры Колчина в автомобиле и в кабинете прослушивались. Он стоял над еще теплым телом, не зная, что предпринять. Они нанесли не просто сильный удар, они продемонстрировали, что не остановятся ни перед чем, ни перед какими жертвами. Он вспомнил о своем разговоре с Игорем Костюковским. «Нужно будет утром предупредить его», — мелькнула осторожная мысль.

Он вышел в коридор, стараясь не шуметь. Подозвал дежурного врача и, кратко объяснив ситуацию, попросил никого не пускать в палату. Офицеры, сидевшие в машине, разозлились еще больше, узнав о гибели Крымова, ибо теперь вообще не могли попасть домой ни при каких обстоятельствах. Через двадцать минут из палаты удалили ничего не понимавшего заместителя директора завода, и комната наполнилась экспертами, оперативниками, врачами.

Колчин наблюдал за этим безучастно, словно убийство Крымова было рядовым преступлением.

Шла обычная в таких случаях работа: производились замеры, рассчитывались траектории полетов каждой пули, осматривались раны погибшего, составлялся протокол происшедшего. Словом, это было все, что видел Колчин десятки раз за время своей работы.

Вернувшись к себе, Колчин, не раздеваясь, сел на свое место, пытаясь осмыслить происшедшее. Они нанесли упреждающий удар, сразу поставив крест на всех его розысках. В Минске они умудрились представить на экспертизу другое тело. Значит, Фогельсон был прав — «мы» существовали. Они не были плодом фантазии щеголеватого Фогельсона. Колчин впервые полностью осознал, с какой именно страшной машиной он столкнулся. Но, даже осознав это, он ни на мгновение не думал о капитуляции. Они были очень сильны, но они боялись его — следователя Колчина. Боялись его друзей — пенсионера Павку Коробова, минского товарища Игоря Костюковского, молодого Бориса Коробова, даже генерала Нефедова, сумевшего остаться честным и порядочным человеком в сложной системе карательных органов.

Он позвонил жене домой, предупредил, что и сегодня не сможет приехать. Лида ничего не ответила, она привыкла к его ночным отлучкам и ночевкам в кабинете на стульях. Он встал, запер дверь, проверил свое оружие. Все патроны были на месте. Еще раз проверив дверь, он сел писать рапорт на имя директора ФСК. Колчин чувствовал, что некоторые его доказательства и утверждения притянуты за уши, но продолжал писать, надеясь попасть на утренний прием.

В пятом часу он заснул прямо на столе в своем кабинете. Заснул, чтобы проснуться через четыре часа. Его разбудил звонок Нефедова.

— Включи радио, — посоветовал генерал, — или телевизор.

— Что случилось? — спросил ошеломленный Колчин.

— Твой друг Игорь Костюковский сегодня ночью застрелил прокурора республики и его секретаршу. Прямо на рабочем месте. Об этом говорят все каналы телевидения. И сам застрелился.

— Не может быть, — горько ответил Колчин.

Это было все, что он мог сказать. Рапорт директору ФСК, так и не законченный, полетел в корзину.

ГЛАВА 19

Раньше в Загорске была база спортсменов, известная на весь мир. После развала Советского Союза базу с трудом удалось сохранить, сдавая в аренду некоторые соседние участки и малозначительные помещения. В одном из строений, где раньше размещалась какая-то контора по переработке, была оборудована «база» банка «М». Никто из непосвященных не мог даже представить себе, что в этом неказистом трехэтажном строении может разместиться столько помещений и людей. На несколько этажей здание уходило в землю своими подвалами, подземными хранилищами и невидимыми с улицы подземными этажами.

Дронго привезли в это здание, провели по многочисленным коридорам и затем втолкнули в какое-то грязное подземное помещение с единственной тусклой лампочкой над дверью. Остро пахло мочой. По углам вообще ничего нельзя было рассмотреть. Слышались писк бегающих крыс, какие-то стоны. В углу что-то шевелилось. Дронго осторожно приблизился.

— Ну что, генацвале, — услышал он вдруг, — будут убирать за нами наше дерьмо?

Это был избитый Манучар, лежавший на земле весь в крови.

— Живой! — обрадовался Дронго. — Молодец, Манучар!

— Лучше бы я был мертвый. Ох как избили, мать их! Все тело болит, — донеслось из угла.

— Это я виноват, Манучар, — Дронго подошел поближе, помог товарищу подняться, прислонил его к стене, — не учел некоторых обстоятельств.

— Думаешь, мне от этого станет легче? — вздохнул Манучар. — Понимаешь, оружия у меня не было. Пистолет свой тебе отдал. А голыми руками ничего сделать нельзя.

— Ничего, ничего. Успокойся. Кто это тебя так?

— Русаков, мать его. Они ворвались в комнату, наставили оружие, я поднял руки. Потом меня приковали наручниками к батарее, и Русаков принес железный прут. Когда ударил по голове, я потерял сознание.

— Ты смотри, какой он храбрый! — рассвирепел Дронго. — Ничего, вернем долги с процентами.

— Да уж, вернем. Заставим его подбирать наше дерьмо, — проворчал Манучар.

Манучар молчал. Дронго сел рядом прямо в своем костюме из «Ботани».

— Испачкаешься ведь, — сказал Манучар наконец, — хоть подстелил бы под себя платок.

— Ничего, куплю новый костюм. У меня деньги в отеле остались. Тысяч двадцать. И тебе купим новый костюм.

— Мне скоро новый гроб заказывать придется. И тебе, генацвале, тоже. Они нас отсюда живыми не выпустят.

— Уйдем сами, — твердо сказал Дронго, — только выясним, что и где, и сразу уйдем.

— Думаешь, сумеем? — Манучар снова застонал.

— Терпи, терпи, родной. Ты тоже спортсмен. Конечно, сумеем.

Дверь с шумом открылась. На пороге стояли сразу трое парней с оружием в руках. Они настороженно вглядывались внутрь.

— Выходи, — позвали они Дронго.

Тот встал, подмигнул Манучару и вышел из этой своеобразной камеры. Закрыв дверь, все трое пошли вместе с ним. Видимо, их предупредили об особой опасности этого узника. Снова они долго петляли по коридорам, поднимались по лестницам, пока наконец не оказались в большой светлой комнате, где уже сидели сам Юрков и еще двое неизвестных Дронго мужчин. Один был помоложе, лет сорока, в изысканном костюме в полоску, с хорошо подобранным галстуком. Дронго обратил внимание на его туфли ручной работы. Он стоял у окна, поминутно кусая губы и нервно потирая нос. Другой, лет шестидесяти, солидный, полный, с большой теменной лысиной, спокойно сидел на диване с бокалом в руке. Юрков жестом отпустил охрану, не забыв достать пистолет. На него все-таки произвела впечатление физическая подготовка Дронго.

— Садитесь. — Юрков показал на стул, стоявший в центре комнаты.

Молодой человек устроился на подоконнике. Дронго сел на стул, обратив внимание на решетки, укрепленные на окнах.

— Давайте поговорим начистоту, — предложил сразу Юрков. — Вы пришли к нам в банк, открыли счет, пытались выяснить, где находятся наша сотрудница и ее друг. Судя по вашей физической подготовке, по манере действовать, вы бывший офицер спецслужб или являетесь офицером и в настоящее время. Нас интересует, кто послал вас, с какой целью и где находятся документы? Ответьте на эти три вопроса и можете уходить.

— Вы не представили мне своих коллег, — заметил Дронго.

— Вы здорово держитесь. — Юрков даже не разозлился. — Никак не могу привыкнуть к вашему нахальству, хотя, казалось, столько разных урок повидал. Вы раньше работали в КГБ?

— Это вопрос или утверждение?

— У нас мало времени, — сказал пожилой господин, сидевший на диване. — Может, все остальные вопросы потом?

— Кто его послал? — отрывисто спросил молодой. — Пусть скажет, у кого наши документы.

— Действительно, у кого? — спросил Юрков.

— Вы же все понимаете, господин полковник, — невозмутимо ответил Дронго, — я профессионал, это вы правильно заметили. А значит, я ничего вам не расскажу, даже если меня начнут по вашему приказу резать на куски. Поэтому не теряйте времени зря.

— Может, это выход, — тяжело спросил пожилой, — прямо сейчас начать его резать на мелкие кусочки?

— Только без меня, — возмутился молодой. — Сколько вы хотите за эти документы?

— Я говорил свою цену вашему компаньону. — Дронго закрыл глаза. — Это же так просто. А вы устраиваете здесь спектакль времен инквизиции. Смешно, господа.

— А вам не кажется, что мы можем сделать так, что отобьем у вас охоту смеяться? — спросил пожилой.

— Убив меня, — открыл глаза Дронго. — Но, кроме удовольствия, да и то сомнительного, вы ничего не получите. А документы могут попасть в газеты.

— Где документы? — заорал молодой, не выдержав этой спокойной беседы.

— Вечно вы торопитесь, — покачал головой Юрков. — Куда исчезла наша сотрудница?