Кризис среднего возраста - Инна Туголукова

«Он, конечно, не красавец, — подумала тетя Галя, — но разве в мужчине это главное? В мужчине это вообще на фиг не нужно — лишний соблазн. Здесь важен корень. А корень у него, судя по всему, на семерых рос…»

— Садитесь, садитесь, — захлопотала она.

Ведь в жизни только так и бывает — залетит в окно птица счастья в виде попугая, а вслед за ней и само это счастье в дверь постучится в виде такого вот бугая. А значит, пора делать ноги. Люди они взрослые, сами разберутся. На дворе ночь, Стаська у бабушки, Артем у Зои, попугай в клетке. А бугай — вот он, бери его голыми руками. Чем черт не шутит. Дело молодое, опять же нехитрое…

— Ну вы тут вечеряйте, а я побегу. И так уж засиделась за полночь…

— А я думал, это ваша мама, — сказал Сергей, когда Аня, проводив соседку, вернулась на кухню.

— Это не мама.

— Значит, вы живете отдельно от родителей?

— Значит, живу отдельно.

Он сделал себе гигантский бутерброд с колбасой и сыром и, отхватив почти половину ломтя, зажмурился от удовольствия.

— А дети у вас есть?

— Дети есть.

— А где они сейчас?

— Сейчас они у бабушки.

— А где же ваш муж?

— В Караганде.

— Разговаривать с вами — одно удовольствие, — раздражился Сергей. — Истинное наслаждение. Как с попугаем.

— Да-а, — ядовито усмехнулась Аня. — То-то и видно по вашему попугаю, что вы с ним много и осмысленно разговариваете.

— Это вы на его репертуар намекаете? — догадался Сергей. — Так тут никакой моей заслуги.

— Неужели? — усомнилась Аня. — Вы что же, ему специального репетитора нанимаете?

— Это был корабельный попугай. Мне его команда подарила, когда я на берег списывался. Двадцать восемь мужиков. Представляете, чего он наслушался за свою долгую жизнь?

— С трудом, — призналась Аня. — А вы служили на флоте?

— Я по молодости мореходку закончил. А когда в девяностых здесь все рухнуло, завербовался в «Югрыбпромразведку». Есть такая организация в Керчи.

— А что это значит, «рыбразведка»?

— Искали рыбу, скопище косяков, вызывали флот. Сами ловили. Был у нас свой план — триста двадцать пять тонн с каждого рейса. Так мы что делали? Обследуем квадрат, вызовем рыболовецкие суда и получаем приказ уйти. А сами петлю делаем, ночью гасим ходовые огни, пристраиваемся в кильватер и бросаем трал — воруем рыбу из косяка. Возьмем несколько тралов и уходим.

Вот так я боцманом шесть лет и проплавал — пять месяцев рейс, месяц дома. Всю Северную Африку обошел, Судан, Йемен, Египет, Испанию, Алжир, Анголу — где только не был. Двенадцать судов сменил. Последнее называлось «Голубь мира». Романтично, правда?

— А почему вы списались на берег?

— На этом самом «Голубе мира» была у нас славная женщина — судовой врач. Очень мы любили над ней подшучивать. Мы тогда ловили рыбу мироу по специальному заказу. Есть такая осетровая порода, очень вкусная. Возьмешь ее с глубины, с шестисот метров, — а глаза у нее выпучены от перепада давления, просто вылезают из орбит. Ну вот я вырвал глаз у рыбы, а свой кровью измазал — и к докторше. Команда следом валит. Она в панике, мужики ржут. А когда обратно на палубу вышел, трос оборвался и прямо по глазам меня стебанул. Левый вытек. Меня к ней на руках — она не верит. В общем, живу теперь со стеклянным.

— Разве это травма, не совместимая с рыбной ловлей? — удивилась Аня. — По-моему, все знаменитые пираты ходили с повязкой и адмирал Нельсон…

— Да я мог, конечно, остаться. Но времена на ту пору переменились, да и прошел я уже этот этап своей жизни.

— Тяжело, наверное, пять месяцев без семьи?

— Да я, собственно, ради них все это и затеял. Ради жены своей Любы и ее приемной дочери. Чтобы, значит, обеспечить им достойное существование. Мне она ребенка так и не родила. Не хотела хомут на шею надевать — ее слова. А может, не могла больше забеременеть. Только пока я, как говорится, бороздил океаны, она тут времени даром не теряла. Я потом полный отчет получил от сердобольных людей, даже с фотографиями. А в итоге и сама допилась до белой горячки, и дочь свою упустила.

— Неужели тоже пить начала?

— Хуже.

— Наркоманка? — ужаснулась Аня.

Сергей сдержанно кивнул.

— И надо было мне, дураку, сразу порвать с ней всякие отношения. А я еще несколько лет дергался, все пытался что-то сохранить, исправить. Пока не понял, что если человек сам не захочет со своими проблемами справиться, никто ему не поможет. Сколько я денег вбухал в лечение, сколько речей произнес — все впустую. Потом Гелла, дочка ее…

— Гелла? — изумилась Аня. — Это кому же в голову пришло так назвать девочку?

— Мать у нее была душевнобольная, подруга Любина. После ее смерти Люба девочку удочерила, — пояснил Сергей. — Так вот, Гелла замуж вышла за такого же придурка, сына родила. Я думал, образумится, почувствует ответственность за чужую жизнь. Какое там, — махнул он рукой. — Все без толку. Полгода только и продержалась. И висят они на мне тяжкими гирями — то одна беда, то другая. В основном, конечно, денег просят. И знаю ведь, что пропьют, проширяют, а не дать совестно.

Теперь новая забота у Любы. Есть у нее бабка, живет в Москве и имеет еще собственный дом с участком в Малаховке. Никогда она ни Любу, ни тем более Геллу особо не интересовала. А как хворать сильно стала — и подавно. А бабка пустила к себе на постой двух хохлушек, чтобы, значит, они за ней ухаживали. Больше-то на кого ей надеяться? Сейчас бабка в полном маразме, и хохлушки эти ее активно окучивают — пытаются дом с квартирой оттяпать. Это Люба так решила, ну и, естественно, очнулась и ринулась в бой за свое наследство. Тем более что один только дом стоит по нынешним временам тысяч пятьсот, не меньше, не говоря уж о квартире в центре Москвы.

— Долларов?!

— Ну конечно. Это же Малаховка. Там земля дорогая. Короче, бабка в своем угасающем сознании вроде и не против ей все отписать. Но уже совершенно нетранспортабельна. А время уходит, хохлушки живут в бабкиной квартире, и Люба развила бурную деятельность, даже пить, по-моему, бросила.

— Это она вам звонила?

— Просит найти нотариуса, который согласится поехать к бабке и все оформить, несмотря на ее сумеречное состояние. В общем-то там все законно, никакого криминала. Люба — единственная наследница, и с хохлушками этими бабка никаких соглашений не подписывала. Ходили они за ней старательно, но все же не на пол-лимона баксов. Ухаживали, конечно, но ведь и жили бесплатно все это время. Нет у вас случайно знакомого нотариуса? Я заплачу…

— Случайно есть, — сказала Аня. — Моя подруга, Вера Пинигина. Я ей завтра позвоню и, если она согласится, оставлю ваш телефон.