Кризис среднего возраста - Инна Туголукова

15

ВЕРА

— Какая-то я невезучая. Наверное, меня Лешка такой сделал, запрограммировал на неуспех, когда бросил и к тебе ушел. Как будто клеймо на всю жизнь поставил.

— Да глупости все это, Зоя! Он ведь и меня бросил. Лешка по жизни Колобок. Я от Зои ушел, я от Веры ушел, от тебя, Катя, и подавно уйду. И покатился по дорожке. Только его Катя и видела. А навстречу ему Маша, Глаша, Стеша и Адель Степановна.

— А может, его эта Катя слопает?

— А может, и слопает. Нехай подавится. Так ему, дураку, и надо. Да и ей тоже — получит подарочек.

— Что ж ты так за него держишься, если он такое говно?

— Да потому что это мое говно! — заволновалась Вера. — И никто больше не смеет в него вляпаться! А впрочем, я и сама не знаю. Не так уж мы с ним счастливо жили в последнее время. Он ведь тот еще эгоист. Как кошка — гуляет сам по себе и ни с кем не считается. Не то что ради меня, ради Машки лишнего телодвижения не сделает. Он, мне кажется, и не уходит-то только потому, что ему задницу лень оторвать с насиженного места и с нуля свою новую жизнь налаживать. Он ждет, чтобы я ушла, потому, наверное, так сильно и мучает.

— А что же ты тогда не уходишь? На кой хрен он тебе такой сдался?

— Зой! Он мне жизнь сломал, и я же еще должна из собственного дома уйти? Да я бы, может, и ушла, если бы одна была. Но с Машкой! Куда?!

— Всегда можно найти выход.

— Ну найди мне его, найди, если ты такая умная! Может, я просто не вижу, а он лежит на поверхности? Куда мне уйти с Машкой и наладить там нормальную жизнь? На Север завербоваться?

— Ну я не знаю…

— Вот и я не знаю. С родителями жить не буду — толкаться вчетвером в двухкомнатной квартире. Да и с какой стати мне вешать на них свои проблемы и лишать элементарного удобства и покоя на старости лет? И папу моего ты знаешь. Можно с ним жить под одной крышей? Денег на новую квартиру у меня нет. Платить за чужое жилье, отказывая себе во всем, я не хочу. Но дело даже не в этом. Он нас с Машкой и так обездолил. Так что же, еще и на улицу гнать? Пусть это будут его проблемы, раз он такой любвеобильный.

— А если он так никуда и не уйдет? Есть же мужики, которые годами тянут эту бодягу.

— Значит, буду жить параллельно, своей жизнью. Как в коммунальной квартире.

— Думаешь, для Машки так будет лучше?

— А для Машки теперь по-всякому плохо, как ни крути.

— А почему ты с ним не разведешься?

— А что от этого изменится, если он не уходит? Только хуже станет. И не буду я таскаться по судам. Надо ему, вот пусть и разводится.

— Дура ты, Верка. Ты все еще надеешься его удержать. Думаешь, если он останется, все вернется и будет как прежде, как в самом начале, когда вы были счастливы. Но так не получится. Правильно моя мать говорит: «Разбитую чашку не склеишь, а в ту же реку нельзя войти дважды».

— Самое ужасное, что я не смогу наладить свою новую жизнь, пока он не уйдет.

— Даже если он уйдет, ты никогда не сможешь наладить ее в этой квартире. Не обольщайся.

— Почему же?

— Да потому что это его частная собственность! И он не подарит ее за здорово живешь чужому дяде. Так что ищи себе богатенького Буратино без жилищных проблем. Вот тебе и выход. В твоей ситуации, наверное, действительно единственный.

— А в твоей?

— И в моей тоже, — вздохнула Зоя.

— Ну вот ты поискала, и что из этого вышло?

— Да ничего хорошего. Но ведь все мы крепки задним умом. Наверное, это и называется «учиться на собственных ошибках». Но это я дуреха. А ты, Верка, всегда была умная. Вот я вчера прочитала, что несчастье — это окно в новую жизнь. Просто теперь она будет другая. Не плохая, а просто другая, понимаешь?

— Да я и сама теперь много об этом читаю. «То, что меня не убивает, делает меня сильнее».[3] И все такое. Только вот умнее не становлюсь. Веду себя как последняя идиотка. Если бы ты знала, Зойка, какая идиотка! Стыдно сказать.

— А ты скажи. Я же тебе все рассказала. Говорят, надо делиться своими проблемами, просто говорить о них с близкими людьми. О том, что мучает именно сейчас.

— И тебе стало легче?

— Ну…

— Баранки гну…

Она пристально смотрела на Зою, словно прикидывая, можно ли доверить ей то стыдное, что камнем лежало на сердце и неудержимо рвалось наружу.

— Я недавно познакомилась с одним мужиком, армянином, — наконец решилась она. — Пошла в кафе с девчонками, выпила вина, села к нему в машину и… все у нас случилось. И знаешь, мне понравилось. Наверное, он сказал мне именно то, что я хотела услышать, нашел слова. Поднял мою самооценку, которую Лешка опустил ниже плинтуса. И я все ему о себе рассказала — о родителях, о Машке, обо всей этой ужасной ситуации с Лешей. Домой прилетела как на крыльях. Свекровь говорит: «Ну и правильно! Будет у тебя отдушина. Только о ребенке не забывай».

— Иди ты! Это тебе Татьяна Федоровна сказала? Да ее надо при жизни канонизировать!

— Да, свекровь у меня женщина уникальная. Я, может, только благодаря ей и держусь. В общем, на следующее утро он мне позвонил и спрашивает: «Мы еще увидимся?» А я отвечаю: «Естественно!» Нет бы напустить загадочности, неопределенности, чтобы, значит, он меня завоевывал. А я не просто сдалась без боя — ковриком у его ног расстелилась. Это была моя первая ошибка.

— Первая твоя ошибка была в том, что ты все ему о себе рассказала, выложила свою подноготную, — поправила Зоя. — И он понял, что ты им воспользовалась, чтобы отомстить своему загулявшему мужу.

— Ты даже представить себе не можешь, как ясно он это понял. Уже на следующий день. Свекровь забрала к себе Машку, а мне так захотелось побыть с Лешей! Виноватой я, что ли, себя почувствовала? Или решила, что если для меня эта случайная измена ничего не значит, то и он так же относится к своей пассии? Но только я ему позвонила и сказала, что буду ждать дома. Он обещал приехать. Ну, то есть прийти пораньше, а не в пять утра, как обычно.

Я шею вымыла, красоту навела неземную. Сижу, жду, нелюбимая. Восемь, девять, десять — тишина. А в одиннадцать я позвонила Гене и сказала: «Приезжай!» Через двадцать минут он уже стоял у моего дома. Но в своей обиде и ярости я совсем, совершенно забыла, что у меня санитарная пауза. Пресловутые критические дни…

Она помолчала, словно заново осмысливая происшедшую ужасную неловкость.

— В общем, «когда разомкнулись объятья», в салоне было столько кровищи, будто там зарезали овцу. Светлая обивка, представляешь?

— Ну ты, Верка, даешь, — усмехнулась Зоя. — Вот уж поистине «в тихом омуте»…

— Да, — согласилась Вера, — я начинаю делать глупости.

— И как он отреагировал, этот твой Гена?