Герой на подработке. Без царя в голове (СИ) - Тихомирова Елена Владимировна

— Душераздирающая история, — усмехнулся Сорока, выбравшийся из палатки поглазеть на дуру-селянку, посмевшую в наш лагерь войти.

Я повернулся в его сторону и согласно кивнул головой. Женщина явно смутилась, всхлипнула, поклонилась мне в пояс:

— Вы уж запростите за беспокойство, милсдарь маг, а только помогите Матрёнку излечить. Мы тут недалече живём. Съездите к нам, прошу. Уважьте старуху.

— Уважить старуху? Да кто же вас сюда направил? — изумился я.

Было бы понятно, если б бабе понадобилось кого там отравить, проклясть или избить до смерти. Тогда бы точно на лагерь Стаи указали. А лечить?! Кто над ней так нехорошо пошутил? В морду бы такому шуту выдать!

— Да никто, милок. Никто. Запретили даже! — она снова всхлипнула. — Сын по побывке сказывал, что опасные бандюги у них под заставой осели, а среди них маг из дикарей северных, сволочей окаянных…

Я резко перестал сочувствовать Софье. Нечто даже начало подсказывать мне, что жить ей остаётся не так долго.

…Хм, наверное, это нечто являлось энергетическим разрядом, пробежавшим по мои пальцам.

— …а что маг этот лекарь знатный, я сама допоняла, едва сына мне про псину приблудную поведал. Как вы ладонью ей глаза прикрыли, так та и прозрела разом. Я ж тогда умолять его начала привести мага-то для Матрёнки. А он на меня поглядел грозно, дурой старой обозвал, перст наставил и строго-настрого наказал, чтоб и думать о таком позабыла! А как забудешь? Кормилица она наша. С телка выращена. Да и у соседней молодки дитё кормить нечем, молока нет. За козьим по два раз на дню за три версты в Подранки бегает. Вы уж помогите, милсдарь. Всё, что есть, отдам.

Женщине повезло, что я, надышавшись едким дымом от зелья, закашлялся. Так бы сразу жёстко отправил её восвояси. Но Сорока тем временем, потрепав пальцами свою серьгу, успел сказать:

— Да помоги ты ей, Странник. Вон. Малую с собой возьми. Чего вам тут торчать? Кроме как бухать здесь делать нечего.

Его слова резко уняли моё раздражение. Я подумал, а почему бы и нет? Плевал я на корову, но попариться в бане, поесть чего-то не с костра, поспать под нормальной крышей да хотя бы на время избавиться от Борко — это дело.

— А что за село?

— Маленькое. Морóшки зовётся. Мы в той стороне живём. К болотам близко, но не так как Подранки. Потому вместо коз и держим коровушек. Луг у нас большой заливной, а не осока, будь она не ладна. Отсюда пешком часов шесть-восемь до дома моего будет.

— Ого, «недалече», — опешил я, но затем припомнил возраст женщины и прикинул, что верхом действительно ехать быстрее. — Ладно. Вы обратно идите, а я к вечеру вместе с дочкой подъеду.

Женщина просияла, радостно улыбнулась и посоветовала:

— Вы по тракту далеко не уходите. Перед Бурками сразу направо сверните. Там дорога поначалу плохая будет, но потом выправится.

Едва Софья ушла, я пристально посмотрел на Сороку:

— А чего ты меня куда-то гонишь?

— Не тебя, — он мельком скосил взгляд на Элдри. — У меня тут охота намечена. Ни к чему ей под руку лезть. Так что вы раньше завтра, а то и то позже, не возвращайтесь.

* * *

Прибыл я к Софье не вечером, а под ночь, ибо основательно заплутал. «Дорога» представляла из себя плохо утоптанную тропинку, которая становилась несколько шире только тогда, когда она приближалась к селениям. Однако перед Морошками тропа и вовсе словно пропала. Если бы кто-то не решил затопить печь и в небо не взвился бы приметный с луга столб дыма, то я бы ещё долго бродил по округе.

Признаться, селом или деревней это место назвать было сложно. Оно больше походило на хутор на четыре приземистых дома, заботливо огороженных единым плетнем. Живности здесь было мало. Только курицы ковырялись лапами в земле, выискивая червяков, да пара молоденьких поросят резвились в грязи под присмотром конопатой девочки с хворостиной. Отощавшая от старости кляча, выпущенная на выгул, вряд ли бы пережила следующую пахоту. Неудивительно, что в такой дыре поглазеть на всадников вышли все жители.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здравия вам, — осторожно поприветствовал меня широкоплечий старик, опирающийся на палку. — Я староста здешний. Егря Лугнец. Чего надобно в краях наших, путник?

— А это Морошки?

— Морошки.

— Я Софью ищу, — я решил, что можно спешиться. — Вернулась она уже?

— Знаем мы Софью. А по какой нужде вы её ищите — не ведаем.

— Я маг. Она меня позвала корову лечить.

— Правда маг?

— Правда… Вы мне ответите, где Софья?

Я непроизвольно поморщился, так как начал ощущать себя так, как будто сам вызвался животину от падежа спасать. Элдри же, пока на меня смотрели оценивающим взглядом, задумчиво осмотрелась по сторонам и вдруг указала на избу:

— Она там живёт.

— Верно. Там, — удивился староста и смилостивился, отвечая. — Токмо нет её ещё.

— Странно. По дороге мы её не встретили, — расстроился я. — Может какой другой тропой пошла?

— Это может, — подтвердила бледная осунувшаяся женщина с хнычущим младенцем на руках. — У нас неприметными тропиночками всё тут изрезано.

— Цыц! — шикнул на не староста, чтоб в мужской разговор не вмешивалась.

А я и не знал, о чём дальше беседу вести. По моим расчётам Софье пора было уже вернуться. Но раз не вернулась, то должна с минуты на минуту прийти.

… Ждать здесь? Что делать?

— Может, я пока на корову её взгляну? Чего время тратить, раз она так плоха?

— Это можно, — по раздумьи ответил Егря. — Токмо как вас звать-то?

— Морьяр. Морьяр-Странник. А это дочка моя. Элдри.

— Ну, пошли, Морьяр.

Он повёл меня к хлеву, пристроенному к избе. Следом за ним увязался мальчонка лет десяти. Осанистый, но глупый. У него была излишне крупная голова, взгляд рассеянно блуждал, а со рта он частенько утирал рукавом слюни.

— Матрёна, — едва Егря открыл дверь, гнусаво протянул мальчик и указал пальцем на бурую корову. — Моя Матрёна.

— Это младший сын Софьи — Ванно, — пояснил на мой удивлённый взгляд староста. — Но его все дурачком кличут. Совсем он у неё бестолковый родился.

Я кивнул головой и подошёл к корове. Ощутимый запах гнили и болезни ударил в ноздри. Глаза животного сильно гноились. Дышала Матрёна через раз и вот-вот бы действительно околела. Я положил свои ладони ей на брюхо и попытался сосредоточиться. Организм отличался от человеческого, и это вызывало трудности.

— Вы уж занимайтесь, чем надобно. А я тут постою, — меж тем сказал староста и отошёл в сторонку, не спуская с меня бдительных глаз. Но я всё равно перестал обращать на него внимание и подозвал Элдри:

— Давай. Тут как раз тебе хорошо потренироваться. Ощущаешь?

— Вот здесь?

— Да. Развязывай этот узел, а я глазами займусь.

Она справилась быстрее, чем я:

— Всё. Что дальше?

— Очищай кровь.

…В общем и целом, за минут сорок совместного труда корова основательно переменилась. Она всё ещё выглядела тощей и взлохмаченной, но бодро встала на ноги и от голода замычала.

— Вот те ж на! — засветился от счастья Егря. — Не знаю, где вас Софья нашла, но пойдёмте ко мне, я пока сам вам чарку поставлю!

— Не-не, — наотрез отказался я. — Вы меня лучше где ночевать пристройте, а поутру баню натопите. А корову хорошо выдоить надо и первые три удоя выливайте, как помои. Даже свиньям давать не вздумайте.

— Слышь, Ванно. А ну бери подойник!

— Ага, — сказал мальчонка и, пока на него снова не прикрикнули, так и остался стоять столбом. А там расплакался и убежал куда-то.

— Ой, ты ж дурак! — рассердился Егря и загрозил кулаком не понятно кому. — Аська! Иди Матрёну облегчать. Токмо смотри, чтоб вылила молоко, как воду гнилую!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Будет, деда, — ответила конопатая девчонка, что ранее пасла свиней.

— Молодца. А потом к мамке под подол разом. У меня сегодня гости. Не вертеться под ногами!

— Хорошо.

— Пойдёмте.

Староста решил оставить нас у себя. Накормил, налил-таки мне чарку, а там и уложил на лавки, постелив на них мягкие шкуры. Жил он с женой, двумя старшими сыновьями и их большими семействами. Овдовевшему младшему помогли отдельный дом справить, когда он по новой женился, и это у его молодой жены молока не было младенца кормить. Остальные два дома в Морошках приходили в упадок. Софья давно схоронила супруга, а сын-дурачок скорее мешал хозяйству, чем помогал по нему. В последней длинной избе, напоминающей барак, ютились шестеро сестёр, оставшихся сиротами. Старшей из них было уже за двадцать, а младшей всего семь. Элдри все дети сторонились, и моя девочка загрустила.