Пойди туда — не знаю куда - Виктор Григорьевич Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот с обувью вышел казус! В шкафу были десятки пар туфель — таких дорогих, таких, Господи, шикарных! — но на Василисину ножищу — а у нее был сороковой — налезли только жуткие, с золотыми носками шпильки. Попытавшаяся проковылять в них по спальне Василиса едва не подвернула ногу. Пришлось довольствоваться собственными, изрядно обшарпанными уже кроссовками. К счастью, выбранное ею платье было такое длинное, что они почти не просматривались. Во всяком случае, встретивший ее у лестницы Константин Эрастович не только ничего не заметил, но еще и ахнул от восхищения.
— Царевна! Царевна, да и только! — слепя фарфоровой улыбкой, вскричал он. — Вы убийственно, вы гибельно прекрасны, мадам!..
Ах, да и сам он был совершенно неотразим! Белый костюм, ослепительно белая сорочка, белая бабочка, золотые запонки на манжетах, золотой перстень на пальце!.. О-о!.. Гармонию только подчеркивал торчащий из карманчика розовый, социал-демократического, так сказать, оттенка, платочек.
Кто там злобно бубнит, что в новой России перевелись носители светлого и незапятнанно чистого?! Всем видом своим Константин Эрастович, протянувший руку Василисе, опровергал эти досужие домыслы!
Скромный, практически интимный, как шепнул Василисе на ухо Кощей, товарищеский ужин на три персоны был накрыт в малом дубовом зале. В уголке его, за любимыми хозяином пальмами, негромко играл струнный квартет. В камине потрескивали дрова. Сновали слуги.
Третьим участником ужина был артистичный буйноволосый господин в густо обсыпанной перхотью лиловой сутане.
— Армандо Мефистози! — представил его Константин Эрастович. — Академик оккультных наук, экономист, психоаналитик, политик, кремлевский консультант. В настоящее время работает над монографией «Выдающиеся личности XX века»… — Бессмертный склонился к ушку Василисы и прошептал: — Аферист, судя по всему, международного класса… Верно я говорю, синьор Мефистози?
— Си, си! — с готовностью подтвердил иностранный гость.
Ровно в девять вечера величественный мажордом ударил жезлом в гонг.
— Кушать подано! — возгласил он.
— Сидайте, плиз! — перевел итальянцу Константин Эрастович.
Села и Василиса.
Боже мой, чего только не было на столе! От обилия всевозможных лакомств — икра, лососина, крабы, устрицы, морские ежи, мамочка! — и миноги, миноги! — от всего этого сказочного великолепия у Василисы, так толком с утра и не поевшей, разбежались глаза!..
— Сегодня у нас исключительно рыбный стол. Извините, но так уж заведено по пятницам, — снисходительно улыбнувшись, пояснил Константин Эрастович. — А перед тобой, говнюком, извиняться не буду, — повернувшись к синьору Мефистози, пробурчал он. — Жри что дают. Ву компронэ?
— Уи, месье! — торопливо нагребая в тарелку паюсную икру, кивнул международный академик.
Гвоздем ужина стало огромное, его внесли два официанта, блюдо с каспийским осетром. Синьор Мефистози восторженно вскрикнул, захлопав в ладоши, быстро залопотал по-итальянски. Внимательно выслушав бесконечно длинную тираду, Константин Эрастович кивнул:
— Совершенно с вами согласен, голубчик!
— Вы понимаете, что он говорит? — уважительно спросила Василиса.
— Ни хрена. Ни единого словечка.
— Господи, и даже переводчика нет!
— А зачем? Трещит, как попугай, ну и пущай себе трещит! — хохотнул господин Бессмертный. — Думаете, я не знаю, чего он хочет? Нагреть он меня хочет на пару миллиончиков…
— Рублей?
— А-ха-ха!.. Долларов, долларов, милостивая государыня! Я правильно говорю, — подпихнув психоаналитика в бок, весело спросил Кощей Бессмертный, и тот, даже переставший жевать, когда упомянули об американской валюте, с достоинством подтвердил:
— Йес!
Звучала старинная музыка. Хорошо вышколенная прислуга меняла тарелки.
— Хочу предложить тост! — подняв бокал с красным вином, сказал Константин Эрастович. — За зеленоглазую колдунью, вселившую тайные надежды в Кощеево сердце, за вас, очаровательнейшая… Надежда Захаровна!.. Ага! Вздрогнули! Пролили на скатерть багряное бордо!.. Откуда, откуда он узнал, лихорадочно думаете вы! Но я же говорил вам, что все кощеи…
— Ах, да бросьте, — перебила его помрачневшая Василиса. — Вот уж задачка: это ведь ваш Мишаня сунул нос в мой паспорт. Он относил сумку, документ лежал в кармашке…
— Браво! Брависсимо! — вскричал господин Бессмертный. — Воистину, воистину Премудрая! Вы правы, Наденька, — можно я буду вас так по-стариковски называть? — вы абсолютно правы, голубушка, моя охрана не дремлет. Откроюсь вам: именно в этом секрет моей поразительной живучести в нынешних исторических условиях!
— Боже мой, какая скука! — сказала Василиса. — А я-то, дура, надеялась услышать какую-нибудь жуткую тайну. Какой же Кощей без леденящей кровь тайны?! Должна же быть игла…
Теперь пришел черед вздрогнуть Константину Эрастовичу, с лица которого улыбка прямо-таки слетела, как слетает платок фокусника с того места, где сидел кролик.
— Игла?! — растерянно пробормотал он. — О чем это вы?..
— Уж будто и сказок про себя не читали! Помните: стоит дуб, на дубе — сундук, в сундуке — утка, в утке соответственно — яйцо, ну а в яйце — та самая игла. Сломай ее — и помрет Кощей Бессмертный!..
— Скажете тоже — помрет… — поежился Константин Эрастович, вытаскивая из кармана золотой портсигар. — Курите?
— Так, балуюсь.
Господин Бессмертный скорбно вздохнул:
— Вот!.. От этого и скапутимся — от баловства, от вредных привычек своих. Нас, Надежда Захаровна, не будет, а сундуки, только не те, которые на дубах, а те, которые в подвалах Кощеевых, сундуки, драгоценная вы моя, останутся!.. Кому? Зачем?..
Василиса прикурила.
— А сын? — глубоко затянувшись, спросила она. — Вы же сами сказали, что у вас есть сын.
— Авенир? — Константин Эрастович нахмурился. — Сын, но, увы, не наследник. По меньшей мере нелепо завещать капитал убежденному противнику капитализма. Он ведь у меня в Духовную академию собирается. Так и написал: отслужу в армии, буду поступать… Можете себе представить?
— Да, пожалуй, что могу! — тихо ответила Василиса.
Музыканты за пальмами заиграли что-то веселенькое, современное, совершенно не соответствовавшее воцарившемуся за столом настроению: Константин Эрастович был откровенно мрачен, Василиса — грустна. А тут еще маэстро Мефистози, пивший не вино, а водку, да еще фужерами, засопев, уронил вдруг свою красивую седую голову в салат с крабами.
— Финита ля комедия, — поморщившись, пробормотал господин Бессмертный. — Слабаки они все,
