Тени прошлого - Вячеслав Дерелецкий

– Не шумите, мужички! В обиду вас мы постараемся не дать! – Тысячник обвел замершую толпу невозмутимым взглядом. – Я – Людовик де Ласси, командир ноирского гарнизона. Слышали про такого?

Селяне закивали, торопливо срывая с голов шапки и попятившись подальше от крыльца. Крики совсем умолкли.

– Ну вот и хорошо, – кивнул довольно усмехнувшийся Людовик. – Где староста?

К крыльцу протолкался низкорослый мужичок с хитрой улыбкой в глазах. Шикнув на земляков, он почтительно поклонился и, быстро поднявшись по ступенькам, повернулся к односельчанам:

– Чего разгалделись, как стадо гусей? Господин тысячник сейчас во всем разберется! А пока помогите дружинникам с лошадями. Накормите, напоите. Они, поди, с утра не жрамши. Так ведь?

Людовик одобрительно кивнул.

– Спешиться! – полетело над вытянувшейся шеренгой дружинников.

– Пожалуйте ко мне в хату, господин тысячник. Перекусите чем бог послал.

– Спасибо за приглашение, любезный. С радостью бы, да времени совсем нет, – отказался от радушного приглашения Людовик. – Мы к вам не просто так. Хотим с лихоборским старостой Авдеем переговорить.

– Так это… – обрадованно всплеснул руками мужичок. – То ж кум мой. Так что все равно ко мне в хату вам дорога. Заодно и перекусите. Моя хозяйка как раз пирогов напекла.

Проследив, чтобы у спешившихся дружинников приняли коней, местный староста торопливо спустился с крыльца и с поклоном пригласил тысячника за собой. Людовик махнул Дину. Сотник двинулся следом, позвав за собой Мелиорна, который постоянно настороженно держался у него за спиной. Подвижный, как ртуть, мужичок привел их к нарядному высокому дому неподалеку от площади. Гостеприимно светились застекленные окна, обрамленные выкрашенными голубой краской наличниками. В просторной горнице ждал накрытый стол, застеленный белоснежной скатертью, расшитой по краям колокольчиками. Во главе стола сверкал золотом пузатый двухведерный самовар. В углу, за занавеской, на широкой лавке дремал белый, как скатерть, лихоборский староста. Рядышком с ним тихонько всхлипывала усталая жена, поминутно поправляя пышную подушку, набитую пухом.

В лицо вошедшим приятно пахнуло уютным теплом и щекочущим ноздри травяным настоем. Пара толстых свечей в богатых литых подсвечниках освещала большую комнату, разгоняя по углам мягкие размытые тени. Подбежавшая хозяйка заботливо забрала у тысячника плащ. Людовик поклонился и, поправив меч, вошел в светлую горницу. За ним последовали Дин и Мелиорн.

Хозяин дома предупредительно отодвинул резной стул во главе стола, усаживая почетного гостя рядом с горячим самоваром. Тут же стояли большое блюдо, наполненное румяными пирогами, и накрытая марлей крынка с молоком. На широкой тарелке возвышалась стопка свежеиспеченных блинов; глубокие плошки с янтарным медом и густой деревенской сметаной перемешались с расписными чашками для травяного напитка и стеклянными – большая редкость! – стаканами для молока.

Хозяйка повесила плащи гостей на замысловатые рогатулины, прибитые к стене в маленькой прихожке, и вошла в горницу. Тут же вставший Людовик взял ее, смущенную вниманием высокого гостя, под локоток и усадил за стол рядом с собой. Она подняла взгляд на стоящих в дверях его спутников и пропела приятным голосом:

– Проходите, гости дорогие, закусите чем бог послал.

Хозяин отодвинул еще два стула и жестом повторил приглашение. Людовик хитро подмигнул и показал глазами на угощение. Проголодавшиеся друзья не заставили себя долго упрашивать. От всей души поблагодарив гостеприимную хозяйку, Дин жадно набросился на пироги. Более сдержанный Мелиорн неторопливо намазал тоненький блин медом, и, свернув его трубочкой, культурно откусил самый краешек, следя, чтобы тягучие сладкие капли не упали на белоснежную скатерть. И встретился глазами с хозяйкой. Она робко улыбнулась и показала на расписную чайную чашку. Мелиорн тоже улыбнулся в ответ и согласно кивнул, благодарно приложив руку к сердцу. Зардевшаяся хозяйка обрадованно налила ароматного напитка и пододвинула скромному гостю полную до краев чашку.

– Спасибо, хозяин, за гостеприимство. Пока мои орлы набивают животы, я с твоим кумом пошепчусь немного.

Тысячник поднялся из-за стола и, прихватив стоявший у стены трехногий табурет, подошел к лавке в углу. Тихая жена лихоборского старосты испуганно подняла на него глаза и без слов отошла в сторонку. Укрытый толстым одеялом Авдей пошевелился, разглядывая загородившего свет Людовика. Потом с трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к бревенчатой стене.

– Помнишь меня, медведь? – добродушно усмехнулся тысячник, с сочувствием глядя на осунувшееся лицо старосты.

– Угу… Здорово, тысячник. – Авдей завозился, устраиваясь поудобнее. – Вот и довелось нам снова свидеться.

– Досталось тебе, как я посмотрю…

Авдей неопределенно пожал плечами, приложился к кружке, которую ему подала жена, и вздохнул:

– Да нормально. Ежели вчера не помер… теперь-то уж точно встану. Ей вон спасибо. – Авдей с нежной жалостью посмотрел на свою тихую жену. – Как с малым дитем нянчится.

Закашлявшись, он дрожащей рукой поставил кружку на пол возле лавки и обессиленно откинулся назад.

– Говорить можешь?

Заметив неуверенный взгляд Людовика, Авдей скривил губы:

– Не смотри на меня так, тысячник. Могу я говорить. В голове вот только звон стоит, как в церкви. Одно спасенье – отвар вот этот. От знахарки тутошней подарок. Как смогу подняться, в ноги ей кинусь.

Утоливший первый голод, Дин прислушался к негромкому разговору. Благодарно кивнув хозяйке, он прихватил с блюда еще один аппетитно пахнущий пирожок и присоединился к тысячнику. Опустившись на колено, сотник понюхал резко пахнущий отвар и чихнул.

– Помогает? – Дин вытер выступившую слезу.

– Только им и жив. – Авдей снова прикрыл затуманенные болью глаза. – Вчера, говорят, труп трупом привезли, а сегодня уже говорю… и сидеть могу. Тело, правда, будто ватное… В голове туман сплошной и гул, как в пчелином улье. Ну да ничего, даст бог, пройдет. Спрашивай, чего хотел, тысячник.

Подошедшая хозяйка забрала стоящую у лавки кружку, сокрушенно покачала головой:

– Тебе бы, Авдей, говорить поменьше, силы поберечь. – Дин невольно заслушался ее мягким певучим голосом. – Когда его из Лихобор привезли, мы решили: не жилец. Холодный совсем, еле-еле дышит. Да какой там дышит. – Хозяйка досадливо махнула рукой. – Хрипит. Думали, все, отходит. Взгляд страшный, пустой. А тут его еще трясти и ломать начало. Как он зубами заскрежетал, все мужики наши шапки поснимали. На его счастье, Ирка-травница мимо шла. Как Авдея увидала, разогнала всех и давай ножом ему зубы разжимать, чтобы настойку какую-то в рот залить. Соколик сразу и затих. Наши решили: все, помер… Он зубами скрежетать перестал, успокоился. А через пару минут и глаза посветлели. Лицо нормального цвета стало, а то до этого, как покойник, синий лежал. Ирка пошептала над ним чего-то и виски ему травкой натерла. Так покойничек наш после этого вообще ожил. Хрипеть перестал, задышал ровно. Ну, видим, рано мы Авдея хоронить собрались. Спасибо травнице, почитай, с того света кума нашего вытащила. Мой тогда и велел его к нам в дом нести. Мне ж его Миланка племяшкой приходится. Да не реви ты, дуреха! – Она с любовью посмотрела на всхлипнувшую в углу родственницу. – Все же обошлось. Глянь сама, он уже говорит и сидеть пытается. И не скажешь, что поутру чуть на кладбище не отнесли. Так что иди свечку в церковь поставь. И Ирке-знахарке в ноги поклонись.

– Я видела, травница недавно забегала, – едва слышно подала голос племянница хозяйки.

– Забегала. – Хозяйка нежно обняла Авдееву жену за худенькие плечи и усадила ее за стол. – Перекуси чего-нибудь. У тебя с утра маковой росинки во рту не было. Сказала Ирка: на поправку твой ненаглядный пошел. Довольная ходила, как кошка вокруг крынки со сметаной. Смерть, говорит, отступилась. Победили ее травы. Еще сказала, что душа чудом на нитке удержалась. Еще бы чуток, и сгинул бы наш Авдей, Миронов сын.

– Спасибо вам всем! Мог бы – встал, в ножки поклонился. – Авдей открыл глаза и слабо шевельнул рукой, попытавшись поднять ее к груди. – Не дали помереть непутевому родственнику! – Рука бессильно упала поверх одеяла. Лихоборский староста с досадой поморщился: – Вот ведь… Поблагодарить и то толком не получается. Как развалина столетняя…

Жена выскочила из-за стола, присела рядом с лавкой и прижалась щекой к широкой ладони Авдея, глядя на него встревоженными любящими глазами. Собравшийся с силами больной осторожно погладил ее по шелковистым льняным волосам:

– Ну, будет, будет. Права твоя тетка Варвара, все будет хорошо. Завтра с утра дрова уже колоть буду. – Авдей глянул на хозяйку, лихорадочно блеснув глазами. – Тетка Варвара, ты Ирке вашей передай, что я ей следующим летом целую копну травок насобираю, честное слово.