Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

– Мартин, но… судя по твоим словам, ты знаешь, кто за всем этим стоит, – заметил Эрик.

– Знаю. Не я один знаю! А доказать мы ничего не можем! Не можем мы доказать, что именно он – хозяин всего этого предприятия! – Мартин в сердцах сбросил со стола кипу распечаток. – Умеет следы заметать, дрянь такая… Дрянь – но гений, это даже я готов признать!

Эрик промолчал. За прошедшие несколько часов он уже успел наслушаться историй о человеке, упорно продолжавшем снабжать оружием и взрывчаткой всех террористов Амои, о человеке, доказать чью вину было совершенно невозможно…

– Мартин, – сказал Эрик неожиданно для себя. То ли вино, заказанное Мартином, ударило в голову, то ли отпускало напряжение последних дней, но ему отчего-то захотелось говорить откровенно. – Но если все вы знаете, кто стоит за этой контрабандой… Так ли уж нужны доказательства?

Мартин смотрел на него молча, и взгляд показался Эрику странным. Не осуждающим, нет, но – странным.

– Тони… – сказал он, наконец, и почти забытое имя отчего-то вдруг больно укололо Эрика. – Это самый простой выход, я сам бы мог поехать… Или вон охрану свою послать, дуболомов таких, все равно больше ни на что не годны… Это очень просто, и доказательств никаких не надо, ты прав. Но, знаешь, это будет равносильно признанию поражения…

– Почему? – вырвалось у Эрика.

– Сложно объяснить, – вздохнул Мартин. – Я не смогу сформулировать четко… Ну… Ты в карты играл когда-нибудь? Нет? А в шахматы? Ну вот, это все равно, как если бы я понял: положение на доске складывается не в мою пользу, в защите у меня дыры, а противник наступает, но вместо того, чтобы попробовать перемудрить его и выиграть любой ценой, взял бы да огрел его по голове этой самой шахматной доской…

– Есть разница, – сказал Эрик неожиданно для себя.

– А?

– Я говорю, есть разница между шахматами и нашей жизнью, – жестко повторил Эрик. – Люди – не шахматные фигурки. Такие, как Фрэнк Гроув – тоже, какими бы они ни были. Да, жадные, кто до денег, кто до власти, но – живые, не игрушки. А вы – что этот ваш гений, что ты и твои коллеги, – ведете себя так, будто Амои – в самом деле шахматная доска. Кто кого переиграет, да? – Он говорил с неожиданной злостью, которой в себе и не подозревал, поднявшись на ноги и упираясь обеими руками в стол, нависая над Мартином. – А скольким еще вы сломаете жизни, вы подумали? Даже Гроув… да, амбициозный, в чем-то неумный… Но если бы не было у него этого соблазна, он так и интриговал бы потихоньку, не причиняя особого вреда!!!

– Тони! – Мартин вскочил, оказавшись нос к носу с Эриком.

– Не называй меня так. – Запал неожиданно исчез, как не бывало. Эрик чувствовал только свинцовую усталость. – Тони Райс давно умер. Я – Эрик Райан. А кем я буду завтра, я не знаю. Мне все равно. Я просто делаю свое дело.

Он вышел за дверь, даже не спросив, пропустят ли его андроиды. Не было больше сил смотреть на юное лицо Мартина, в его полные азарта – как же, роскошная игра! – глаза. «Как же тебе повезло, Мартин, – промелькнуло в голове. – Как же тебе повезло, что твоя жизнь сложилась именно так, как сложилась! И ты до сих пор можешь себе позволить играть в игры, потому что тебе есть, на кого положиться, тебе всегда помогут, прикроют, защитят… Юпитер, я не виню его, нет, просто… просто…»

Неслышно сопровождавший Эрика андроид услужливо распахнул перед ним дверь – одну из многих, – и остался стоять снаружи. Изнутри не доносилось ни звука, и андроид перешел в режим ожидания, готовый, тем не менее, в любую секунду вновь превратиться из истукана в совершенную боевую машину. Оснащенный новейшим вооружением и последними разработками амойской техники, он не получал приказа следить за Эриком Райаном, а потому не мог видеть, как тот, сидя за столом и уронив голову на руки, от злости, от стыда, от боли и – да, да, от зависти тоже! – беззвучно давится сухими злыми… не рыданиями даже, а… Не было этому названия, только и оставалось, что зажимать себе рот, закусывать запястье, чтобы не дать прорваться ни единому звуку, и это Эрику вполне удавалось…

… – Никак нет, господин Мартин, – удрученно отозвался коммуникатор. – Обнаружить не удалось! Есть подозрение, что он покинул Амои.

– Ищите, – приказал Мартин. – Хоть на Старой Земле – но найдите мне его! Желательно живым…

На душе у него остался невероятно гадкий осадок, и он знал только один способ избавиться от него. Неважно, что за это по голове не погладят… Пускай! И не такое с рук сходило!..

А все потому, что Тони… Эрик, то есть, прав, бесконечно прав, и если Себастьян, надо думать, оставил знаменитого контрабандиста в живых из жалости (ну а чем еще можно объяснить его поступок? Неужто надеялся, что тот образумится и удалится хотя бы на Даарс, оранжереей заведовать? Кто разберет!), то Мартину его жалеть решительно не за что. Давно пора было с ним покончить, это уже переходит все границы, мало того, что в системы наземного слежения забирается, как в свой домашний компьютер, так еще и в Эосе сотрудников вербует. Это, господа мои, война, и вести ее придется до победного конца… Потому что иначе Мартин не сможет смотреть в глаза Тони… Эрику, то есть… Хотя, казалось бы, никакого касательства не имеет Тони к этому контрабандисту, никак он от него не пострадал, в игры эти оказался втянут самым краешком, и то случайно, но все же… все же…

«Хватит игр, – сказал себе Мартин. Если бы он мог видеть себя со стороны, то поразился бы – до того жестким и неприятным сделалось его лицо, лицо совсем уже взрослого Блонди, выполняющего сложное и ответственное задание. – Хватит. Выросли. Наигрались. Тут уж или мы – или он. Я его возьму. Я , не кто-нибудь еще. И в благородство я играть не стану… Потому что Тони прав: есть среди и людей, и среди нас мерзавцы, и трусы, и подлецы, и предатели, вот только многие ими бы никогда не стали, – ну если только где-то в самой глубине души! – не найдись кое-кто, сумевший сыграть на их потаенных струнах… Юпитер побери, никуда не деться от этой проклятой игры! – Мартин прикрыл глаза. – Ладно. Теперь мой ход. Он может продолжать в том же духе, только я больше играть не буду, Тони, обещаю. Теперь все будет всерьез, и если кто-то попробует меня остановить… Я ему не завидую».

… – Вот так и обстоят дела… На Амои соваться просто опасно, огласке дело не предавали, но патрульная служба переведена на усиленный режим несения службы, не протолкнуться от их катеров.

– Понятно.

– Какие будут указания?

– Пока никаких.

– Гхм… Жаль, упустили Гроува и Райана, – вздыхает человек. – Прекрасные были экземпляры, особенно первый. Великолепная беспринципная скотина, второго такого мы теперь не скоро найдем!

– Ищите. – Окурок ломается в пепельнице, снова чиркает зажигалка.

– А второй вообще с концами пропал, – сокрушается человек. – Наверно, в расход пустили, слишком много узнал…

– Сомневаюсь… – Короткая усмешка. – Кстати, вы выяснили, кто планировал эту операцию? Сам?

– Нет, самого на Амои нет. Вернется не скоро. Мелкий.

– Гм… – В пепельницу отправляется недокуренная сигарета. – Вы уверены?

– На все сто! – В голосе человека слышится неподдельная обида. – С чего мне обманывать? Он один сейчас всем заправляет!

– Это проблема, – задумчиво говорит его собеседник. – Большая проблема. Пока тот был один…

– Да, разорваться он не мог, – услужливо поддакивают ему.

– Не в том дело… Сам играет по правилам, даже если они ему не слишком нравятся. Нарушает их, конечно, и чем дальше – тем серьезнее, но пока все-таки держится в рамках. А мелкий вообще не знает, что такое эти самые правила. Он даже не подозревает, что они существуют, и не мне вам объяснять, чем это чревато… Вам понятно?

– Понятно, – раздается радостный ответ.

– Тихо, чисто, аккуратно. – Третья сигарета за полчаса, это уже слишком. Но и повод… – Не мне вас учить.

– Все ясно. Конец связи?

– Конец связи. – Столбик пепла осыпается на клавиатуру. За окном полыхает великолепный закат, на Амои таких не бывает, атмосфера другая, в стекло стучат ветви деревьев, голосит какая-то местная птица… – Игры кончились, господа. Игры кончились…

Непутевые заметки

Из дверей космопорта вышел человек (по виду – явный инопланетник), навьюченный громадным рюкзаком, к которому были еще привешены какие-то футляры, огляделся по сторонам, счастливо улыбнулся, полной грудью вдохнул воздух чужой планеты… и отчаянно закашлялся. Атмосфера на Амои далека от идеальной, а уж после очищенного-переочищенного воздуха пассажирского лайнера, да даже и помещения космопорта – так и вовсе производит убийственное впечатление на неподготовленного человека.