Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

— Хорошо, — Марья выдохнула и быстро сказала: «Степа мне грамотцу твою передал, я все сделаю, как надо».

— Ты не бойся, — нежно сказал юноша. «Тут до Балахны недалеко, а в Балахне, Илюха, ну, друг мой, увидишь ты его, — со священником Никольской церкви договорится. Деньги у нас есть, поживем там немного опосля венчания, и сюда вернемся».

— Я не боюсь, — услышал он из-за ограды. «Чего мне бояться, Петруша, я ведь с тобой».

— Да, — он внезапно улыбнулся и, увидев очертания маленького пальца — прикоснулся к нему губами. «И я с тобой, Марьюшка, и так всегда будет — сколь я жив».

Девушка чуть всхлипнула и неразборчиво проговорила: «А ежели убьют тебя, ну, на войне этой?».

— Не убьют, — твердо, серьезно ответил Петя, все не в силах оторваться от ее мягкой руки.

Пахло влажной травой, немного — грибами, и Петя подумал: «Как будто по лесу идешь.

Господи, скоро и увижу ее — всю. Какое счастье».

— Не убьют, — повторил он и замолк — сверху, в голубом небе, шелестя крыльями, перекликаясь — плыла стая журавлей.

Маленькая, изящная девочка порылась в мешочке, что висел у нее на шее, рядом с деревянным, простым крестом, и, протянув лодочнику медь, велела: «На тот берег!»

Марья оглянулась — мать стояла, закинув голову, укрытую серым платком, вверх, чему-то слабо улыбаясь. «Пошли! — сердито велела дочь, устраивая женщину в лодке.

— Разума нет, — заметил лодочник, берясь за весла.

Девочка расправила старенький, заношенный, но опрятный сарафан, и, взглянув на золотые купола монастыря, на мощные стены Кремля, поднимавшиеся ввысь, ответила: «Блаженная она, безъязыкая, ровно ангел небесный. Так что ты ее не обижай — грех сие».

Лодочник посмотрел в большие, синие, глаза ребенка, и подумал: «Вроде дитя, а говорит-то как разумно. И глядит — словно взрослая, даже стыдно становится».

— Да я и не думал, — буркнул он, выводя лодку на простор реки.

Марья взяла мать за руку, — та даже не пошевелилась, и, вздохнув, опустила ладошку в зеленую, прозрачную воду — прохладную, свежую. «Волга, — вдруг шепнула она. «Господи, неужели дошли?»

— Я вам спеть могу, — услышал лодочник звонкий голос. «Ну, так еще красивей будет, — девочка оглянулась вокруг и нежно, протяжно запела:

— Отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои.

Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня.

Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отними от меня.

Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня.

— Это царь Давид пел, — сказала девочка, закончив — как согрешил он.

Лодочник посмотрел на красивое, спокойное лицо блаженной и тихо спросил: «А вы откуда?»

— В Лавре жили, — Марья все держала руку матери, — оттуда — дальше пошли. «Нищие мы, — добавила девочка, — во славу Божью. Эту псальму я в Лавре петь выучилась, — она тихо вздохнула и замолчала.

Возок остановился, и Марья, осторожно выглянув из окошка, увидела скопление телег и коней. На постоялом дворе было шумно, кто-то истошно кричал: «Да я тебя за сие в землю по плечи вобью! Как это — страну полякам продать! На Волгу надо идти, там ополчение сбирается!»

Его не было, — Марья на мгновение раздула ноздри и вспомнила его вкрадчивый, тихий голос: «Илюша решил в Москве остаться, Никифору Григорьевичу помочь, потом к нам приедет. Ты не бойся, все будет хорошо, милая».

Она посмотрела в холодные, серые глаза и коротко кивнула. «Как у змеи, — подумала Марья.

«Мы, когда через горы в Краков шли, я их видела — они днем лежат на солнце, не двигаются, а ночью — убивают. Так же и этот».

Возницы тоже не было — кони были распряжены и, привязанные к изгороди, жевали сено.

Марья дернула мать за руку и велела: «Пошли!»

Лес начинался сразу за околицей села — Марья даже не остановилась, чтобы спросить его название. Только утром, когда, переночевав у какого-то ручья, они вышли к деревне, Марья, стукнув в ставни, подняв голову, проговорила: «Где тут Волга?»

Старик, что высунулся на двор, расхохотался: «Эх, милая, там, где солнце встает. Далеко».

— А мы где? — не отставала от него Марья.

— Лавра в десятке верст, — показал рукой старик.

— Спасибо, — ответила девочка, и, взяв за руку мать, посмотрев на восходящее, нежное солнце, твердо сказала: «Значит — сначала в Лавру».

— А там я Богородицу увидела, с лицом матушкиным, — грустно подумала девочка, выбираясь на берег. «И сказали, что это брат мой писал, как в Лавре жил. А потом — в Каргополь уехал, и там, как мы зимовали, — я тоже такую икону видела. Господи, только бы Степа жив был».

Она ласково подтолкнула мать: «Пошли, вон там церковь есть, постоим, соберем милостыню, а потом — по монастырям отправимся, может, знают — где Степа, раз он из Каргополя на Волгу собирался».

Марья вздохнула, и, оправив на матери рубашку, убрав ей, волосы под платок, — стала взбираться на высокий берег. Звенели, переливались колокола церквей, и, она, поймав за руку какую-то старуху, спросила: «Вроде не праздник, что в колокола-то бьют?»

— Молебен во всех церквях городских служили, — набожно перекрестилась старуха, — за победу оружия нашего, над ворогами. Сегодня как раз новые ратники учиться идут, на стрельбище.

— Вон там, — она показала на паперть церкви Ильи Пророка, — земский староста, Кузьма Семенович Минин, деньги собирает — на ополчение.

Марья протолкалась сквозь толпу, ведя за собой мать, и, найдя деревянный, крепкий стол, за которым сидел невысокий, голубоглазый мужичок, сказала: «Желаю пожертвовать».

Кузьма Минин вскинул глаза и улыбнулся: «Ну, давай, девица-красавица».

Марья нашла в мешочке серебряную монету, и, чуть вздохнув, тряхнув головой — протянула ее Минину. Тот сделал отметку в книге и велел: «А ну, забирайся сюда, как зовут-то тебя?»

— Марья, — девочка оглянулась на мать и приказала: «Стой тут!».

Минин поднял ее повыше и крикнул: «Вот, православные, дитя невинное, — последнюю копейку отдает заради страны нашей! Так не жалейте и вы, заради ополчения, заради веры православной, чтобы был у нас царь исконный, Земским Собором, всем народом нашим избранный!»

— Не жалейте! — звонко крикнула Марья и вдруг застыла — мать стояла, закинув лицо в небо, что-то шепча. Снежно-белый голубь, покружив над куполами церкви, сел ей на плечо. Мать, протянув руки, — толпа, ахнув, расступилась, — запела:

Со креста узрев, сын божий,Плачущую мати,Услыхав ее рыданья,Тако проглаголал:"Не рыдай, мене, о мати,И отри ток слезный,Веселися ты надеждой —Я воскресну, царем будуНад землей и небом…Я тогда тебя прославлю;И со славой вознесу тех,Кто тя возвеличит!..

— Утрите слезы, — тихо, ласково сказала Лиза. — «Ибо с вами Сын Божий, ведет Он рать к победе, и благословляет нас».