Художник и его мамзель - Ольга Клюкина

Самое главное – одиночество. Люба отчетливо увидела на лице Полины знакомую печать тоски и одиночества.

Сколько пройдет времени, прежде чем она простит и сможет без обиды смотреть на его детей? Десять, двадцать лет?

А ведь вся эта мука могла бы сгореть в одно мгновение.

– Лично я ужасно хочу чая, – сказала Люба. – Умираю от жажды.

Но Полина даже не шелохнулась.

– Если хочешь, иди одна, – сказала она сквозь зубы.

Медок растерянно глядел на старшую дочь. От напряжения его круглое лицо покрылось красными пятнами и стало напоминать детский надувной мячик.

Полина смотрела на отца исподлобья, с прищуром. Люба уже знала этот ее колючий, недобрый взгляд. Скорее всего Полина из гордости еще ни разу не ступала ногой на территорию, где обитало счастливое семейство, и сейчас тоже не собиралась поступаться своими принципами.

В комнате словно повисла грозовая туча. Даже за окном, казалось, резко потемнело. Трудно было поверить, что только что Полина оживленно разговаривала и даже смеялась.

«Вот деспот, она же своего отца в ежовых рукавицах держит, – подумала Люба, с интересом глядя на подругу. – Железный характер. Я бы ни за что так не смогла».

Отец смущенно попятился и в дверях поманил Любу пальцем, давая понять, что хочет поговорить с ней наедине.

– Надеюсь, не на осмотр? – глупо пошутила Полина.

В жизненных вопросах она еще как будто не достигла даже малышкового возраста, и Люба в ответ только выразительно покрутила у виска.

…Но когда Люба вернулась в комнату, на ней лица не было.

– Поздравь меня. Оказывается, я на самом деле… того… беременная, – сказала она еле слышно.

Глава восьмая

Купание красного меня

– Да что с тобой сегодня? Ты почему всю дорогу молчишь? – снова спросил Сергей.

– Так… Новость одну обдумываю, – ответила Люба.

– Брось голову ломать, само как-нибудь рассосется.

Люба подумала: если бы. Здесь был такой случай, когда все могло быть только наоборот.

Машина вдруг резко свернула с шоссе в сторону садов, на асфальтовую дорожку. Замелькали двух – и трехэтажные дачи, высокие заборы, ворота, украшенные замысловатыми рисунками и башенками.

Люба не знала, что в черте города, где еще ходили трамваи, было такое удивительное место. Но сейчас ей было не до коттеджей. Всю дорогу она снова и снова прокручивала в голове разговор с медицинским светилом, чтобы убедиться, что это ей не приснилось.

Сначала Медок начал говорить о трудном характере Полины и зачем-то долго рассказывать, почему в тот злополучный день его не оказалось в машине, а за рулем сидела жена. Потом он начал уговаривать Любу как можно чаще приходить к дочери, которая целыми днями одна сидит в своей комнате взаперти. А узнав о ее профессии, тут же пригласил на выбор поработать у них няней или кухаркой, обещая какие-то фантастические условия.

Неожиданно он спросил:

– Скажи, голубушка, а давно ли ты в последний раз была у гинеколога? У тебя в лице есть характерная припухлость, которая меня, как профессионала, наводит на некоторые размышления.

И тут же, своим ласковым, медовым голосом, предложил провести осмотр.

Разумеется, Люба восприняла такое предложение в шутку и рассмеялась, вспомнив слова Полины. Но когда медицинское светило назвал сумму, которую платят ему за прием женщины, и не без хвастовства заметил, что является в городе лучшим специалистом по диагностике, поневоле призадумалась.

Почему бы и нет? Таких денег она долго не найдет.

А Медок продолжал уговаривать: ничего особенного, услуга за услугу, минутное дело…

Пока проходил осмотр, Люба внимательно наблюдала за выражением смешного, круглого лица Михаила Семеновича, которое на глазах вытягивалось от изумления.

Она спросила:

– Что, значит, я чем-то серьезно болею? Но он улыбнулся и сказал:

– Наоборот, серьезно, вдвойне здорова.

А потом сообщил, что ее беременность насчитывает примерно десять-одиннадцать недель.

Люба подсчитала в уме: теоретически такое вполне было возможно, ведь тогда у них с Денисом было еще все хорошо. Но почему-то она не думала, что настолько хорошо.

Отец Полины удивился:

– Как же ты могла не заметить?

– Я думала, у меня это на нервной почве, от постоянных стрессов, – ответила Люба. – Девчонки говорили, сейчас у многих от нервов бывают всякие нарушения, вот я и ждала, когда у меня все в жизни утрясется.

– Если бы ты и дальше ждала, то могла бы родить где-нибудь в чистом поле, – почему-то развеселился Медок. – Тогда бы еще больше удивилась.

Люба подумала, что где-то она недавно слышала о родах под кустом, но от волнения сразу все позабыла.

– Вам хорошо смеяться, а ведь я прописана в Петровске, меня здесь без прописки ни в одной поликлинике не принимают, – сказала Люба. – А на платного врача у меня денег нет, тем более – столько, сколько вы берете.

– Про аборт даже и не думай, – сказал Медок, делая вид, что не расслышал последних слов. – У тебя все идет хорошо. Если хочешь, я сам буду тебя наблюдать.

– Но у меня ничего нет – ни мужа, ни денег, ни дома, – пожаловалась Люба.

И сразу же пожалела о своих словах.

– Не проблема. Я хоть сейчас могу назвать с десяток семей, которые возьмут у тебя ребенка, а за это купят тебе квартиру и все, что ты захочешь, – сообщил он деловито. – И во время беременности будут полностью содержать. Я знаю людей, которые готовы на все, чтобы получить здорового малыша, и этим можно воспользоваться.

– Вы хотите сказать – купить?

– При чем здесь слова? – сморщил нос Медок, и в этот момент Люба увидела, что на самом деле дочь на него все-таки чем-то внешне похожа. – Я просто хочу сказать, что если ты считаешь, что нет смысла плодить нищету, то нет никакого смысла напрасно рисковать своим здоровьем, и можно поступить умно, всем на пользу. В любом случае тебе выгоднее родить ребенка, и это одним разом могло бы решить все твои проблемы. Тебе повезло, что мы тобой встретились, подумай… Я хоть сейчас могу позвонить нужным людям, и они привезут деньги.

– Я не умею так быстро думать, – честно призналась Люба. – Мне нужно все разложить по полочкам, по позициям.

– А что тут считать? Как раз к Новому году будем с подарочком, – сообщил Медок, сладко улыбаясь. – И ты сможешь начать новую жизнь, забыв обо всем, что было до этого. Я позабочусь о том, чтобы у ребенка были щедрые родители. Тем более это и в наших интересах.

«Хорошо тебе рассуждать, сидя в своем теремке, о подарочках, – с внезапной яростью подумала Люба, сжимая кулаки. – Жирный кретин! И за все это время он и словом не обмолвился, что ребенку нужна настоящая мать. Он ни черта ни в чем не смыслит!»