Личная ведьма для инквизитора (СИ) - Либрем Альма

— Ты правда заклинал те дрова?

— Да, — кивнул Людвиг, кажется, поняв, о чем речь. — Конечно же, заклинал. Чтобы были отсыревшими и плохо горели, но дыма не было, ещё не хватало, чтобы ты задохнулась.

— И про истинную пару…

— Тоже правда, — подтвердил он, проигнорировав мою попытку быть осторожной в высказываниях.

— Нам пригласительные написать надо… — запнулась я, пытаясь увести разговор в другое русло. — А то моя бабушка даже не знает, что я замуж выхожу. Текст бы придумать.

— Придумаем, — пообещал Людвиг. — Сядем вместе и придумаем.

И опять поцеловал в шею.

Ну что ж, подумала я, пусть целует. В конце концов, иногда можно…

Глава четырнадцатая. Людвиг

— Ну что? — заинтересованно спросила Берта. — Как она на тебя реагирует? Всё хорошо? Не шипит? Не отплевывается?

— Отстань, Берта, — я вновь открыл книгу. — Я занят.

— Ты не занят! Ты хочешь побыть наедине с собой и наслаждаться воспоминаниями о вашем времяпровождении! — заявила фамилиар, переминаясь с лапы на лапу. — Зигфрид мне рассказывал о том, что она то и дело вздыхала ночью, твоё имя всё шептала… Ну так перебрались бы в одну спальню да признавались бы друг другу в любви! А то этот тут охает да ахает, невесту всё свою вспоминает, да никак не решится быть хоть немножечко активнее!

Я взглянул на Берту так, что она, щелкнув клювом, наконец-то замолчала. Очевидно, поняла, что что-то пошло не так. Вряд ли заподозрила, впрочем, что её гениальный метод по соблазнению девушек, который, как считала Берта, должен действовать абсолютно на всех, просто-таки без исключения, дал сбой.

Вот уж, что называется, с кем поведешься… Это она за долгие годы при маркграфе успела для себя определить главные методы соблазнения женщин?

Я почему-то был уверен, что, если воспользуюсь хоть одним из них, когда попытаюсь проявить своё внимание к Гертруде, буду изгнан прочь. И хорошо, если за наглость меня проклянут так, что останусь жив. Последствия общения с ведьмами: легких путей не найдешь! Зато и кровь в жилах кипит, и к избраннице влечет долгие годы, а не до первого сеновала…

— Слушай, если ты так уверена в том, что "активность" — отличный способ, где птенцы? — не удержался я, когда Берта в очередной раз громко вздохнула. — Вы ж уже целых пять дней знакомы, почему до сих пор до дела не дошли? Фениксы — вид редкий… Чего клюешься?!

Берта и вправду наступала на меня с таким гневным видом, угрожающе встопорщив перья, словно собиралась заклевать до смерти. Клюв у неё был, надо сказать, тяжелый, если ущипнет, потом ещё долго придется заклинаниями рану залечивать да мазями замазывать, а я — такой себе лекарь, чтобы не сказать больше. И иллюзии накладывать не слишком хорошо умею, а на свадьбе никому побитый, исклеванный собственным фамилиаром жених не нужен.

Пришлось сдаться: поставить книжку прямо перед Бертой и встать со своего места.

— Ты б полетала, вместо меня лечить, — предложил я, прекрасно зная, что фамилиар мен проигнорирует.

Как и обычно, в общем-то. Очень удобно быть грозным колдуном-инквизитором, когда твой фамилиар считает, что всё знает лучше всех и имеет право распоряжаться чужой жизнью. А потом ещё будет спрашивать, чего это на неё обижаются, она ж добра хотела!

— Чего мне летать? — проворчала Берта. — Я ещё налетаюсь! А ты бы…

Оставшееся ворчание я уже не услышал: высунулся из окна, прислушиваясь к разговору. Мужской голос определенно принадлежал Казимиру, и ничего хорошего ждать от него не следовало. Конечно, пироги в исполнении Барбары, точнее, сделанные с помощью её заклинания, отбросили его на несколько шагов назад в своём расследовании и дали возможности нам с Герой немного сблизиться и пройти целых три испытания, но это отнюдь не означало, что Казимир успокоился.

Теперь, когда живот у него уже так не болел, и он даже позволял себе отступать от "диеты" и иногда пробовать что-нибудь из приготовленного Гертрудой, у досмотрщика появилось время вредить и делать всё, чтобы наследство досталось государству.

А ему — какие-то приятные бонусы. Уверен, что делает это герр Хогберг не за "спасибо".

— Ох, — а вот женский голос точно был не Геры. — Ну да, конечно, два года! Мы этого жениха и не видали никогда прежде. И Гера мне, своей лучшей подруге, ни разу не говорила о том, что у неё любимый есть! Наоборот! Конечно, и никого из местных к себе не подпускала… Мы вообще уверены были, что Геру это совершенно не волнует!

Это явно была одна из тех двух женщин, что провожали меня к дому маркграфа.

Я поспешно захлопнул окно и, проигнорировав удивленный оклик Берты, выскочил из комнаты. Ещё не хватало, чтобы ведьмы поделились своим мнением по поводу нашего с Герой брака с ведьмаком. Он потом будет на все сто процентов уверен в том, что мы — не то что жених и невеста, а вообще едва ли не кровные брат и сестра.

Или ещё какую-то гадость приплетут.

…Успел вовремя. Рядом с Казиком, опершимся спиной о цветущую яблоню и упорно дергавшим одну из веток, вероятно, исключительно ради того, чтобы урожай вообще никому не достался, переминалась с ноги на ногу пухлощекая Барбара.

К её лицу будто намертво приклеилась неестественная ласковая улыбка. В руках была корзинка, и запахи, которые источало её содержимое, напомнили мне о тех самых горевших пирогах, которыми уже однажды отравился Казимир.

— О, Людвиг! — улыбка Барбары стала ещё шире. А я уж думал, что это невозможно. Надо же, какие неожиданные у некоторых ведьм бывают таланты… — Герр Казимир сказал, что у вас с Герой свадьба меньше чем через две недели! Я вот решила прийти, поинтересоваться, не подсобить бы чем-то… Но не рано ли? Герр Казимир говорит, что у вас давно чувства, но ты ж впервые приехал только неделю назад! И, кажется, Гера была не слишком рада тебя видеть…

Главное, что меня её подружки были страшно рады видеть, пока не узнали, что я чей-то жених!

— Мы с герой по большей мере переписывались, — усмехнулся я. — И Гертруда просто ревновала. Зачем пожаловала, Барбара?

Вообще-то, полагалось обращаться к ней, используя противную приставку "фрейлейн", но я и так с трудом сдерживался, чтобы не говорить ей "эй, ведьма". Всё же, инквизиторские привычки тоже не так легко забываются, и на языке так и крутился десяток неприятных обращений, которые мы всегда использовали на работе, нарочно показывая ведьмам, что надо бы вести себя поспокойнее и скрыться куда-нибудь.

Многие понимали и убегали, даже оставляли обжитые дома в попытке спасти себе жизнь. Другие же, как тот же маркграф, намеков не понимали — и иногда платили за это жизнью.

— Да вот помочь решила! Гере сейчас наверняка не до готовки, так я пирогов принесла, чтоб вам было что есть… — Барбара сдернула платок, укрывавший корзинку, и продемонстрировала мне несколько пирожков.

На вид они были довольно румяные, симпатичные, но… Что-то не так. Магия буквально вопила о тревоге, хотя, казалось бы, еда как еда.

Нет уж, спасибо. Гертруда всё равно лучше готовит.

— Спасибо, — усмехнулся я, — но я сыт.

Барбара наивно захлопала глазами.

— Но я же старалась… Готовила…

— И мы тебе за это очень благодарны, — мой тон всё больше напоминал тот, инквизиторский, который обычно вгонял ведьм в состояние ужаса.

Но Барбара в своей жизни, очевидно, знала очень мало инквизиторов. Возможно, вообще ни одного. Местность здесь была спокойная, вполне возможно, женщина даже не сталкивалась с нашей братией. Другого объяснения я не видел. Гертруда на такой тон реагировала подсознательно, потом, правда, расслаблялась и начинала смеяться. В последний раз, когда это произошло за завтраком, Казик даже записал в свой блокнот, что фрейлейн Аденауэр, возможно, немного не в себе.

То-то он удивится, когда его блокнот окажется внутри совершенно чистым! Кто же записывает ведьминские имена, не спросив саму ведьму об этом? Они все заговаривают официальные обращения. Иной раз пока приговор запишешь, ведьма уже тридцать раз сбежать успеет!