Смерть Артура - Джон Толкин

История распри, возникшей из-за любви Ланселота и Гвиневеры, здесь, по-видимому, сводится к тому, что Мордред сообщил Гвиневере, будто Гавейн обо всем рассказал королю.

Последние две строки (в самом низу страницы) примечательны использованными в них топонимами. Название «Веселая Стража» в «Гибели Артура» фигурирует только здесь и нигде более (см. выше); тут замок находится «средь высот зубчатых в Беноике» – во всех других случаях неизменно употребляется вариант «Бенвик»; форма «Беноик» используется во французском «Mort Artu» (см. выше).

Текст на второй из двух страниц, записанный чернилами крайне неразборчиво, с трудом поддается расшифровке. Он начинается со строки «Так вспыхнула ненависть меж Гавейном и Ланселотом» и повторяет последующие шесть строк (только вместо «Беноик» значится «Бенвик»). Далее следует:

[?Так] изъел червь изобилье и кореньДрева прекрасного в пору [неразборчивое слово],так Ланселот впредь не хаживал с лордом в битвуна дальних границах против диких саксов.[неразборчивая строка]Из-за вод вести о войне в БританииЛанселота достигли в далекой земле его:Артур с оружием на отчизну двинулся.выжидал он, не выступив. Вести от госпожи [?его]не пришли [?призывая его] приказ короляплыть за пучину не послали к нему,ибо герой Гавейн Гвиневериных [?друзей][неразборчивые слова]

Эти последние слова можно проинтерпретировать как «почитал за предателей». Мне кажется, что данный текст представляет собою очень ранний набросок этого сюжетообразующего элемента. Между прочим, строки этого текста (см. выше) распалилась ревность, радость погасла, не по сердцу Гвиневере славословья кому-либо, кроме лишь Ланселота, не любо такое вероломным вассалам напоминают формулировку Конспекта I (см. выше): «Но королева любила Ланселота и желала внимать только похвалам ему. Так в ничтожных душах пробудилась ревность…»

Существует еще одна отдельная страница, что практически наверняка связана со страницами предшествующего текста: она лежала с ними вместе, и речь в ней идет о той же самой теме, а одна строка практически повторяется. Текст начинается на середине строки, но предыдущая страница потерялась; записан он наспех, чернилами.

Артур с оружием на отчизну двинулся.Часто гадал он, не грядут ли вести,не попросит правитель ли помощи в битве.Ныне мстительность Мордреда смог распознать он,понял многое, что проглядел раньше.Помышлял, предвкушая, что прибудут письма,повелев плыть ему за пучину соленую,прося о помощи в пору бедствия.Или вести, верно, вскоре из Британиипридут: паладина призовет королева.Но посланий не прибыло, и проклял день он;дума недобрая душу томила.Пусть падет Артур – и овдовеет Гвиневра.[В] Мордред попомнит мощь Бенвика;другой, достойный, добудет корону ту.Мрачно глядел он Рек Лионелю Эктор

Не думаю, что эти последние слова демонстрируют, будто данный текст имеет отношение к уже отвергнутому приему – попытке вложить ретроспективный рассказ о Ланселоте и Гвиневере в уста сэра Лионеля и сэра Эктора. Я думаю, он жорее согласуется с отдельной заметкой, в которой мой отец предполагает, что какая-то часть предыстории может «быть вплетена в раздумья Ланселота – в момент, когда поднимается буря», и изложена еще подробнее, «когда Эктор и Лионель обсуждают его бездействие и злятся из-за него» (см. ниже). В строке «В Мордред попомнит» предлог «В» прочитывается вполне отчетливо, но это явная ошибка – вероятно, здесь должно было стоять «Тогда». Я так понимаю, что под «короной той» подразумевается корона Британии. Поразительны размышления Ланселота о возможном желаемом исходе бедствий Британии; никаких их отголосков в черновиках нигде не встречается. С другой стороны, душевное смятение Ланселота, как оно изображено в Конспекте I (см. выше) и сходным образом в Конспекте III (см. выше), вполне может быть воспринято как благодатная почва для столь черных «недобрых дум», что «в душе зарождались».

Возвращаясь к вопросу о тексте про Лионеля и Эктора (ЛЭ) и его взаимосвязи с версией Б (см. выше), нужно отметить, что существует еще одна рукопись, явно более ранняя, чем ЛЭ, которую отец, со всей очевидностью, держал перед глазами, записывая ЛЭ, – однако ж в ней Лионель и Эктор отсутствуют.

В этой рукописи вступительный фрагмент, начинающийся с «В благостном Бенвике…», присутствует в форме более ранней, нежели во всех других многочисленных случаях. В строке 3, как и в ЛЭ (см. выше), говорится: «от векового Востока, взыскивая островов»; но в придачу там, где в ЛЭ представлены более поздние варианты (см. выше), здесь содержатся следующие: в строке 6 «против вековой дикости» вместо «против варваров диких»; в строке 7 «башню» вместо «башни» (и ниже в строке 8 «под нею» вместо «под ними»[104]; «взирала» вместо «взирали» в строке 12); и «скал изрезанных» вместо «скал сквозных» в строке 10. Эти и многие другие исправления были вписаны на полях данного текста, но я привожу его в том виде, в каком он пребывал до внесения правки.

После вступительного фрагмента текст продолжается следующим образом (ср. с текстом ЛЭ выше):

Днесь Ланселот, лорд Бенвикский,томился тяжко, тоской сжигаем.В былые дни братства славногопочитался он первым; почет, и славу,и мужей уважение к мощи и честиснискал он стократ, но стряслась беда,и преданность пала. Так прекрасна монархиня,так прям паладин, так прочны сети,поймавшие пленника. Не как подданный только лишь,не как даму – данник, но дороже жизнилюбил Ланселот ее, но лорду Артурупребывал он предан. Пересилила страсть.Ослеплен красой ее, под конец сдался,стойкий как сталь – стал он изменником;так сеялось семя скорбей беспредельных.Зорки зависти злобные очи;Мордреда мщение манило всех больше:не любил Ланселота за лестную славу он,за королевину ласку клял судьбу его;ненавидел Гавейна, несгибаемо-верного,сильного, стойкого, строгого нравом;королеве не верил он, но короля почитал:так пес преданный – простака хозяинастережет бессонно. Слова рек онГавейну гнусные, Гвиневеру бесчестил,Ланселота ложью порочил,сгущая краски. Страшен был гневГавейна достойного – горевал в душе он.Так слухи скверные на суд Артура,печальную весть принес самый преданный рыцарь.Так Гавейн снискал Гвиневеры ненависть,а любви Ланселота лишился навеки;Мордред же глядел, готовый смеяться.Свободу и содружество Стола Круглого,рассорясь рьяно, раскололи мы надвое.Мечи могучие не мешкали в ножнах:брат с братом бился, и бежала кровькоролеву пленили. Приговор суровыйсмерть судил ей. Но судьба не исполнилась.Ибо Ланселот, как лучистое пламя,смерть сея, в сполохах грозныхнапал нежданно, неистово ринулсяна друзей давних, как на дерева – буря.Королеву вызволил и вдаль умчал он;но ярость иссякла, излился гнев,поменялся настрой его. Поздно оплакал онраскол и крушенье Круглого Стола,свободу и содружество славного братства;лишившись любви лорда Артура,в гордыне покаявшись, и притом в доблести.Не получив прощения, просил он о мире;чаял он честь отчаяньем вылечить,возвернуть королеву, королевской милостью,к почетному чину. Чуждым ей мнился он;все ж участь изгнанницы угодна ей мало,за любовь лишенья не любо терпеть ей.Простились в муке. Ей прощенье даровано,чтоб в Камелоте снова стать королевой,хоть Гавейн противился. Приязни АртуровойЛанселот лишился: за лиги изгнан,от Стола Круглого и славного рыцарства,с высоты низвергнут, в вотчину дальнююпоплыл поневоле. Печален Артурв душе и думах: во дворец возвратиласькоролева-красавица, но какой ценою —паладина первейшего потерял в час нужды он.Не один отплыл за океан бурныйЛанселот в ладье. Лордов в роду егомогучих много. На мачтах реялиБорса бравого и Бламора стяги,Лионеля, и Лавейна, и лихого Эктора,сына младшего Банова. Они по морю уплылииз Британии в Бенвик. В битвах отнынеопорой Артуру с оружием не были,но в башнях Бановых бдили зорко,за валами высокими войну отвергая,лорда Ланселота с любовью хранили.

Здесь мой отец оставил пустое место, прежде чем продолжить писать, по-видимому, в то же время, но на другую тему (причем нумерация строк предшествующего текста не прерывается). Позже, более мелким и более аккуратным почерком, он вставил на полях строки, следующие за «с любовью хранили»:

в час черный. Чаша горька его:сокрушался он скорбно, смиряя гордыню:презрел он преданность, покорившись любви,и любви днесь лишился, любя преданность.

Не вполне понятно, какое место занимает этот текст по отношению к остальным рукописям песни III, но, по разнообразным свидетельствам, создается впечатление, что он стоит ближе всего к самой ранней из них, то есть А (см. выше) и, следовательно, удобства ради может быть обозначен как А*; но в любом случае его следует воспринимать как отдельную версию, учитывая приведенный выше анализ возникновения распри, – а данный элемент возникает в рукописи поэмы только здесь и в «варианте с Лионелем и Эктором», восходящем к этому же тексту (см. выше). То, что в ходе создания ЛЭ мой отец держал перед глазами А* и что по мере написания он превращал исходный текст в диалог между Лионелем и Эктором, не подлежит сомнению. Если я прав, предполагая, что А* датируется временем, близким к началу работы моего отца над «песней о Ланселоте», то, по-видимому, мысль о том, чтобы изложить историю Ланселота и Гвиневеры как диалог между двумя Рыцарями Круглого Стола, Ланселотовыми родичами, возникла достаточно рано в ходе эволюции поэмы – и рано была отвергнута.