Осужден и забыт - Фридрих Незнанский

Мы встретились в ресторанчике дядюшки Пепе в воскресенье в то же время. Меня интересовало, как генерал поведет себя в этот раз. Его реакция должна была сказать: будет он со мной сотрудничать или же… об этом думать не хотелось.

Аурильо появился без опоздания на удивление спокойным. Увидев, что, кроме кофе, на столе ничего нет, заказал коньяк.

– Я вижу, вы пристрастились к спиртному, дон Педро? – заметил я. – Или это я на вас так действую?

– Да бросьте вы, – отмахнулся он и осушил полную рюмку.

Я положил перед ним декабрьский номер «Буэнос-Айрес геральд» с обведенной красным карандашом небольшой статьей.

– Что это? – Аурильо принялся читать.

– Сообщение о посещении вашим шефом Соединенных Штатов. Трехдневный визит в Вашингтон, – прокомментировал я.

– Допустим.

Я разложил другую, свежую газету, датированную двадцать девятым января, и указал на еще одну статью.

– А это сообщение об ожидаемом прилете в Аргентину министра обороны США.

– Да, я в курсе всего этого. – Аурильо занервничал.

– Мне необходимо знать, – начал объяснять я, – с чем связаны эти визиты министров. Что они затеяли? И желательно, чтобы все было подтверждено документами. Ясно, что за этим стоят интересы их государств. Военные просто так кататься в гости друг к другу не будут. Я пока свое слово держал, – напомнил я.

Аурильо ничего не сказал. Мы распрощались. Но я уже знал, что он выполнит мое поручение.

Через две недели генерал позвонил сам. То, что он передал при встрече, поразило меня. Это была копия с документа под грифом «Совершенно секретно» – план нанесения превентивного ядерного удара по СССР с территории Аргентины. Разработанный совместно с США и под их чутким руководством, он предусматривал размещение в Аргентине американских ракет с ядерными боеголовками, а у берегов – атомных подводных лодок. Только сейчас я отчетливо начал осознавать, насколько дальновидны были тогда, семь лет назад, мои руководители, когда затеяли эту опасную и долгую игру, запустив меня во враждебный, чужой мир.

Я вручил генералу Аурильо конверт с десятью тысячами долларов наличными. И по блеску его глаз понял – этот с крючка не спрыгнет. Да, будет бояться, трястись за свою шкуру, но работать будет. Войдет во вкус, еще и перерабатывать по собственной инициативе станет.

Воспользовавшись своим личном каналом, я отправил телеграмму в Афины и приготовился к встрече с курьером.

5 марта 1968 года.

Андреас Панателис вошел в ресторан «Ла Белла» ровно в полдень. На нем был легкий хлопчатобумажный костюм оливкового цвета, широкополая шляпа и стильные кожаные сандалии. Через плечо перекинута спортивная сумка и фотоаппарат. Любой аргентинец безошибочно распознал бы в нем иностранного туриста.

Панателис прилетел в Буэнос-Айрес из Афин три дня назад. Его группу обильно загрузили культурной программой: национальный музей, прогулки по реке Парана, дворец первого губернатора и защищающая вход в залив Ла-Плата древняя крепость. Сегодня греческих туристов предоставили самим себе, и они разбрелись по городу.

В «Ла Белле» завтракали или обедали (у них это что-то вроде американского ленча) несколько молодых пар, имеющих достаток прожигателей жизни. Панателис прошел к крайней кабинке у служебного входа. Я его уже ожидал.

Он почти не изменился за последние одиннадцать лет, когда мы виделись в первый раз. Андреас помогал мне тогда переправиться в Турцию во время моего «круиза» по Европе, начавшегося в Швейцарии. Маленький, полный, с густой копной черных вьющихся волос, он, как и прежде, неизменно улыбался. Меня он тоже узнал сразу, протянул руку и опустился напротив.

Я молча поставил перед ним деревянную статуэтку конкистадора, какие можно купить чуть ли не в каждой городской лавке, торгующей сувенирами для туристов. Статуэтка была вырезана из цельного куска дерева. Облаченный в доспехи конкистадор грозно смотрел куда-то вдаль, опираясь на внушительных размеров аркебузу. Подставкой ему служила символическая индейская пирамида с характерным плоским верхом. Я провернул против часовой стрелки основание пирамиды и продемонстрировал Панателису тайник с микропленкой, на которую переснял документы, полученные от Аурильо. Грек кивнул и убрал статуэтку в свою сумку.

Допив сок, он как ни в чем не бывало покинул ресторан, а я еще двадцать минут ковырял вилкой салат и пытался осознать, что послезавтра наконец на родину отправится моя первая ласточка.

Я уже собрался было уходить, когда в кабинку ворвался дядюшка Пепе. По его растерянному виду и трясущимся губам я понял, что произошло нечто неприятное.

– Лаура… она… ее больше нет, – с трудом выдавил он из себя.

Меня словно окатили холодной водой.

– Как? – Сил хватило только на это.

– Два часа назад, за городом, она потеряла управление, и машина свалилась в пропасть. Она взорвалась. Все. Ее больше нет. Нет моей девочки. – Дядюшка Пепе обессиленно повалился на стул и закрыл лицо руками. Плечи его затряслись в прорвавшемся наружу горе.

Ошеломленный, подавленный, я не мог сдвинуться с места. Нехорошие и небезосновательные подозрения полезли в голову. Генерал Педро Аурильо! Вот кто мог подстроить эту катастрофу (я не верил в несчастный случай: Лаура довольно прилично водила автомобиль и всегда следила за ним). Меня убрать он побоится, а вот избавиться от лишнего свидетеля своих ночных похождений, да еще и подставившего его, у него были все основания. И ничего ему не докажешь. Мы оба будем молчать, как будто ничего не произошло. Он мне нужен, и он это прекрасно знает. И я это знаю. Замкнутый круг.

Я проклял тот день, когда ввязал доверявшую мне девушку в свою игру. И уже не таким долгожданным и значимым в моей жизни показался этот день.

Только в самолете, удобно устроившись в кресле у иллюминатора, я окончательно осознал, что лечу не куда-нибудь, а в славный город Париж. Самый романтичный город всех влюбленных, красивейшая столица Европы – так, кажется, пишут в рекламных проспектах. Ну что ж, может, и мне повезет и эта моя поездка тоже не будет лишена определенной романтики. В конце концов, в Париж отправляюсь, а не в Крыжополь какой-нибудь. И еду я на поиски женщины, правда далеко не молодой, а, прямо скажем, совсем старухи.

Мне неизвестно, блистала ли Зинаида Аркадьевна Высоковская когда-либо красотой и разбивала ли мужские сердца, но мне точно известно, что она была высокопрофессиональной разведчицей и коллегой Михайлова. В те далекие пятидесятые-шестидесятые она была его партнером во многих заданиях, и я уверен, кое-что знает о нем и его жизни в те времена. Я надеялся выяснить с ее помощью подробности их тогдашней деятельности. Если, конечно, старушка пребывает в трезвом уме и ясной памяти.

А между тем мне известен был лишь ее адрес десятилетней давности. Впрочем, пожилые люди не склонны часто менять место жительства, по крайней мере я на это надеялся. Да и русская диаспора в Париже не очень велика. Все знают друг друга, разузнать о ком-либо наверняка не составит труда. Так размышлял я, предвкушая, как мне казалось, довольно приятное и не самое сложное путешествие в спокойном европейском городе, являющемся к тому же одной из красивейших столиц мира.

– Через пятнадцать минут наш самолет прибывает в международный аэропорт Орли в Париже. Пожалуйста, не забудьте пристегнуть ремни безопасности.

Мелодичный голос стюардессы, раздающийся из динамиков, пробудил меня от сладкой дремы, в которой я пребывал последние полтора часа. После того как я не отказал себе в удовольствии выпить пару рюмочек предложенного стюардессой терпкого и ароматного бордо, урожая трехлетней давности, и закусить его восхитительно вонючим и плесневелым сыром, я и сам не заметил, как погрузился в неглубокий приятный сон, в котором и провел почти все время полета. «Ну что ж, – решил я, – теперь, выспавшись и отдохнув, я полон сил и не откладывая примусь за поиски своей барышни – божьего одуванчика».

Аэропорт Орли гудел, как развороченный улей. Просторные залы сияли чистотой и радовали глаз великолепием современного дизайна. Людские потоки двигались во всех направлениях. Я забрал свои вещи: небольшая кожаная сумка спортивного стиля на ремне через плечо – вот и весь багаж. Мои соседи – добропорядочная французская семья – что-то желали мне на прощание, улыбаясь и пожимая руку. Почти не понимая по-французски, я на всякий случай благодарил их по-английски.

Отстояв порядочную очередь, я наконец-то уселся в такси и показал водителю интересующий меня адрес, записанный на листке бумаги. В гостиницу я намеревался устроиться позже: сначала дело. Худощавый таксист в кожаной фуражке, похожий на всех таксистов в мире, насвистывая веселый мотивчик, долго вез меня по извилистым парижским улочкам.

По искомому адресу я обнаружил старый каменный дом. Перед его фасадом находился, видимо некогда красивый, а ныне сильно запущенный, палисадник с беспорядочно торчащими флоксами и рододендронами. Стены с осыпавшейся штукатуркой, оконные рамы с облупившейся краской. Где-то здесь живет моя бывшая Мата Хари? За плохо промытыми стеклами слишком яркие занавески с аляповатым орнаментом в восточном стиле, из-за которых доносится разухабистая эстрадная музыка, что-то вроде недавно вышедших из моды «Спайс Герлз». Что-то не похоже на развлечения божьего одуванчика, хотя бы и трижды бывшей разведчицы.