Студенты. Книга 1 - Анатолий Аргунов

Ответил Валерка, вертлявый и вечно угодничавший всем парень из Ярославля, единственный сын интеллигентных родителей. Его отец занимал какой-то большой пост в горисполкоме, а мать работала преподавателем в институте сельского хозяйства. Именно он первым ринулся спасать имидж Петьки:

— Вы знаете, Петька сейчас, наверное, в библиотеке, — и он для верности посмотрел на часы. — Ну да, время ещё детское, будет сидеть допоздна, пока не выгонят, — без тени смущения врал Валерка.

— Это хорошо, пусть учит, — сказал отец, не зная куда идти.

— Вот его койка, располагайтесь, — Валерка указал на кровать Петьки.

Пока отец Петьки обвыкал в новом месте, ребята собрались за шкафом у Саввы и шёпотом решали, что делать.

Мужчина спросил у ребят, где туалет, и вышел. Ребята заспорили, что говорить отцу.

— М… м… может, не стоит врать? Сказать как есть? — предложил Женька.

— Да ты что, он же убьёт Петьку, ты посмотри, у него кулак с мою голову, — возбужденно запричитал Валерка. — Ни в коем случае. Будем держаться моей легенды — Петька в библиотеке, а там пусть сами между собой разбираются, когда придёт.

В комнату вернулся отец Петьки, посмотрел на стол, где стояли закоптелый одинокий чайник и графин с водой. Минуту подумал, а потом скомандовал.

— А ну, хлопцы, давай к столу. Тут у меня кой-какие харчи с собой взяты, вместе и поужинаем. Не возражаете?

— Сейчас мигом чайник согреем, — бросился было к столу Валерка.

— Ни хлопчик, не торопись с чаем. Мы чего-нибудь другого покушаем и попьём.

И Шпаченко-старший стал выгружать из чемодана всякую вкуснятину, расставляя её на столе. Чего только тут не было: белоснежное и мягкое, как масло, украинское сало, целая громада тушеного гуся, вяленая рыба, самодельная колбаса. От запахов у ребят потекли слюнки. Самодельные консервы с курицей, вареники, трёхлитровая банка со сметаной, в которой ложка стояла, и ещё бог знает какие печенья и варенья украинской кухни. Подлинным украшением стола стала литровая бутылка знаменитой горилки, чистой и прозрачной, как слеза ребёнка. Но особенно удивило Савву появление на столе двух небольших полосатых арбузов. Отец Петьки порезал их ножом на небольшие ломтики и сложил на тарелку.

— Это на закуску, — добавил он.

Арбузы как арбузы, только на разрезе они оказались не красными, а зеленоватыми с небольшими семечками. «Странные какие-то», — подумал Савва, не подозревая, что это солёные арбузы, идущие только на закуску, как на Руси испокон веков использовали солёные огурцы.

— Ну что же, семеро одного не ждут, — посмотрев на часы, сказал отец Петьки. — Давайте, налетайте, — и он показал на стол.

Студент есть студент, он всегда голодный, даже если у него в карманах водятся деньжата. Недосуг бывает не только что-то купить, но и есть купленное. Но если денег и вовсе нет, то голод становится для студента вечным спутником.

Двенадцать молодых и здоровых парней ринулись к столу и через десять минут от съестного почти ничего не осталось. Мужчина почесал затылок и снова стал выгружать из чемодана всё, что было отложено про запас. Снова появилось сало, какие-то лепёшки, банки с вареньем, несколько кругов копчёной колбасы и даже пучки зелёного лука. Петькин отец разложил еду по столу и решил инициативу застолья взять в свои руки.

— Хлопцы, заморили червяка и будэ! Сейчас переходим к еде. Первым делом нужно попробовать вот это, — он показал на бутылку с горилкой.

Толик Корабел тут же подхватил предложение:

— Правильно, батько, дозвольте мне разливать, а то тут есть ещё молодые, которым пить мама не разрешала.

Толик стал разливать горилку в стаканы и чашки. Наполнив всю поставленную на стол посуду, он внимательно пересчитал — тринадцать бокалов. Затем поднялся и сказал:

— Теперь разрешите мне, так сказать от общественности, произнести тост.

Все дружно поддержали. Он поднял стакан с горилкой и попросил тишины, постучав ножом по краю тарелки.

— Друзья, я хочу от всех нас поблагодарить Шпаченко-старшего за такой шикарный стол и праздник, который он создал для нас сегодня. Хочу пожелать от всех здоровья вам и поблагодарить вашу жинку.

И под громкие возгласы «Спасибо, спасибо!» опрокинул стакан в себя. Ребята последовали его примеру.

Савва, почти не пивший спиртного, поддавшись общей эйфории праздника, тоже выплеснул внутрь себя полстакана самогона. На удивление, огненная вода лишь слегка обожгла слизистую рта и пищевода и плавно влилась в сытый желудок.

Взяв со стола кусок зелёного арбуза, Савва надкусил и тут же положил обратно. Но другие с большим удовольствием хрумкали кусочки арбуза, похваливая засолку и хозяйку.

— Ни, хлопцы, ни, — запротестовал Шпаченко-старший. — Засолка и горилка моих рук. Жинок к этому делу ни в коем разе нельзя допускать, дело тонкое. Вот пампушки или варенье — их дело, если и пересластит, хуже не будет, — под хохот ребят закончил он и скомандовал, — Ну, хлопцы, ещё по одной.

Толик тут же разлил по посуде. После второго тоста последовал третий и четвёртый, пока не показалось пустое дно бутылки.

— Хорошие вы, хлопцы, дружные, смотрю. Если и Петька мой такой же стал, любо мне, браты, любо. Ну что его всё нет и нет?

Он снова посмотрел на часы:

— Почти двенадцать. А что, у вас библиотеки до полуночи работают?

— Да, вы, папаша, не беспокойтесь, — попытался успокоить отца Валерка, — он же в центральной библиотеке, оттуда больше часа добираться. Мне не верите, вот спросите его. Правда, Старик? — и он обратился к Савве.

Савва кивнул головой, но ничего не ответил. Врать ему было стыдно. Тем более что он догадывался, где сейчас Петька. В это время дверь в комнату отворилась и показался сам Петька. От увиденной картины у него округлились глаза — удивление, радость и волнение одновременно блуждали по его лицу.

— Здравствуй, батько! — выдавил наконец он из себя. — Как добрались?

— Здравствуй, сынок! Как видишь, хорошо. И хлопцы у тебя хорошие. Встретили, угостили. Ждали тебя, а тебя всё нет. Где гуляешь, сынко?

— Я тебе всё объясню, батько… Сейчас разденусь и всё объясню…

— Раздевайся, раздевайся. Есть о чём поговорить…

Тут он повернулся к ребятам:

— Хлопцы, у меня к вам просьба. Оставьте нас одних на полчасика. Мы поговорим по душам, а потом подходите.

— Нет вопросов, — ответил за всех опьяневший Валерка. — Это мы сейчас мигом организуем.

И он стал всех выгонять из комнаты. Ребята, оценив ситуацию, молча вышли в коридор и разбрелись кто куда. Савва, накинув куртку, вместе с Женькой вышёл на свежий воздух. Они прошлись по аллее, согретые алкоголем и хорошим ужином. Им казалось, что дыхание Балтики и кружившиеся в воздухе снежинки тихонько охлаждали их разгорячённые лица. Ребята долго ходили то по одной, то по другой аллее пустого парка, горячо споря о Петькиной судьбе. Женька упорно считал его дураком.

— Ты подумай, Старик! Учиться на отлично — и бросить институт! Ради чего?

— Жизнь посмотреть!

— А это разве не жизнь, что мы живем? Это что, кино?

— Но ему хочется другую жизнь познать, чтобы потом не жалеть о зря прожитых годах, неправильно выбранной профессии, — возразил Женьке Савва.

— О выборе профессии мы все, может, когда-нибудь пожалеем, — не согласился Женька, слегка заикаясь от волнения. — Ты думаешь, я правильно выбрал профессию или ты?

— Нет, не думаю, — ответил Савва.

— То-то и оно, что никто не знает. Мы так решили потому, что кто-то нас этому надоумил. Что, не так?

— Да так, Жека, так! Только у Петьки другое. Он вообще хочет жизнь посмотреть, в широком смысле.

— «В широком смысле», — передразнил Женька. — Да ни в каком смысле он ничего не хочет. Вбил себе в голову, что жизнь прекрасна и удивительна где-то там, — Женька показал рукой в сторону шумного города. — Сельский мальчик, начитался книжек, насмотрелся кино. «Иван Бровкин в армии», «Иван Бровкин на целине»… Вот тебе и пожалуйста. «Хочу другой жизни!» А другой жизни нет, она у всех разная, но в целом одно и то же.

Савва слушал и не узнавал своего друга. Этот тихий молчаливый парень, оказывается, настоящий философ. И Савва тогда, кажется впервые в жизни, дал себе слово никогда не судить о человеке по внешнему виду, а только по поступкам. А помогли ему в этом, как ни странно, Женька и Петька Шпаченко.

Сколько они гуляли и спорили — неизвестно. Вернулись в комнату, когда все уже спали. Тихо раздевшись, они тут же уснули мёртвым сном.

Утром все разбежались по своим студенческим делам, оставив в комнате спящих валетом в одной койке батьку с сыном. Больше они никогда уж не встретятся все вместе. Только Савва ещё раз случайно встретит Петьку у деканата через пять лет, когда перейдет на шестой курс. Он даже сначала и не узнает его. Крепко сбитый парень с небольшим шрамом на хорошо выбритом волевом лице. Тот первый узнал его.