Студенты. Книга 1 - Анатолий Аргунов

Лекция по психоанализу началась ровно в четырнадцать часов в большой аудитории, рассчитанной на несколько сотен человек. Набралось около тысячи. Зал был переполнен. Приходили студенты старших курсов, преподаватели не только из своего, но даже из других вузов. Шутка ли — лекцию читает один из друзей Фрейда, профессор Чистович.

— Друзья! — начал свою лекцию учёный. — Мы сегодня много говорим о роли сознательного, коры головного мозга, и бессознательного, его подкорки. Кто-то предпочтение отдаёт инстинктам, ссылаясь на учение Фрейда, кто — разуму человека, оперируя трудами академика Павлова. Но вот вам в качестве примера сегодняшний случай. Смотрите, а выводы сделаете каждый сам, без подсказки. Прошу…

С этими словами мэтр пригласил на сцену аудитории доктора, сотрудницу кафедры. Та рассказала о пациентке, которая страдает расстройством психики. У неё во время сеанса гипноза на команду «поднять руки над головой и задержать» руки действительно задержались. И вот уже месяц пациентка не может их опустить. И никто из врачей не может ничего сделать. Пациентка, молодая женщина, страдающая неврозом, от которого, собственно, и лечилась гипнозом, никак не может опустить руки. Сегодня мы продемонстрируем её вам. Вы сможете задать ей вопросы, но просьба делать это тактично, чтобы не нанести дополнительного вреда. Женщину зовут Виолетта Эдуардовна. Она согласилась на данный показ медицинской аудитории исключительно из-за желания помочь науке.

Зал притих. Такое зрелище для советских студентов было необычным и по форме, и по содержанию. На сцену ввели симпатичную женщину в красивом розовом халате из атласного шёлка. Она была хороша собой даже без макияжа и косметики. Поднятые вверх руки как-то не очень взывали к жалости. Напротив, выглядела женщина весьма импозантно, и если бы не «руки вверх», то ничего особенного в её появлении на сцене не было бы. Студенты начали задавать вопросы. В основном они были такие: правда ли, что вы не можете опустить руки?

Тогда Чистович, переговорив с пациенткой, пригласил на сцену двух впереди сидящих молодых людей, парня и девушку. Они вышли на сцену и по просьбе профессора попытались опустить женщине руки. Однако напряжение мышц конечностей у больной было настолько сильным, что молодой человек почти повис на руке, но так и не опустил её.

— Ну вот, видите! Житейски редкий, но не единичный случай каталепсии мышц верхних конечностей, — констатировал ситуацию профессор Чистович.

После того как утих шум и гомон, профессор поднял руку.

— Господа студенты!

По залу пробежал шепоток, и профессор поправился:

— Извините. Товарищи студенты! Сейчас я попытаюсь с согласия пациентки провести эксперимент по освобождению её от этого ужасного состояния за счет более сильного психоэмоционального воздействия.

Они опять о чём-то стали разговаривать между собой: старый мудрый профессор и молодая красивая женщина. Видимо, консенсус был найден. Женщина согласилась на эксперимент.

— Прошу идеальной тишины и никому не вмешиваться в эксперимент, — предупредил профессор.

Он подошёл к своему молодому ассистенту и что-то прошептал ему на ухо. Тот удивлённо поднял брови, но, ничего не сказав, кивнул головой, мол, задание понял.

— Начинаем эксперимент, — провозгласил профессор Чистович.

Ассистент подошёл к молодой женщине и начал медленно поднимать, взявшись за ткань, полы её халата. Обнажилась сначала одна, потом другая миниатюрная ножка в красивых туфельках и прозрачных телесного цвета капроновых чулках. Лицо пациентки стало напряжённым, на щеках появился яркий румянец. Чистович удовлетворенно кивал головой, и ассистент поднимал халат всё выше и выше. Вот уже показались коленки, халат поднялся выше колен и затем появился предел, за которым заканчивались чулки и начинались собственно бёдра с трусиками. Профессор вдруг сосредоточился на лице пациентки и громко скомандовал:

— Поднимите халат ещё выше!

Голос старого профессора прозвучал достаточно резко и сухо. Ассистент, выполняя указание, стал поднимать халат выше, но тут случилось чудо — женщина, охнув, опустила руки, прикрывая ими срамные места, как это делали все женщины мира при внезапном оголении. Зал замер и какое-то время изумлённо молчал, не веря своим глазам. Через минуту раздался шквал аплодисментов. Женщина, наконец придя в себя, схватила полы халата в освободившиеся руки и убежала со сцены. Зал неистовствовал.

После бури эмоций профессор Чистович опять поднял руку и пояснил:

— Я очень рисковал, проводя этот эксперимент. Но, слава богу, всё прошло по задуманному мной плану. Собственно говоря, ничего в этом сверхъестественного нет. Просто сигнал одного центра в головном мозге был подавлен и перекрыт более сильным сигналом из другого центра мозга. И это наглядное подтверждение теории психоанализа.

После таких уроков Савве хотелось учиться медицине. Но всё равно учёба давалась с большим трудом. Савва перестал ходить в кино, забыл про тётку, всё свободное время он посвящал зубрёжке латыни, анатомии, каких-то невозможных названий из органической химии. Даже безымянного кота в общежитии кто-то предложил назвать «Фенилпергидрофеналтреном». Кличка прижилась, и каково же было удивление преподавателя биохимии, когда кто-нибудь из общежитской братии безошибочно выговаривал это немыслимое для простого смертного слово.

А ещё Савва приспособился учить домашнее задание в библиотеке. Институтская библиотека работала до девяти вечера, и Савва после занятий бежал в студенческую столовку, а затем без отдыха шёл в библиотеку. В тишине читального зала, обложившись книгами, он тихо кимарил после прочтения первых же страниц. Его мозг автоматически отключался, и Савва, сидя за столом, отдыхал. Так проходило минут тридцать, а может, чуть больше. Потом Савва очухивался и начинал по-серьёзному штудировать заданную тему.

Трудные места Савва оставлял на потом. Он изобрёл свой способ, как с ними справиться. Для этого Савва выходил в коридор и обращался к знакомым, а иногда и не очень знакомым студентам. Мол, вот прочитал про функцию мышцы latissimus dorsi, а не пойму всё же, как эта мышца функционирует. И начинал говорить о ней первое, что придёт в голову. Как правило, у его собеседника была другая трудная проблема, а с этой сложностей и неясностей не было, и тот охотно делился своими знаниями. Так с миру по нитке Савва собирал нужный ему материал.

Эта тактика и потом много раз его выручала. Психология человека общеизвестна — никто не хочет выглядеть дураком. Прикидываться дураками могут себе позволить лишь избранные. Они-то знают, кто они на самом деле, но проще и, главное, полезнее для себя иногда косить под дурилку. Какой спрос с блаженного и что он понимает? Примерно так рассуждает большинство считающих себя умными.

Понять эту простую истину доводится не сразу. Никто осознанно в молодые годы не признáет себя недоумком. Наоборот, каждый пытается доказать, что он исключительный человек, не такой, как другие. Это правильно. Было бы совсем плохо, если бы молодёжь, не успев побурлить, побуянить, превращалась в зрелых стариков. Но были исключения. Не зря, видно, Савва получил своё легендарное прозвище «Старик».

Так или иначе, Савва успешно прошёл все подводные течения первого семестра, самого трудного для всех начинающих студентов, неожиданно для многих первым получил зачёты и досрочно вышёл на первую в жизни сессию.

В их комнате из тринадцати человек только трое имели шанс вовремя пойти на сессию; среди них был и вечно спящий в обнимку с книгой староста Женька. Сохранились шансы получить зачёты по всем предметам и у Петьки Шпаченко, но тот почти перестал посещать занятия, уходил по вечерам, а днём всё чего-то ждал, лёжа на койке и глядя в потолок. Последним декабрьским днем, когда Петька, как всегда, вечером ушёл, в комнату кто-то постучал.

Вошёл крепкий мужчина с красным от мороза лицом. Он поставил на пол огромный чемодан, перевязанный бельевой веревкой, и скинул со спины вещевой солдатский мешок.

Поздоровался.

— Здорово, хлопцы. Я к Петру Шпаченко в гости. Батька я его. Здесь он живет?

— Здесь, здесь, проходите.

Кто-то из ребят схватил чемодан и едва смог оторвать его от пола.

— Он у вас, что, камнями набит?

— Ни, хлопцы, не камнями — салом.

Ребята подумали, что мужик шутит, пригласили и предложили раздеться.

— Нэ бачу, а иде же Петро? — снимая свое короткое драповое пальто и такую же кепку, поинтересовался Шпаченко-старший.

Ответил Валерка, вертлявый и вечно угодничавший всем парень из Ярославля, единственный сын интеллигентных родителей. Его отец занимал какой-то большой пост в горисполкоме, а мать работала преподавателем в институте сельского хозяйства. Именно он первым ринулся спасать имидж Петьки: