Риск и бутылка шампанского - Андрей Михайлович Дышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты, главное, не суетись, – едва разжимая губы, сказал Пилот, когда они подошли к дверям «Югобанка». – И почаще смотри на меня. Я дам знать, что делать.
– Когда я смотрю на вас, мне хочется забраться в канализационный люк, – откровенно сказал Гера.
Пилот широким жестом распахнул тяжелую дверь с бронированными стеклами и первым зашел в помещение банка. Гера чуть задержался в дверях и отстал, чтобы служителям банка трудно было сказать однозначно: эти два человека пришли вместе, или же каждый сам по себе.
Уверенно, будто это был его дом, Пилот прошел к кассовому окошку с надписью «Финансовые операции», просунул туда пропуск и пластиковую карточку. Операционист пытливо, словно пограничник, посмотрел на Пилота и ввел данные с карточки в компьютер. На мониторе появилось изображение физиономии Жорика. Не найдя никаких принципиальных отличий между изображением на мониторе и силиконовой маской, операционист поинтересовался:
– Вы хотите вскрыть свой сейф?
Пилот молча кивнул.
– Ключ у вас с собой?
Пилот опять кивнул.
Гера тем временем уткнулся носом в доску объявлений, делая вид, что взахлеб читает правила открытия депозита на сумму свыше миллиона долларов. Можно было подумать, что миллион лежит у него за пазухой и жжет ему живот, словно включенный утюг. На самом деле Гера всего лишь следил за Пилотом, рослая фигура которого отчетливо отражалась в стекле. Место было удобным во всех отношениях. Во-первых, Гера незаметно держал в поле зрения весь зал, а во-вторых, отсюда до двери было всего три-четыре шага. Если бы Пилота схватили охранники, Гера пулей бы вылетел на улицу.
Но Пилота не схватили. Операционист вернул ему документы, вышел из-за стойки и пошел к бронированной двери. Пилот с лицом Жорика вразвалочку последовал за ним.
– Пойдем, поможешь, – сказал он громко, поравнявшись с Герой, и хлопнул его по плечу.
«Черт бы его подрал! – мысленно выругался Гера. – Он меня тянет за собой на скамью подсудимых! Теперь я соучастник, и весь банк это видит!»
Боясь поднять взгляд, Гера поплелся вслед за Пилотом. Ему казалось, что все смотрят на него и перешептываются. Какая-то старушка со стопкой квитанций в руке посмотрела на Геру, как ему показалось, с укором и покачала головой.
«Если все обойдется, я устрою Климу головомойку! – с мстительным азартом подумал Гера. – Этот гривастый чукча узнает у меня, с каким трудом деньги достаются!»
Операционист подошел к двери и нажал кнопку. Щелкнул электрозамок. На пороге выросла фигура вооруженного до зубов охранника.
«Сейчас он как врежет своей дубинкой меня по спине, и пакет с ксерокопиями из штанов вывалится!» – подумал Гера.
– Сто девяносто девятая ячейка, – сказал операционист.
Охранник медленно, словно нехотя, освободил проход. Пилот, чувствуя, что Гера теряет самообладание, подтолкнул его в спину. Они оказались в узком, закрытом со всех сторон коридоре. Охранник со зловещим лязгом закрыл за ними дверь.
– Оружие, взрывоопасные и запрещенные предметы, – отработанным голосом произнес он, уставившись на кроссовки Геры.
Пилот что-то промычал, а Гера пожал плечами. Делая все очень медленно, словно должен был отдавать свое, охранник подошел к следующей двери, которая, судя по внешнему виду, была способна выдержать выстрел из стодвадцатимиллиметровой гаубицы. А может, даже небольшой ядерный взрыв. Отворив ее с немалым усилием, словно отодвинув в сторону товарный вагон, он кивнул головой.
«Нет, отсюда мы уже не выйдем!» – подумал Гера.
Первым в бункер зашел операционист. Он открыл своим ключом первый замок в дверке ячейки и отошел на шаг, чтобы не мешать Пилоту.
Пилот открыл второй замок.
– Вы не могли бы отвернуться? – попросил он операциониста.
Банкир отошел к двери и встал на пороге. Пилот открыл дверку сейфа. «Десять лет, не меньше! – подумал Гера, через силу приближаясь к Пилоту. – И без права на амнистию!»
Пилот сунул руку в ячейку и стал выгребать оттуда пухлые пачки долларов. Гера от волнения даже не смог сосчитать, сколько всего было пачек. Кидая взгляды на дверь, Пилот торопливо рассовывал деньги по карманам смокинга. Карманов оказалось слишком мало, и Пилоту пришлось расстегнуть пуговицы на рубашке, чтобы закинуть несколько пачек за пазуху.
«Это ограбление среди бела дня, – с обреченным равнодушием думал Гера, уже без всякого страха наблюдая за руками Пилота. – Я уже вляпался. Поздно дергаться. И теперь всю оставшуюся жизнь за мной будет волочиться этот опустошенный банк… Сколько же он оттуда выгреб?»
Очистив ячейку, Пилот щелкнул пальцем по животу Геры. Гера, начисто забыв о том, что у него лежит под рубашкой, захлопал глазами.
– Пакет, – одними губами прошептал Пилот.
Гера опомнился, принялся расстегиваться и нечаянно вырвал с мясом несколько пуговиц. Пакет шуршал, как Ниагарский водопад. Банкир замер на пороге и, кажется, дышать перестал. Должно быть, он здорово жалел о том, что не родился с глазами на затылке.
Пилот стал закидывать ксерокопии в утробу сейфа. Одна, вторая, третья пачка… Гера сбился со счета, а Пилот продолжал методично вынимать из пакета стянутые резинкой нарезки бумаги.
Банкир кашлянул, полагая, что клиенты правильно поймут этот звук и поторопятся. Но клиенты оказались непонятливые и продолжали делать свое черное дело.
Пилот трудился в поте лица, если, конечно, это сравнение применимо к искусственному лицу. Он работал так, словно закидывал уголь в топку паровоза, удирающего от индейцев.
Наконец, на двадцать четвертой пачке он остановился и скрестил руки, показывая Гере, что процесс обмена завершен.
Закрыв сейф, Пилот пошел к выходу. Смокинг сидел на нем ужасно. Карманы были оттопырены, отчего в талии смокинг стал тесным, а пуговицы испытывали поистине космические нагрузки. Пилот не мог дышать полной грудью и страдал от гипоксии. Банкир и охранник смотрели на него так, как смотрят официанты ресторана на обожравшегося клиента. Картина триумфального исхода из банка завершилась эффектным выпадением из штанов Пилота пачки баксов. Это произошло в тот момент, когда Пилот с трудом перешагнул высокий порог артиллерийской двери. Нагнуться за пачкой он не мог, иначе несчастный смокинг попросту разошелся бы по швам. А коль время для Пилота имело большую ценность, чем какие-то грёбанные пять тысяч долларов, то он лишь махнул на них рукой.
Охранник и банкир, став свидетелями столь невероятной пресыщенности,
