Роузлинд (Хмельная мечта) - Роберта Джеллис

Если бы только ей удалось уговорить королеву! Ведь Элинор уже заранее знала, что не сможет привыкнуть к роли одной из многих в толпе дам знатного происхождения. Да к тому же практически невозможно будет остаться с сэром Саймоном наедине при дворе, где везде глаза и уши, а если это и удастся, то будет трудно не выдать своих чувств.

Мысли Элинор внезапно оторвались от записей, которые она вела. Ее рука застыла над бумагой, где она написала «две пары стульев с подушками».

– Я, наверное, никогда не допишу это, – произнесла она вслух, рассерженная ходом своих неуправляемых мыслей, и вдруг, взглянув на написанное, громко рассмеялась. Там вместо того, чтобы записать «красного цвета» после слова «подушек», было записано четкими крупными буквами «САЙМОН».

Смех принес облегчение. Ярко вспыхнувшее чувство, как предвестник грозы в пылающем зареве заката, сменилось теплым, мягким отблеском восходящего солнца на горизонте. Ничего не надо делать – теперь Элинор была в этом уверена. Сначала нужно узнать настроение и обстановку при дворе. А уж потом, если это чувство настоящее и станет еще сильнее, она найдет путь, как достичь своей цели. Раньше ей всегда это удавалось. Так почему же она потерпит неудачу на этот раз?

Так думала Элинор, а Саймона мучили другие мысли. Он выехал из Кингслера, его сквайр и рыцари следовали за ним, но он, как раненый зверь, искал уединения, словно это могло бы принести ему облегчение, хотя он понимал, что никакое уединение не излечит его боль: стрела, ранившая его, не убивает, а приносит только мучительные боль и страдания. Как и старые раны, которые были у Саймона, эта новая останется с ним, причиняя боль всякий раз, когда до нее дотронешься.

Они ехали верхом, вспугнув стаю диких уток, но Саймон даже не заметил этого. Всадники с недоумением посмотрели друг на друга. Они были озадачены поведением своего господина. Многие из них уже давно служили у Саймона и видели своего господина и в добром здравии, и в болезни, разгневанного и усталого, иногда близкого к отчаянию от тех пороков, которые он обнаруживал в людях. Но сейчас они не видели причин для расстройства. Визит прошел как праздник: доброжелательный, радушный прием, отличная еда, развлечения, честные люди с честными намерениями.

И только Иэн де Випон, сквайр Саймона, понимал, в чем тут дело. Он страдал той же болезнью, имя которой – Элинор, и провел немало бессонных ночей с ее образом перед глазами. Он не ревновал к Саймону. Для него Элинор была такой далекой звездой, что он даже не пытался дотянуться до нее. Хотя ему было почти столько же лет, как и Элинор, он испытывал к ней такое же чувство, как Саймон в свое время, 25 лет назад, испытывал к королеве: восхищение и обожание.

Поэтому эта сладкая боль, которую испытывал Иэн, была сродни радости. Однако для Саймона это уже не было обожанием. Прежде всего, невозможно было просто обожать Элинор, которая заставляла его сначала смеяться, а затем приводила его в ярость, что никому не удавалось вот уже 20 лет, а затем вновь заставляла его смеяться. Элинор не была богиней, которую обожают, она была женщиной, которую любят. Во-вторых, она не была недосягаема. Если бы он пошел на компромисс со своей честью, нашлись бы способы, которыми он смог бы добиться ее.

Один из самых простых и доступных – это то, о чем его предупреждал сэр Андрэ, то, что уже пытались сделать другие. Он мог бы взять Элинор силой, увезти ее в один из самых отдаленных замков, найти священника и заставить его обвенчать их, а затем у них бы родился ребенок. Несомненно, Ричард будет слишком занят подготовкой к крестовому походу, чтобы обращать внимание на такие вещи и начать преследование одной из своих подопечных, хорошо зная человека, который будет преданно служить ему. Он установит огромный штраф, заберет все деньги из доходов Элинор – и примет свершившийся факт.

Саймон со стоном вздохнул, а затем резко засмеялся. Он, конечно, не смог бы жить в ладу со своей совестью, если бы совершил такую грубую измену, такой бесчестный поступок! Так ведь и Элинор не из тех женщин, кто будет пассивной жертвой! Если она не разорвет ему горло руками и зубами, когда он попытается овладеть ею, или не вонзит нож ему в ребра, когда он будет спать после содеянного, она прикажет своим преданным вассалам убить его.

Конечно, можно добиться ее согласия. Он ей нравится, а в некоторых вещах она совершенно неопытна для девушки ее возраста и воспитания. Саймон прекрасно понимал, что для Элинор это была не более чем игра, которая была такой явной, открытой и искренней, что это убедило Саймона в ее неопытности Если бы до того, как она будет представлена при дворе всем этим опытным придворным ловеласам, намного моложе и романтичнее его, он смог бы сам овладеть ею, он наверное смог бы завоевать ее любовь.

Саймон передернулся от отвращения к самому себе. Старый развратник, преследующий девушку, едва достигшую брачного возраста, чтобы добиться своего, – это уже не входило ни в какие рамки! Позор!

Видно, ни один из способов не подходит для него. Что ж, остается только смириться. В конце концов, при дворе они не смогут видеться часто каждый день. Будут же какие-то дела, которые отвлекут его. Ведь эта сердечная боль мучает его, потому что ему здесь нечем заняться. Владения Элинор так хорошо управляются, что ему практически нечего здесь делать. Возможно, он отправится во Францию и примет участие в турнирах. Эта мысль пронзила его и вселила надежду: ведь на турнирах или умирают, или получают богатые земли в награду. Но Саймон решительно отверг и то, и другое. Это большой грех – надеяться на смерть. А мысль о получении в награду богатых владений, чтобы стать достойным женихом для Элинор, не сделала образ старого сатира более привлекательным. Да, видно, не иного выхода. Остается смириться.

Когда на следующее утро Саймон и Элинор спустились к завтраку, оба были мрачны. Элинор, занятая своими мыслями, была поражена, увидев покрасневшие глаза Саймона, потухший взгляд и плотно сжатые губы.

К сожалению, сэр Андрэ прав, она ничего не сможет сделать для Саймона. Ведь попроси она королеву назначить нового опекуна, это только принесет неприятности Саймону и опозорит его. Если же обращаться с ним, холодно, то это принесет ему еще большую боль, но не убьет совсем его любовь. Кроме того, Элинор не была уверена в том, хочет ли она вообще убить эту любовь.

Саймон ел, с трудом проглатывая пищу и отвечая на глупости леди Гризель с привычной вежливостью. Он продумывал разные варианты объяснения, почему они так внезапно отправляются, но пришел к выводу, что ни одно из этих объяснений не удовлетворит Элинор. Поэтому, когда завтрак закончился, Саймон просто встал, поблагодарил смотрителя за гостеприимство, затем повернулся к Элинор: