Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава

Итак, заключил музыкант, воспитание музыкальных вундеркиндов не ставит целью непременно вырастить гениального музыканта, главное — открывать в детях ростки дарований, развивать их способности, чтобы в будущем они внесли вклад в новую мировую культуру. Лет через тридцать в любой культурной стране будет без счета одаренных малышей, пиликающих на маленьких скрипочках. В завершение он рекомендовал публике Кодзи Тоёду как виртуозного скрипача и объявил сольный концерт Баха. Насколько прекрасным было исполнение, она поняла из восторженной реакции пестрой публики, почти трех сотен человек…

Но покинула собрание свекровь с чувством отчаяния. Задатки дарований, задатки способностей следует обнаружить в детстве и планомерно развивать, а она в свое время этим не озаботилась. Даже если в ней и были скрыты таланты, сколько бы она теперь ни училась, какие бы усилия ни предпринимала, в ее возрасте уже ничего не раскроется, побеги засохли, все тщетно. Уже пять лет она замужем, а все еще не родила ребенка. Зная, как страдают муж и тесть, она прибегала к различным ухищрениям, следуя советам родственниц и близких подруг, но все безрезультатно. Как женщина она оказалась ни на что не способной, а теперь, из лекции профессора Судзуки, воспитывающего вундеркиндов, она поняла, что и во всех других отношениях ни на что не годится… Домой она вернулась на пределе отчаяния.

В тот же день за ужином свекровь поведала мужу о своем горе, но он не стал ни утешать ее, ни подбадривать, казалось, он весь ушел в свои мысли. Дело в том, что сам он в это время начал изучать электротехнику, каждый день был загружен занятиями и сильно уставал… Из-за безразличия мужа она потеряла желание учиться, перестала усердно читать газеты и ходить на лекции. Казалось, она утратила все жизненные силы.

Так прошло почти четыре месяца, она стала плохо себя чувствовать, ее часто рвало после еды. По тому, что она вычитала в газетах, она заподозрила у себя рак желудка. И решила: если диагноз подтвердится, она покончит с собой. Отправившись втайне к незнакомому врачу, свекровь описала ему свое состояние и прошла обследование.

«Это рак желудка? — спросила она в страхе».

«Тошнота, говорите… Да вы, матушка, беременны».

«Неужели? Я уже десять лет в браке и никак не понесу, вы уверены?»

«Радуйтесь. Месяцев через пять, поскольку вы совершенно здоровы, родите замечательного малыша. Тошнота скоро пройдет. Лекарств не принимайте, приходите на осмотр раз в месяц…»

Пожилой врач, излучавший уверенность, надавал ей массу советов.

Она все еще не могла поверить, но из больницы вышла с чувством, что ей удалось выбраться из пучины смерти. Тут в глаза ей бросилась ранее не замеченная большая вывеска: «Родильный дом». И она наконец поверила, что беременна, и обрадовалась, что ей дарован ребенок.

Свекровь колебалась, как сообщить эту радость мужу, но вечером, когда он вернулся и, переодеваясь, снял пиджак, она шепнула:

«Не удивляйся… Я зачала ребенка. Вот радость-то… Сказали, через пять месяцев… Ты рад?»

«Значит, можешь родить?»

«Да, десять лет я этого ждала».

«Ну и чем здесь гордиться? И собаки и кошки умеют рожать. Между прочим, чтобы стать достойной матерью, тоже надо учиться, а ты в последнее время, ссылаясь на свою никчемность, бездельничаешь, даже газеты перестала читать. Так нельзя!..»

Никогда в жизни не испытывала она такой горести, как от этих слов мужа: «Даже кошки умеют рожать».

Дойдя до этого места своего рассказа, Фуми Суда с чувством сказала:

— Вот какую несчастную жизнь прожила свекровь, испытав на себе все тяготы своего времени! После того как я узнала это — что бы мне ни говорила свекровь, как бы ни было мне тяжело, я старалась делать все, чтобы ее утешить, ибо она достойна всяческого сострадания. И — удивительное дело! — в какой-то момент свекровь как будто ушла из моей жизни, из нашей с мужем жизни, перестала доставлять мне беспокойство. С другими родственниками все было много проще… В том, что я рассказала, вообще-то нет ничего особенного, я только ответила на ваш вопрос об отношениях в нашей семье…

— Спасибо, я вполне удовлетворен.

— Между прочим, мой муж, прочтя две ваши книги о Боге, сказал, что в его научной работе, несомненно, претворяется великий Божий замысел. С верой в то, что он ведет исследование не для удовлетворения собственного любопытства и не ради славы, а на благо всего человечества, словно вкушая блаженство в каком-то желанном незримом мире, он обрел свое счастье… Я тоже радуюсь каждый день и испытываю удовлетворение от сознания того, что в меру своих сил помогаю мужу в его трудах. Поэтому я и назвала нашу жизнь счастьем.

— Ваше счастье, как я уже вам говорил, и есть «жизнь, полная радости», идеал, предписанный человеку Богом-Родителем. Храни вас Господь.

— Недавно я почувствовала, что у меня отпала необходимость посещать «Хижину небесного завета» и слушать наставления. Ведь в душе я ненавижу Тэнри, из-за этого меня изгнали из дома. К счастью, я, кажется, уже не нуждаюсь в помощи юноши Ито, для меня это словно пройденный этап.

— Вполне достаточно и того, что ты уже услышала. Если вдруг возникнет какое-либо сомнение, твой муж непременно получит указание от Великой Природы.

— Да, я совсем забыла… Не могли бы вы встретиться с моим мужем, ведь он вас считает своим духовным отцом… Он очень этого хочет.

— Всегда к вашим услугам. Я и сам жду этой встречи.

— Большое спасибо. Я вас, наверно, утомила… Простите меня.

С этими словами она ушла. Облитая яркими лучами солнца, она показалась мне в эту минуту посланницей из Истинного мира.

Глава шестая

Проводив Фуми Суда, как посланницу Истинного мира, я невольно задумался о том, как поживает ее подруга — Хидэко Накамура. Она тоже уверяла меня, что, как и Фуми, счастлива в семейной жизни. Но мне почему-то казалось, будто, отвечая на мои расспросы, она в первую очередь хочет успокоить себя. Говорила, что счастлива, но в чем именно — не уточняла.

Я радовался, слушая рассказ Фуми о ее семейном счастье, и в то же время беспокоился, так ли уж счастлива Хидэко, ведь обе эти девушки уже сроднились с моей душой. Я решил порыться в памяти и припомнить все, что Хидэко рассказывала мне о своей супружеской жизни.

Однако, поднявшись в кабинет, где меня ждала последняя корректура «Замысла Бога», я своего намерения не осуществил. Мне предстояло в течение нескольких дней, сосредоточившись, вести тяжелую борьбу с нею, выискивая опечатки, фактические ошибки и грамматические огрехи. Издание было намечено на середину июля, поэтому, чтобы успеть в срок, надо было спешить. Когда я закончил работу и отдал корректору в редакцию, наконец-то освободившись от нее, в саду расцвела глициния.

Глядя, как растущая у входа в дом глициния гордо распустила сотни своих роскошных лиловых соцветий, я вдруг вновь вспомнил о Хидэко Накамура. Ведь и она до замужества, подобно этой глицинии, цвела в роскошных условиях, которыми могла гордиться…

Ее отец, богатый промышленник, был глубоко верующим католиком. Когда она училась во втором классе, родители вместе с ней и ее братом, который был старше ее на четыре года, по делам государственной службы переехали во Францию, где прожили четыре года. Эти четыре года жизни во Франции оказали благотворное влияние не только на родителей, но и на будущее их детей.

Вернувшись в Японию, и она и брат учились в Токийской французской школе, затем брат поступил на юридический факультет Токийского университета, а она — на филологическое отделение Католического университета, посвятив себя изучению французской литературы. По окончании университета брат пошел работать в компанию отца, а она, поступив в аспирантуру, продолжила свои научные занятия. Все это время родители полностью доверяли детям и ни разу не пытались ограничить их свободу. Они не только не пытались устроить ее замужество, но и, поскольку это было необходимо для ее занятий, четыре раза отпускали во время летних каникул учиться во Францию, не ограничивали в средствах и всячески поощряли. Темой для диссертации она взяла творчество Андре Жида и в связи с этим случайно познакомилась со специалистом по французской литературе Кадзуо Накамурой, полюбила его и вышла за него замуж…

Припоминая наши беседы, я заметил, что она рассказывала мне исключительно о своей жизни до замужества и почти ничего о том, что было после. И о ее муже я знал лишь то, что она рассказывала мне о нем, будучи еще незамужней.

Кадзуо Накамура рано потерял родителей и вместе со старшей сестрой Марико воспитывался в особняке деда в Сибуе. Учился на юридическом факультете, окончив его, стал государственным служащим, но вскоре дед умер, и он, сменив направление, отправился учиться во Францию в качестве своекоштного студента. В этом, как он уверял, сказалось влияние моих книг. Действительно, в их семье к ним относились благосклонно, настолько, что его покойная мать, с юности почитательница моего творчества, дочь свою назвала Марико, по имени героини моего романа «Умереть в Париже». Потому и он был знаком с моими книгами еще со школьной скамьи.