Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава

— Тяжело же вам пришлось, будучи к тому же позитивистом!.. Но в чем заключались упражнения?..

— Долго рассказывать, прочти лучше в «Замысле Бога», — сказал я и вкратце рассказал, как я был перенесен в мир Бога, о чем подробно описано в «Замысле Бога». Поскольку у меня были к ней вопросы, я поспешил перевести разговор в другое русло: — Честно говоря, я хотел тебя кое о чем расспросить и ждал нашей встречи. Ты не торопишься?

— О чем же?

— В прошлый раз я выспрашивал тебя о вашем супружеском счастье и, радуясь за вас, сам невольно почувствовал себя счастливее… После я много думал об этом, испытывая радость оттого, что ваш брак — идеал счастья, уготованный Великой Природой человеку. Но, в сущности, ваша супружеская жизнь не ограничивается вами двумя, есть еще ребенок, свекровь, есть родственники, тень свекра, умершего, когда твой муж учился в школе, вообще все трагическое прошлое, когда его отец и мать в результате поражения Японии в войне и великих реформ потеряли и свое общественное положение, и свое состояние… Все это наверняка оказывает влияние на вашу повседневную жизнь, но до сих пор ты ни словом не упомянула об этом. Если б можно было узнать, каким образом вы вдвоем все это преодолели, чтобы обрести счастье, ваша счастливая жизнь была бы еще более поучительным примером для других.

— Вы так думаете?.. — спросила Фуми и некоторое время молчала.

Я тоже молчал в ожидании.

— Вы меня поставили в затруднительное положение, — заговорила она наконец. — Мы с мужем ни разу этого не обсуждали… Но вот уже десять лет, как я приняла фамилию мужа и вошла в его семью и, разумеется, за это время узнала сама и с чужих слов много для меня неожиданного. Не уверена, смогу ли удовлетворить вашему любопытству, но постараюсь рассказать все, что знаю.

Передаю суть ее рассказа.

Среди того, что на первых порах удивляло ее в жизни семьи Суда, был восьмидесятилетний старик, приходивший с визитом раз в неделю, чтобы обсудить со свекровью домашний бюджет. Этот старик при жизни свекра служил в их семье управляющим, а ныне, по его словам, в порядке благодарности за оказанные ему в прошлом милости, безвозмездно исполнял должность экономического советника свекрови. Иногда он консультирует и мужа Фуми, но все важные дела в семье решаются только с согласия «дяди из Сибуи» и «дяди из Синагавы».

С того времени, как Фуми вышла замуж, семью более всего беспокоит проблема налога на наследство, который придется выплатить после смерти свекрови. Когда умер свекор и наследницей выступала его жена, цена на землю была низкой, соответственно и налог на наследство невысок, но с каждым годом цена на землю растет бешеными темпами, значит, когда ее сын вступит в наследство, налоги будут гигантскими, вот вся родня и беспокоится, что он останется совсем без средств. Поэтому главная семейная проблема — как минимизировать сумму налога, которую в будущем придется выплачивать мужу Фуми, над ней-то и бьется старый управляющий.

Во-первых, есть старый особняк в Сэтагая. После поражения в войне он был реквизирован оккупационными властями, в нем поселился высокий американский военачальник, а семье Суда отвели флигель приказчика, куда они и перебрались. Даже после заключения американо-японского мирного договора особняк по каким-то причинам считался реквизированным и только спустя восемь лет был возвращен прежним владельцам. В эпоху, когда благодаря оккупационным войскам в стране происходили поистине революционные изменения в политике, экономике и всех других областях общественной жизни, только чудом удалось избежать того, чтобы их дом не исчез в черной дыре так называемой национализации. Однако, когда все уладилось, семье оказалось не по карману вновь поселиться в своем особняке из-за высокой стоимости содержания и обслуги.

Когда Фуми выходила замуж, торопились с постройкой нового дома в Ёёги, что, по замыслу старого управляющего, должно было уменьшить сумму налога на наследство.

Семья Суда совсем забыла об этом земельном участке в Ёёги, записанном на имя мужа Фуми. Когда он родился, его подарила ему бабушка в праздник «седьмой ночи», а поскольку участок был покрыт лесом, налоги с него взимались минимальные. Старый управляющий обрадовался, узнав о существовании участка, и придумал план построить на нем дома для мужа Фуми и ее свекрови, взяв кредит на имя мужа. Согласие двух дядьев было получено. Свекровь, смеясь, рассказывала Фуми о бабушке и праздновании «седьмой ночи»:

— Подумать только, подарила новорожденному участок леса! Мы все тогда потешались, мол, бабка совсем свихнулась, но теперь понятно, она проявила мудрость, нажитую долгими годами. Поистине замечательная была бабка!

Когда Фуми вышла замуж, строительство обоих домов еще только завершалось. Все это время молодожены безмятежно жили у себя в квартире, но и после того, как свекровь уже переехала в новый дом, продолжали жить там, проводя в Ёёги выходные с вечера субботы до утра понедельника.

В тот же день, когда свекровь переехала на новое жилье, супруги приехали в Ёёги, чтобы отпраздновать новоселье.

Войдя, Фуми направилась к ней вслед за мужем. Отодвинула перегородку и обомлела. Лицо у свекрови было влажным, как будто она только что плакала.

— Фуми, раздели мое счастье, — сказала она, вытирая слезы. — Наконец-то я сбросила с плеч столько лет тяготившее меня бремя, стала обычной женщиной в демократической стране, и вот с утра все плачу от радости. Ну что ж ты, поздравляй меня!..

Войдя в комнату, Фуми извинилась, что не могла помочь с переездом, и муж, чтобы разрядить атмосферу, начал расхваливать дом — как в нем светло, как много солнца… Только через два года она узнала, что свекровь плакала вовсе не от счастья, а от горькой обиды.

Оба дома на участке в Ёёги — и дом молодоженов, построенный на европейский манер, и традиционный японский дом матери — были оборудованы всевозможными бытовыми приборами вроде кондиционера, что матери представлялось ненужным расточительством. Разумеется, она была рада, что строительный проект европейского дома был в ведении ее сына, а проект японского дома доверили ей, но, по ее мнению, оба дома выглядели нищенски, как в прежние времена жилища приказчиков, и ее печалило, что дома эти стали наглядным символом упадка их рода. И это еще не все. При переезде в новый дом близкие и в прошлом служившие в их семье люди постоянно приходили помочь ей и работали не покладая рук, поэтому накануне вечером она пригласила всех помогавших, чтобы отблагодарить их, устроив в новом доме что-то вроде банкета. И вот, когда разносили саке, один старик поднялся и, поблагодарив от имени всех хозяйку, сказал:

— Вы, госпожа, изволили выразиться в том смысле, что чувствуете облегчение, поскольку ныне стали сама себе хозяйка и никому ничего не должны, можете жить, никого собой не обременяя, но как это печально, как незаслуженно! Не проиграй мы войну, разве жили бы вы сейчас в таком бедственном положении!.. — вскричал он, и скупые мужские слезы потекли по его лицу.

Сидевшие здесь же женщины до сих пор сдерживались, но теперь, подстегнутые слезами старика, заголосили. Молодая служанка вышла вперед и, пав ниц перед хозяйкой, уткнувшись лицом в циновку, пролепетала:

— Госпожа, мне ничего не нужно, позвольте только прислуживать вам денно и нощно.

Словом, банкет неожиданно превратился в вечер скорби и ламентаций.

На следующий день мать мужа, вспоминая печальный вечер накануне и с грустью думая о нынешнем оскудении рода, невольно расплакалась. Но, увидев сына и его жену, сделала вид, что это слезы счастья.

— Фуми, — воскликнула она, — раздели мою радость! С сегодняшнего дня я, как и ты, стала женщиной-демократкой!

И пустилась в признания.

С малых лет она постоянно жила в окружении прислуги и наверняка казалась всем беззаботно-веселой, но в действительности в ее жизни было много тягостного и мучительного. Даже в разговорах с собственной матерью ей приходилось следить за тем, чтобы не сболтнуть лишнего и не навредить приставленной к ней челяди… Она давно мечтала о том, как было бы вольготно жить одной, никого не утруждая, и вот наконец ее желание осуществилось! Когда строился этот дом, она радовалась, что отныне сможет жить без помощи служанок… Сегодня — первый день. Бремя упало с плеч, она свободна, может говорить все, что вздумается, может говорить искренне.

— И тебя, — обратившись к Фуми, добавила она, — я прошу о том же.

У Фуми наконец отлегло от души. Почти два часа протекала неторопливая беседа мужа с матерью. Время от времени она присоединялась к ней. Затем молодожены отправились на кафедру, где их ждала срочная работа. Хотя в тот день свекровь заявила, что отныне будет жить одна, отпустив всех своих слуг, две служанки почтенного возраста, Тама и Судзу, сославшись на то, что им некуда податься, остались при ней. Тама подвизалась в доме свекрови, а Судзу — в доме молодоженов. Свекровь сказала, что теперь она спокойна, только просит позаботиться в будущем об этих двух женщинах. Обе все равно что семейное достояние, поэтому после ее смерти обходиться сними должно по-родственному, а придет время — похоронить в фамильной могиле рода Суда.