Мерси, камарад! - Гюнтер Хофе

— За ваше здоровье, мосье! — Рейно поднял стакан.

Все молча выпили.

Мадам Дюваль подошла к четырехугольному бассейну и, ловко выловила большим половником несколько угрей средней величины, пояснив:

— Это для мадам Рейно!

Мужчины уселись в машину и поехали по домам. Солнце палило нещадно.

— Я полагаю, что лучше всего забыть о нашем разговоре, — просто сказал Рейно, когда прощался с офицерами.

Капитан Алоиз Альтдерфер стоял перед высоким зеркалом. Оно было таким великолепным, когда капитан, только что прибывший в замок, впервые осмотрел себя в нем. Он тогда же приказал перенести его в свою прихожую. Сейчас поверхность зеркала стала матовой, покрылась пятнами.

Рядом с зеркалом висела картина, на которой был изображен адмирал с орлиным носом, окруженный целой свитой военных при всех регалиях. Капитан мысленно представил себе в этой свите хорошо знакомые ему лица: на переднем плане генерала Круземарка, а рядом с ним фон Венглина, Мойзеля и Грапентина, а затем строго по рангу своих подчиненных, на самом заднем плане — Эйзельт и Тиль. Капитан хихикнул и бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Эта дурацкая привычка хихикать преследовала его с раннего детства. Она придавала ему вид несерьезного, немужественного человека. Одно время он учился перед зеркалом улыбаться как-то иначе, так, чтобы улыбка производила впечатление уверенности, превосходства, даже самодовольства, но из этого так ничего и не получилось.

Капитан засмеялся — это был смех от души, но его холодные глаза внимательно следили при этом за каждым мускулом лица.

Коньяк у генерала был великолепный, а перед этим Альтдерфер выпил много шампанского. От выпитого сильно болела голова. На вечере пришлось постараться, и, выбрав удобный момент, он добился-таки своего.

Отработав еще несколько улыбок, капитан решил сегодня же применить их.

Он завел часы, которые показывали начало одиннадцатого. Нужно было позвонить Мартине. О том, что она сегодня дежурила, капитан уже узнал от обер-лейтенанта Эйзельта.

Коммутатор почему-то долго не отвечал, что дало капитану повод устроить очередной разнос Тимо, который сделал у себя в блокноте пометку на этот счет.

Вскоре его соединили, и он услышал голос Мартины — в точности такой же, каким он его представлял себе вчера ночью, пока не заснул. Он почувствовал, что его охватило смутное волнение, — это случалось с ним не так часто.

— Говорит Альтдерфер, — произнес он в трубку и сделал небольшую паузу. — Я очень сожалею, фрейлейн Баумерт, что в такую великолепную погоду вам приходится сидеть за коммутатором.

— Вы чего-нибудь хотите, господин капитан?

«Я чувствую, как она вся напряглась, превратилась в сплошное внимание. Чувствовать одно это — и то удовольствие. Интересно, велика ли моя власть над ней», — подумал он, а в трубку сказал:

— Вахтмайстер Рорбек сообщил мне об одном деле, которое касается вас…

— Господин Рорбек считает вас единственным человеком, который способен помочь.

В трубке что-то затрещало, и слышимость стала намного лучше.

— Я действительно готов помочь вам.

— Этим вы оказали бы мне большую услугу, а главное — моему брату.

«Как изменился ее голос, как только появилась искра надежды…»

— Будет лучше всего, если я навещу вас после вашего дежурства. Там никто нам не будет мешать, и мы сможем поговорить. Я приеду в четверть пятого.

На противоположном конце провода на несколько секунд воцарилось молчание. Альтдерфер понимал, что Мартина пойдет на все, лишь бы только спасти брата. Если бы она знала, что дело это уже улажено!

«А почему я так поспешно позвонил Пфайлеру? Неужели только ради Мартины? Или просто хотелось, чтобы он узнал о том, что я, как и он, уже командир артдивизиона. Ведь когда я еще в чине лейтенанта стоял навытяжку перед Круземарком, Пфайлер давно уже носил погоны майора и командовал дивизионом…»

— Хорошо, я вас жду, раз вы так хотите.

Альтдерфер чувствовал, прощаясь с Мартиной, что рот его, несмотря на тренировку перед зеркалом, растянулся не в такую улыбку, какой требовала ситуация.

После разговора с Мартиной капитан позвонил генералу, но дежурный офицер по штабу утверждал, что с господином генералом в данный момент говорить нельзя.

— Передайте господину генералу, что речь идет об очень срочном деле, имеющем важное значение. Вы лично несете ответственность за то, будет господин генерал немедленно извещен о деле или нет.

Стоит только прусскому офицеру напомнить о том, что он несет за что-то ответственность, как он тотчас же пойдет на все, лишь бы только вывернуться из подобного положения и сбросить со своих плеч всякую ответственность.

— Что случилось, Альтдерфер? — произнес генерал заспанным голосом.

Альтдерфер изложил господину генералу свою просьбу — перевести обер-лейтенанта Генгенбаха на должность командира батареи к майору Пфайлеру. Для Генгенбаха это будет равносильно продвижению по службе, а для артдивизиона Альтдерфера — не что иное, как очищение. Капитан отнюдь не забыл напомнить генералу слова о «взаимной услуге».

— А я уж думал, что у вас что-нибудь случилось. — Генерал успокоенно зевнул в трубку. — Нет ничего проще. Выпишите ему направление и отправьте, а я передам Мойзелю, чтобы он отдал приказ.

Альтдерфер поспешил заверить господина генерала в своей преданности ему.

Начальник штаба Эйзельт немедленно выписал Генгенбаху предписание, а обер-лейтенант Андерс назначался до прибытия капитана Мюллера исполняющим обязанности командира батареи. Все шло гладко: ничто не мешало Генгенбаху самое позднее завтра вечерним поездом выехать из Марселя, а через пятнадцать часов уже оказаться в Кане.

Обращаясь к Эйзельту, Альтдерфер распорядился:

— Обо всем этом лично сообщите Генгенбаху. Если же он начнет жаловаться, передайте ему, что на новом месте он встретит кое-кого из своих прежних друзей из старой шестой артиллерийской батареи. Скажите ему, что господин генерал и подполковник Мойзель не соглашались с его переводом, но приказ этот пришел сверху.

— Господину капитану вчера вечером удалось чего-нибудь добиться по делу о пропаже секретных документов?

— А как вы думаете, дорогой Эйзельт? До утра вряд ли кто будет вести об этом разговор, а окончательное решение последует только после этого. Пока документы хранятся у меня. Было бы несправедливым возлагать такую ответственность на гауптвахтмайстера. — Проговорив все это, Альтдерфер дал начальнику штаба задание подумать над одной более сложной проблемой, а сам, извинившись, пошел к себе закусить.