Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

Ник похолодел. Слово-то какое — «изолят». Он уже видел его сегодня, совсем недавно, прочитал в досье Маши. А теперь «Фатум» пришел по его душу и тело.

Приказ спущен «с самого верха», с двадцать пятого. Пусть там физически нет руководства — подписи проставлены, и Реут конечно же уже в курсе. Пока что приказ — спасибо Олесе — не отправился по управлениям, и сколько-то времени у Ника есть, прежде чем за ним придут.

Уже не спастись, хоть из окна Машину «зеленую папку» выброси.

Позвонить ребятам? Подставит он ребят… Жаль Коня, жаль Аньку, даже этого толстого бухгалтера Михаила — и того жаль. Эх, не вышло из Ника шпиона, при всей его пассионарности.

Ник прикинул, как соотносится «изолят» с «режимом Каверина», и пришел к неутешительному выводу, что никак. Будущее не предопределено, судьба пластична, ему ли, социологу, не знать, как много факторов влияет на развитие государства! А ведь смена режима… Стоп. Думать об этом не время. Может статься, никакого будущего конкретно у Ника нет, и все, что он читал в своем досье, — упомянутый в приказе неверный прогноз.

Заходить к Олесе и прощаться Ник не стал. Приказ оставил на столе.

Надел пальто, намотал шарф и как мог быстро, но без поспешности покинул здание. Обед закончился, было три часа после полудня.

На улице он тут же поднял руку, ловя бомбилу. Ника вел инстинкт зверя, уходящего от облавы, но разум подсказывал: нужно продать свою жизнь и свободу как можно дороже. И единственное, что он может сейчас сделать — передать копии, снятые Машей, все эти служебки о ближневосточной стране, Грузии, ВТО, в руки друзей. Когда Ник исчезнет, информация попадет к журналистам.

И тогда посмотрим, выстоит ли тайное правительство против народного гнева.

Закончив составлять инструкцию для Коня, Ник запечатал ее в белый конверт вместе с другими документами и задумался. Если ты перестаешь думать о других, когда твоей жизни угрожает опасность, это значит, что ты эгоист и тебе безразличны близкие или просто включился самый мощный инстинкт — самосохранения?

Сейчас Ник сидел посреди своей комнаты с огромным, набитым под завязку рюкзаком. Мама уехала за Лешкой, сказала, что будет после восьми. Она и не догадывается, что все неприятности прошедших дней — из-за Ника. «Фатум» пытался увеличить его коэффициент виктимности, прибить в Нике пассионария, но практика показала, что жертва из него никудышная. Теперь ему грозит изолят и… И что? Промывание мозгов? Транквилизаторы? Трепанация черепа? Но почему просто не убить? Всем было бы проще. В том числе маме с Лехой — один раз отмучились, поплакали и живите себе спокойно, а так придется отвечать за каждый проступок Ника.

Пустили бы пулю в висок, или машина вдруг вырулила бы на обочину, или скинхеды перестарались бы… Это же просто. Так почему???

Самоубийство — удел виктимного человека, Ник не сможет, это противно его природе. Но и калечить себя он не позволит. Надо спрятаться и переждать, а если не получится — драться до последней капли крови. Надо решить, с какой стороны подойти к «Фатуму», чтобы ударить наверняка.

Уже собирая рюкзак, он предчувствовал, что ничего не выйдет. Точно так же загнанный волк, зная, что окружен и враги сильнее, рассчитывает прорваться или перегрызть хотя бы одно горло. Ник криво усмехнулся и поймал себя на стариковской мысли: «Всем нравится ощущать себя свободными волками, а на самом деле мы — крысы. Загнанная в угол крыса может покалечить кошку и покусать человека. И даже уйти, если нападет первой, бросится неожиданно. У нее шансов больше, чем у волка».

Замкнулся круг. Он все уже, уже, затягивается удавкой на горле…

Нет!

Одевшись по-походному, в теплую куртку с капюшоном, джинсы, обув удобные ботинки на толстой подошве и нацепив рюкзак, Ник все-таки решил оставить записку. Достал бумагу из принтера и нацарапал ручкой: «Мама, я уезжаю. Может быть, навсегда. Не ищи и не звони. Прости, но так надо. Береги Лешку».

Потоптался в прихожей, взял защитные очки, которые мама подарила, для маскировки. Он пытался запомнить каждую деталь, каждую неровность на потолке, впитать родной запах. Он сюда больше не вернется, это точно. Если повезет — по своей воле; если не повезет — по чужой. Изолят не располагает к поездкам домой.

Беги, крыса, по стеклянному лабиринту и надейся, что несешься на свободу, а не к человеку с электродами.

Ник выключил свет, вышел. За спиной захлопнулась дверь, отрезая пути к отступлению. Он специально оставил ключи на тумбочке. Теперь нужно обезопасить себя, то есть подготовить площадку для последнего броска.

Как по заказу, ни в подъезде, ни во дворе никто ему не встретился. Здравствуй, новая жизнь! Теперь нужно встретиться с Конем, передать документы и проконсультировать его, куда идти, если Ник угодит в изолят.

Стас Кониченко жил в общаге.

Чтобы его не вычислили по мобильному, Ник «потерял» телефон в метро. Терять пришлось дважды: в первый раз его вернула честная бабуля, так что пришлось повторить процедуру. Всю дорогу Нику мерещилась слежка. По пути к студенческому общежитию он петлял, отсиживался во дворах, заходил в магазины и бары, но соглядатая так и не обнаружил. Списал на расшатанные нервы.

Темнело, подмораживало.

Напрямую Ник на Коня решил не выходить. На проходной в общаге, натягивая капюшон, чтобы не узнали, попросил вызвать его одногруппника — лоботряса и хронического планокура Васю. Вася, польщенный вниманием популярной личности, не подозревая подвоха, вызвал Стаса.

Поджидая его на лавочке под тополем, Ник разглядывал студентов, суетящихся за окнами, и старался не думать, что он подлец: сам ко дну идет и других за собой тянет. Какая же сволочь — жажда жизни! И, чтоб его, антивиктимное поведение! Око за око — яркий тому пример. И плевал Ник на красавца Коня, на его будущую жену и нерожденных детей, он о своей шкуре печется и ведь понимает, что подставляет парня! Ник потупился, рассматривая окурки возле скамейки, освещенные зажегшимся фонарем. Бычки складывались в рисунок, напоминающий крыло бабочки.

Когда их накрыла тень, Ник вскинул голову: пришел Конь. Сел рядом на скамейку, поерзал и заглянул в лицо.

— Что случилось, Никита Викторович? — спросил он вместо приветствия. — Почему вы без охраны?

Ник сунул в зубы сигарету, прикурил.

— Я кое-что узнал. Давно узнал, Стас, и не хотел ни с кем делиться. Но за эти знания меня могут убить. У меня есть важные документы, которые надо сохранить…

Конь сделал стойку, его глаза блеснули отраженным светом, он даже улыбнулся бесшабашно:

— А что это?

— Стас, послушай меня внимательно. Включи мозг. Я, скорее всего, уже труп, цепляющийся за жизнь. На новом месте работы я раздобыл документы, которые очень многих дискредитируют. Если их обнародовать, может подняться шум, но может и ничего не получиться. Это, чтобы ты осознавал, опасно. Я не хотел вмешивать в это «Щит»… пока что. Теперь у меня нет выбора, Стас. На несколько дней я исчезну, документы будут у тебя. Попробую запутать следы, а потом уже поработаем.

Конь почесал лоб, сцепил ручищи в замок.

— Я согласен. Я даже знаю, где их спрячу. Я не боюсь опасности, Никита Викторович. Да за вас… ну что угодно!

Ник вынул из бокового кармана рюкзака огромный запечатанный конверт и протянул Коню. Тот взял осторожно, точно хрусталь.

— Значит, так, Стас. Спрячешь — и никому ни слова, даже о нашей встрече молчи до последнего. Конверт не распечатывай, считай, что там — твоя смерть. Незнание — гарант твоей безопасности. Если к тебе придут и начнут расспрашивать, скажи: да, приходил, да, предлагал, но ты отказался — что ты, дурак, что ли? Раз в неделю, начиная с завтрашнего дня, тебе начнет приходить религиозный спам — это я заведу ящик и буду рассылать письма веером. Они — подтверждение того, что я в порядке. Если письма появляться перестанут… сделай все возможное, чтобы люди узнали правду. Тогда моя смерть… и смерти многих людей будут не напрасными.

Любой другой студент на месте Коня послал бы Ника подальше, развернулся и ушел бы, Конь же смотрел с сочувствием, поджав губы.

— Надо же, — проговорил он задумчиво. — Далеко все зашло, но если честно, я ожидал. Я согласен, всё сделаю. Мы им глаз на жопу натянем.

— Там, в конверте, инструкция и номера телефонов тех, к кому можно обратиться, если я пропаду. И, Стас, «Щит» остается на тебе. Бухгалтерия и финансы — на Михаиле, работа с людьми — на Ане, но ты, именно ты — главный. Мне нужно, чтобы все работало. Чтобы офис оснастили необходимым. Чтобы ребята не оставались без руководства. Как бы там ни обернулось со мной — доведи дело до конца, Стас. Я ложусь на дно, чтобы отвести от вас удар и все обдумать. Пока будут заниматься мной, «Щит» наберет обороты. Если не получится, то вас попытаются прикрыть, разогнать. Поднимайте шум. Закроют офис — орите в Интернете. Если все обернется так, я появлюсь, и нам предстоит схватка. Но еще рано, слишком рано.