Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

У трамвая толкался народ, пытаясь влезть в передние двери; сигналили машины, силясь объехать поток людей. Ник диву давался: тратить деньги, нервы и здоровье, чтобы проехать одну-две остановки? Нет уж, лучше пешочком мимо палаток с выпечкой, мимо лотков с китайскими вещами и всякой всячиной, вдоль длинного серого здания, обклеенного предупреждениями: «Осторожно! Сосульки!». В спины впереди идущих не смотреть, рев машин не слушать.

Высотка «Фатума» каждый раз будто наваливалась, подавляла. Ник посмотрел на нее, прищурившись и криво усмехаясь. Логотип странный — перечеркнутый крест-накрест круг. Надо бы поинтересоваться, что он значит. Ноябрь притворялся февралем: вовсю сыпал снегом с подсвеченного городскими огнями багрового неба, морозом щипал за щеки, полировал лед на асфальте. Выходишь из дома — темно, в метро спускаешься — тоже темно, на поверхность выбираешься — опять темно… И только с началом рабочего дня, часов в девять, понемногу занимается рассвет, робкий, не сразу заметный в огнях мегаполиса, так сразу и не скажешь, светает или просто блекнут фары машин и окна домов; сереют, утрачивая красноватый оттенок, тучи, и снег перестает блестеть загадочно, превращаясь в серую жижу, замешанную тысячами ног.

Ноябрь — сквозняк, толкающий суицидников к открытому окну. Ноябрь — проводник ночных кошмаров, рвущихся в реальность. Поддайся — и не то что буку под кроватью, чертей увидишь.

Ник замотал головой, отгоняя пасмурные мысли, и, сунув руки в карманы пальто, побежал через дорогу к воротам «Фатума». Депрессия и негатив вполне объяснимы — скоро похороны Артура, тетя Ануш сказала, что тело обещают отдать в четверг — пятницу, нужно место на кладбище подыскивать…

Охранник у турникетов кивнул Нику — уже узнают. Еще несколько недель, и Ник станет в «Фатуме» своим, с ним начнут делиться секретами, его станут звать на «посидеть» после работы… Нет. Неправда. Не в этой конторе. Если куда-то позовут, нужно помнить: следят, шпионят, хотят подставить.

На столе с молчаливым укором ждали проклятые результаты тестов. Ник обхватил голову руками: да когда же это кончится-то?! Из-за поручений Тимура Аркадьевича, вынужденный заменять Машу, он вчера не сделал то, что должен был.

Двоякое положение: лидер «Щита» трудится на своего врага. «Шпионит, — поправил себя Ник, — как тот бедный ботаник, обрив голову, отправился шпионить за нацистами».

Придвинув к себе пачку бумажек, Ник погрузился в монотонную, изматывающую работу. За окном — он спиной чувствовал — светлело. Прошел час, Ник решил прерваться, размяться, выпить кофе. Свихнуться же можно! Никогда он не тяготел к работе с бумажками, бюрократию ненавидел — и завяз в ней. Только подумал о перерыве — тренькнул телефон. Олеся.

— Никита, Тимур Аркадьевич вызывает.

Понурив голову, Ник нога за ногу поплелся к Реуту.

Шеф, хмурый и бледный, казался строже, чем обычно. Буркнул: «Здравствуйте», указал на стул, тут же подвинул к Нику красную «секретную» папку:

— Оформите требование ко всем директорам по этим документам. Я снял «слепые» копии с интересующей нас информацией. Гляньте. Что непонятно — я объясню.

Ник послушно развязал папку. «Слепые» копии — это когда перекопирована только часть документа, несколько абзацев. Ник просмотрел всё и решил, что в основном требование относится к безопасности и АХО. Похоже, «Фатум» ждет зарубежных гостей.

— Ко всем директорам? — уточнил он.

— Именно. Такие требования проходят под грифом «Для служебного пользования» и проводятся установленным порядком. Составите — я подпишу. Никита Викторович, извольте включить голову и перестаньте глазами хлопать. Приезжает международная делегация, нужно разместить, подготовить отчетность, выделить бюджет, нужно, в конце концов, подготовить автомобили, охрану, информацию для прессы. Вот и займитесь. И чтобы все, подчеркиваю — все директора получили документ сегодня же. Срок исполнения поставьте «сутки». И лично, не перепоручайте Олесе, а лично проследите, чтобы завтра утром ото всех были ответы. Кто не успеет — придете к нему, стукнете кулаком по столу и передадите, что я злюсь.

— Так точно, — криво улыбнулся Ник.

Эк барин заговорил-то! Не иначе, Реуту хвост прищемили.

Вполне довольный этим обстоятельством, чувствуя себя искушенной в интригах офисной планктониной, Ник ушел к себе, составил редкостной пакостности письмо, распечатал в достаточном количестве экземпляров, чтобы все директора получили по оригиналу, и уже собрался нести бумажки на подпись, даже «подхалимки» напротив начальственной фамилии прилепил…

Если еще одно письмо подсунуть, Реут не заметит. Просмотрит верхнее, а дальше просто поставит закорючки на тех листах, где виден цветной хвостик ленточки — «подхалимки».

Решение родилось моментально. Настолько изящное и красивое, что Ник не сразу в него поверил, а потом спохватился: камеры. Он придал лицу «необщее выражение» растерянного клерка, хлопнул себя по лбу и поспешил к компу, вроде как что-то проверить. Оставался шанс, что персоналка Ника под наблюдением, но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Даже на собственных похоронах его не нюхает.

Быстро составив (благо образец был) еще одно требование, Ник выдернул письмо в Управление информационных технологий и заменил его новым. А изъятое спустил в измельчитель.

Ладони вспотели. В середку его, в середку, нестандартное письмо. Обойдутся айтишники… А там Ник что-нибудь придумает. Будет бить себя по лбу и каяться: не уследил, запутался, первый раз же! Или уволится. Уволиться очень хочется. В общем, такой шанс упускать нельзя.

Тимур Аркадьевич даже пересчитывать листы не стал — занят был. Просмотрел первый документ, кивнул одобрительно и подмахнул, ориентируясь на «подхалимки», все экземпляры.

— Никита, мне нужно уехать. Я уже Олесю предупредил, но больше рассчитываю на вас. Если случится что — звоните на мобильник, но большинство вопросов постарайтесь решать самостоятельно, на то вы и мой помощник. Сегодня уже в офисе не появлюсь. Так что в шесть вы с Олесей свободны.

Ник пожелал счастливого пути и с красной папкой в руках спустился в первый отдел. Косоглазый Александр Владимирович получил с рук на руки пачку документов: экземпляры одного и того же письма во все управления, вместо айтишного — служебку с требованием выдать личное дело Марии Кузнецовой. Всё за подписью Реута.

Косоглазый не выказал удивления, документы зарегистрировал, в журнале расписался и отдал Нику зеленую папку — тоже под роспись.

Его предупреждение насчет камер Ник помнил. Он вернулся в свою каморку, сунул Машину зеленую папку под россыпь бумажек и некоторое время изображал бурную деятельность, хотя сердце, казалось, стучало прямо в ушах: «Идиот, кретин, дебил! Имбецил, дурак, даун! Тормоз, неуч! Идиот!» Он умудрился упустить из виду несколько очевидных моментов: секретчик зарегистрировал подписанное Реутом требование о выдаче личного дела. И Ник расписался в журнале.

Кажется, покаяние ни к чему не приведет.

Но Ник должен был отыскать Машу.

И он отправился на обед, прихватив с собой стопку бумаг с зарытым в них досье. Дальнейшее — дело техники. В толчее столовой сунуть папку под пиджак. Остальные документы занести туда, где их ждут, — в делопроизводство. Обмолвиться, что болит голова. Наверху, у Олеси, повторить: голова болит, нужны таблетки, нет, к медсестре — не вариант, нужны определенные. Выйти «на минутку» из здания, в сторону ближайшей аптеки.

Ник вспотел, хотя не забыл надеть пальто, а дул пронизывающий ветер, и расслабился лишь за дверью аптеки. Под недоумевающим взглядом черепахообразной тетеньки-провизора он вытащил зеленую папку и принялся листать Машино дело.

Родилась… Училась… КП — средненький по сравнению с его, пятьдесят процентов, стабильный, не рос и не падал. КВ… А Маша-то у нас — прирожденная жертва! Коэффициент виктимности — сорок! Удивительно, что она умудряется не только жить, но и противостоять системе. Дальше, дальше. Институт. Личная жизнь. Работа в «Фатуме». Дальше!

— Молодой человек, — возмутилась провизор, — тут вам не изба-читальня!

Бытовое хамство только раззадорило Ника.

— Ничего, мне и тут хорошо, — откликнулся он. — Не нервничайте, я у вас что-нибудь дорогое куплю. Только дайте еще пять минут. Назначения врача просмотрю.

Конечно, она не поверила, но Нику не было дела до вздорной тетки. Он добрался до ноября этого года.

Напротив даты исчезновения Маши стояло лаконичное «в связи с потенциальной опасностью и внезапным ростом КП до шестидесяти помещена в изолят».

Сердце пропустило два или три удара. Руки задрожали. Изолят. Где бы это ни было и что бы это ни было, Ник понимал: Маша там не по своей воле, Маше там вряд ли нравится.