2012. Точка перехода - Роман Злотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Привет, – буркнул Миша, появляясь из-за зарослей разросшегося кустарника. Общая разруха в стране не должным образом сказалась и на рвении работников службы озеленения, из-за пренебрежения которых своими обязанностями аккуратные шпалеры кустов за лето вымахали почти в человеческий рост.
– Все страньше и страньше, – уточнил он, опускаясь на лавку.
Черный, уже поднесший горлышко бутылки к губам, удивленно замер и развернулся к Мише.
– Как? Как ты сказал? – Нет, выражение-то было известное. Но до сих пор Черный был совершенно уверен, что Миша уж никак не мог раньше читать «Алису в стране чудес». Максимум биографию Уэйна Гретцки…
– Да это я так, – махнул рукой Миша, – Седой ляпнул, ну и привязалось. Прикольно звучит.
Черный облегченно выдохнул. Мир не перевернулся с ног на голову, и каждый остался на том месте, каковому и соответствовал.
– Представь себе, оказывается, Берсеркер контактировал с людьми!
Черный сделал-таки глоток и пожал плечами.
– Это меня совершенно не удивляет. Я тут покопался насчет Калиостро и могу тебе сказать, что он контактировал с очень большим кругом людей.
– И с русскими тоже? – хитро прищурился Михаил с таким видом, будто знал нечто необычное.
– Конечно. Он же был в России.
Михаил озадаченно потер щекой о плечо.
– Вот это номер. А я-то думал… – Он несколько обиженно поджал губу, но тут в его глазах вспыхнуло озарение. – То есть он контактировал с ними именно как Берсеркер? Или как Калиостро?
Черный насторожился.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет, ты скажи!
– Ну… как Калиостро, наверное. Мы и сами совсем недавно узнали, что Калиостро это Берсеркер.
– То-то и оно! – Михаил даже наставительно поднял палец. – А вот Седой и остальные раскопали, что он контактировал с человеком именно как Берсеркер, понятно?
Черный замер. Неужели?!
– И с кем это?
– С неким Яковом Брюсом!
– С Брюсом? – удивился Черный.
Кое-что о Брюсе он слышал. Соратник Петра I и персонаж массы народных мифов. Например, мифа о Брюсовой башне. Но Петр I скончался в самом начале восемнадцатого века. А Брюс к тому моменту уже числился одним из самых ближних его соратников. Так что и он также должен был быть в летах. И вряд ли мог дожить до 1743 года, когда родился Калиостро. Да и вообще очень сомнительно, что Берсеркер, буде он каким-то образом вселился и заменил собой Калиостро, сделал это во младенческом возрасте. Значит, надо накинуть еще какое-то количество лет…
Тут Черный поймал себя на том, что снова, по привычке подходит к Нечто-Калиостро с человеческими мерками. Какая разница, кто когда родился? Разве это препятствие для того, кто даже у Властелинов Времени вызывает оторопь?
– Значит, говоришь, с Брюсом? И как они это узнали?
Михаил пожал плечами.
– Да черт его знает! В общем, Седой просил покопаться по поводу Брюса.
Черный недоуменно уставился на него.
– Седой просил?
Михаил кивнул.
– Ну да… Только он сказал, что можно не торопиться. Время терпит. – Он мотнул головой в сторону бутылки и попросил: – Дай глотнуть?
Черный молча протянул ему бутылку. Он пребывал в полном ступоре. Насколько он мог понять, никакая информация, которая была Седому необходима, не была ему недоступна. Даже про тетрадь и кольцо тот узнал раньше, чем ему об этом было рассказано. Да и то, как быстро Властелины разыскали предметы, принадлежавшие Калиостро, демонстрировало их огромные возможности. И чтобы Седой вдруг попросил заняться поисками информации его, Черного, обычного человека? Это было невероятно!
– Он сказал, что есть его музей – усадьба Глинки. И если копать, то лучше всего там.
Черный, все еще находясь под впечатлением того, что неземное существо с огромными возможностями и невероятной мощи интеллектом, попросило у него помощи, пусть и в таком вроде как незначительном деле, медленно кивнул.
– Хорошо, я съезжу.
Да-а, похоже, в отношении Властелинов Времени к Земле и людям что-то изменилось…
12
В этот раз они встретились с Михаилом в немного непривычном месте. Впрочем, уже с утра тот вел себя тоже необычно. Во-первых, Миша появился в институте с огромным фиолетовым фингалом под глазом. В принципе, если учесть, что он занимался таким, вне всякого сомнения, контактным видом спорта, как хоккей, в самом фингале не было ничего неожиданного. Но Михаила этот факт, похоже, немного стеснял. На занятиях он время от времени досадливо морщился, на перерывах недовольно огрызался на непременные дежурные подначки и куда-то уходил. А после занятий дождался Черного и, молча мотнув головой, двинулся не в сквер и не в парк у ЦДХ, а дальше по Ленинскому проспекту и потом в парк у Первой градской больницы. Черный молча шел за ним, решив ни о чем не спрашивать и дождаться, пока Миша заговорит сам.
– Я не понимаю, что он творит… – глухо бросил приятель спустя некоторое время, глядя себе под ноги.
Черный понимающе кивнул. Судя по его рассказам, с Седым в последнее время и впрямь творилось нечто необычное.
Все началось с того, что он поменял машину. Однажды Миша вышел во двор, чтобы ехать в институт, и обнаружил Седого, протиравшего стекло у шикарного, всего в спортивном обвесе, BMW. Михаил остановился и восхищенно прищелкнул языком.
– Отпадная тачка… новье?
Седой кивнул.
– М-3, спортивный вариант. Прокатить?
– А то! – обрадовался Миша.
Очутившись в салоне, он восторженно замер, потом осторожно провел руками по передней панели и обивке двери, обтянутым тончайшей кожей, затем пощупал отделку центральной консоли, чуть развернутой к водителю, отчего создавалось впечатление, будто вокруг водителя был выстроен кокпит, как на бескомпромиссных гоночных автомобилях. Михаилу уже приходилось ездить на иномарках, правда подержанных и не таких дорогих, и он знал, что обычно подобную отделку, для большего шика, изготавливали из пластика «под дерево». То есть на дорогих машинах, вероятно, использовали натуральное дерево ценных пород, а эта отчего-то была из странного материала, напоминавшего обычный пластик, но странной фактуры, очень похожей на грубую ткань. Потому что, несмотря на ощущаемую руками гладкость, в глубине материала были явственно различимы переплетенные волокна.
– Что это? – спросил он у Седого, упавшего в шикарное водительское сиденье, напоминавшее скорее гоночный «ковш».
– Карбон, – отозвался тот и, вместо того чтобы, как в обычных машинах, вставить ключ, придавил пальцем какую-то кнопку со вспыхнувшей на ней надписью «power». BMW вздрогнул всем… телом (ну не поворачивался язык обозвать это кузовом). Седой бросил:
– Пристегнись.
– Чего? – не сразу понял Михаил, продолжая зачарованно даже не разглядывать, а всеми органами чувств впитывать ощущения от пребывания в этой великолепной машине. Но Седой только молча нажал на газ, наглядно показав соседу, что он имел в виду, когда его на вираже ощутимо приложило об обтянутую все той же кожей среднюю стойку.
На Ярославское шоссе они вылетели в момент. Седой притопил газ, и Миша почувствовал, как его вдавило в кресло. Ощущение было непередаваемым. Но шоссе было плотно забито, поэтому уже спустя пару секунд Седой поспешно нажал на тормоз. Михаила бросило вперед, и он буквально повис на ремнях, для страховки еще упершись руками в переднюю панель. A BMW едва не вломился передним бампером в ползущий впереди, в вялотекущей пробке, изрядно подержанный «Опель-Рекорд».
– Вот сука! – зло выругался Седой и, резко вдавив клаксон, вывернул руль влево, нагло вклиниваясь в соседний ряд. Обогнув «опель» слева, он сравнял скорости и резко бросил:
– Открой окно! – а затем, перегнувшись, заорал: – Ну ты, урод! Я тебе сейчас…
Так что на учебу в это утро Миша добрался едва ли не на час раньше, чем обычно. Нет, до самого института Седой его не довез, сбросил у ближайшего метро, но все равно до Москвы они добрались раза в три быстрее, чем на раздолбанной маршрутке.
Следующие несколько дней они с Седым практически не пересекались. Михаил только изредка видел, как его крутая тачка срывается с места и, распугивая окружающих, ныряет в проезд между домами. Да еще как-то заметил Седого в сквере, в шумной компании. Компания явно была крутой и открыто демонстрировала это. Сверкающие полировкой крутые тачки были не аккуратно припаркованы, а нагло и беспардонно брошены рядом с тем местом, где они гудели, перекрыв почти половину проезжей части. Дверцы машин были распахнуты, и из салонов неслась громкая музыка. И вообще компания вела себя шумно, вызывающе. Девицы визжали, парни громко матерились. На лавочке стояла пара ящиков с шампанским, половина содержимого которых уже была на руках, и народ по-простецки прихлебывал пенящийся напиток прямо из горла.
Когда Миша рассказал обо всем этом Черному, тот задумался. Что-то тут не стыковалось. Нет, он был совершенно уверен в том, что Седой может себе позволить не то что BMW, а даже «феррари», или «ламборджини», или «роллс-ройс», приди ему в голову такая блажь. Но до сих пор он вполне обходился обычной «Нивой». И Черный вполне понимал почему.