Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берлин. 4 мая 1945 года
«О, мой Бог! Что это? Откуда эта боль? Почему так страшно болит нога? Боль невыносимая. Помогите!!!» — Баур открыл глаза. Сознание медленно приходило к нему. Наконец он понял, что находится в госпитальной палате. Он весь горел. Было страшно и очень больно.
— Ганс Баур! Вы находитесь в госпитале для военнопленных. — Услышал он приятный женский голос с сильным акцентом. Слева от его койки на стульях сидели двое мужчин и девушка, облаченные в белые халаты.
— Я лейтенант Сизова, переводчица военной контрразведки. Это, — она указала на довольно высокого, крепко сбитого мужчину, с высоким лбом и умными глазами, — майор Савельев, старший офицер военной контрразведки. А это подполковник Лукьяненко, главный врач госпиталя. Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить?
Баур говорить мог. Но был раздавлен болью, отчаянием, страхом. Он находился совершенно в унизительном положении. Он стал военнопленным, да еще раненым, беспомощным. Над ним возвышались, словно демоны, эти русские.
— Что со мной? Почему так болит правая нога? — Баур не узнал своего голоса. Слова давались с большим трудом. Во рту все пересохло. Язык казался шершавым деревянным обрубком.
— У вас сквозное пулевое ранение правой голени, повреждены кости, — на сносном немецком ответил военный врач. — Сейчас вам вколят обезболивающее.
Он сделал знак рукой, и тут же появилась медсестра.
Баур от страха закрыл глаза. Он с детства боялся уколов. Вспомнил, как почти тридцать лет тому назад в военном лазарете его, молоденького солдата, держали за руки два дюжих санитара, пока фельдшер делал прививку. Хохотала вся рота. Баур невольно улыбнулся. Инъекция сделала свое дело. Боль постепенно угасала.
— Ну, вот и отлично. — Майор вынул из потертой планшетки блокнот и поудобнее расположился на стуле, приготовившись записывать. — Лена, времени совсем нет. Объясните ему, что это предварительный допрос. И чтобы он не боялся. Он в плену. Ему гарантированы безопасность, медицинский уход, усиленное питание и лояльное отношение при условии сотрудничества с органами военной контрразведки.
Пока лейтенант переводила, Савельев рассматривал пленного. Тот был невысокого роста. Примерно метр шестьдесят пять — метр семьдесят. Плотного телосложения, но не полный. Скорее с хорошо развитой мускулатурой. Крупная голова с большим и высоким лбом. Волосы русые с проседью. Глаза голубые. Лицо круглое. Вообще этот парень не производил отталкивающего впечатления. Скорее наоборот. Только вот плотно сжатые губы и слегка выдававшийся подбородок с ямочкой говорили о непростом и упрямом характере человека.
Баур слушал переводчицу внимательно. Ее звонкий голосок, словно журчащий весенний ручей, действовал освежающе. Девушка была очень привлекательна. Примерно его роста. Очень стройная. Хорошенькую головку обрамляли со вкусом постриженные густые темные волосы. Большие зеленые глаза под дужками смоляных бровей были очень хороши. «Интересно, — подумал Баур, — русские женщины действительно необычайно привлекательны. Среди них больше типажей. Их лица менее типичны, чем у немок. А этот майор вовсе не похож на монстра из листовок доктора Геббельса, выдававшихся каждому солдату вермахта. Кого же он мне напоминает? Инженера. Нет, скорее молодого профессора, знающего себе цену, но весьма скромно держащего себя с целью произвести большее впечатление на молодых студенток в университетской аудитории. Но я-то не студентка. С этим контрразведчиком нужно быть осторожным».
— Господин Баур! — начал допрос майор. — Советские солдаты обнаружили вас в бессознательном состоянии позавчера, то есть второго мая тысяча девятьсот сорок пятого года, в районе Штеттинского вокзала около шестнадцати часов.
Пока лейтенант переводила, Баур продолжал изучать русских. Военный врач ушел. Воспользовавшись этим, майор скинул на спинку стула белый халат, мешавший ему писать.
«Форма русских офицеров мало отличалась от солдатской. Этим, видимо, русские здорово экономили на вещевом довольствии армии. Те же светлые хлопчатобумажные гимнастерки, штаны и пилотки, в которых едва просматривался их былой зеленый цвет. Те же тщательно подшитые белые воротнички. Те же неуклюжие громоздкие сапоги. Нет, у этих русских сапоги были другие. Скорее всего, более дорогие, офицерские, начищенные до блеска. Форма отличалась только погонами. У переводчицы — лейтенанта они были темно-зеленого цвета с одним красным просветом посередине погона и двумя маленькими звездочками. У майора — такие же, но с двумя просветами и одной большой звездой между ними». — Баур облокотился на левую руку и подтянул тело чуть выше к спинке кровати. Так было лучше видеть русских. Этим же движением он показал, что готов к беседе.
— При вас были обнаружены два удостоверения. — Майор достал из планшета документы и положил перед собой. — Одно удостоверение, датированное двадцать вторым июля сорок четвертого года, на имя бригадефюрера СС Ганса Баура. — Савельев показал раненому удостоверение с обеих сторон, задержав его внимание на фотографии Баура в форме. — Второе удостоверение от двадцатого апреля сорок пятого года группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Ганса Баура. — Майор протянул второй документ. — Вы признаете, что эти удостоверения принадлежат вам?
— Да, признаю. Это мои удостоверения. — Баур обратил внимание на то, что у майора над левым карманом гимнастерки были приколоты награды, изготовленные, скорее всего, из серебра. «Интересные эти русские. Армия одета бедно. Зато награды из серебра. На одной медали вверху расположены три летящих самолета, а внизу огромный танк. И какие-то надписи по-русски. Рядом с этой медалью располагались еще три награды. Одна, видимо, была орденом. И довольно красивым. Красное знамя из эмали в обрамлении золотых венков. Там имелись еще какие-то мелкие детали, которые рассмотреть было трудно. Две медали были одинаковыми. На них внизу, под надписями находилось изображение перекрещенных винтовки и сабли. А над правым карманом гимнастерки майора располагались два одинаковых ордена в виде крупной звезды, покрытой алой эмалью, в центре которой стоял солдат с винтовкой и еще один орден, выполненный также в форме алой эмалевой звезды, наложенной на золотую пентаграмму. В центре ордена изображены в перекрестье золотые серп и молот. У девушки над левым карманом гимнастерки располагались две такие же серебряные медали, как у майора, а на третьей, позолоченной, изображены Московский кремль и под ним танк с десантом на броне. Видимо, эти симпатичные контрразведчики дело свое знали. Ни в одной армии мира за внешний облик государственные награды не вручают».
— Вас действительно зовут Ганс Баур?
— Да, я Ганс Баур.
— Ваше звание группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции?
— Да, в апреле этого года мне было присвоено звание группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции, что соответствует званию генерал-лейтенанта вермахта
