Тугайно-тростниковый скиффл - Борис Денисович Белик

Дуська продолжала стоять, наполовину высунувшись из палатки, и провожала меня тоскливым взглядом.

Наша вылазка удалась. Именно под тем деревом, на котором Юрик уложил упомянутую обольстительную курочку, мне удалось заполучить аналогичный экземпляр.

Забегая вперед, скажу, что когда её на следующий день ощипывал, она лоснилась от жира до такой степени, что выскальзывала из рук. По приезде домой я из нее сварил лапшу – так в пятилитровой кастрюле поверху плавал жир толщиной в палец!

От этого памятного деревца мы протопали еще с полкилометра и на примятой прогалине среди тростника наткнулись на барана. Остановились от него в пяти метрах. Взрослый, увесистый баран стоял как вкопанный и смотрел на нас немигающими желтыми глазищами. Мы тоже оторопело уставились на него.

– Что будем делать? – спросил я, оценивающе глядя на животное.

– А как он сюда попал? – задал встречный вопрос Николай Константинович и продолжил. – Вокруг на несколько километров нет ни одного селения.

– И ни одной отары не видели.

– Марат два дня назад говорил, что встретил белого барана. Наверное, он и есть.

– Судя по всему, он давно бродит.

– Но нас никто о пропаже не спрашивал.

Баран по-прежнему стоял не шелохнувшись и сосредоточенно смотрел на нас.

– Давай сядем и обсудим, что делать, – предложил Николай.

Уселись на кочки спиной к барану. Достали сигареты. Не торопясь, закурили. Я оглянулся. Несчастный баран стоял в прежней позе, терпеливо ожидая приговора.

– Во-первых, – начал Николай, – нам завтра уезжать. Если порешим его, встает вопрос: что делать с мясом. Мы же его целиком не съедим. Во-вторых, если взять мясо с собой – нам двое суток ехать. Оно может испортиться.

– Но, с другой стороны, – включился я в ход рассуждений, – весит он килограммов тридцать. Если отнять от этого веса кости, шкуру и внутренности, останется не больше десяти кило. По два с половиной на нос. На вечер приготовим жаркое, шашлык – еще пять килограммов долой. Оставшиеся пять просто с лучком пожарим утром и возьмем в дорогу. И барана – тю-тю.

– Убедил.

Мы встали, затушили окурки. Оглянулись. А от барана действительно осталось одно «тю-тю». Не стал он дожидаться нашего окончательного вердикта. Послушал, послушал, да и смылся от греха подальше. Мы были возмущены до предела бараньей выходкой.

– Он далеко не уйдет. Сейчас за ребятами сбегаем, прочешем местность, тростник здесь редкий. Никуда не денется, – высказался Николай.

Мы рванули в лагерь. Разбудили Марата. Стали звать Юрика.

– Зачем кричать? – пресек наше нетерпение Марат. – Вон он.

– Где?

– По-моему, на дереве.

Мы с Николаем пригляделись. Метрах в двухстах от лагеря, левее озера, где тростники обрывались на подступах к песчаному хребту, высилось небольшое деревце лоха без видимых скелетных ветвей. На этом голом стволе, обхватив его руками и ногами, висел Юрий Иванович. Под весом нашего друга дерево склонилось до верхушек тростника.

– И что он там делает? – спросил я.

– Ты пойди и спроси его, – невозмутимо ответил Марат.

– И что, долго висит? – спросил я Марата.

– Откуда ж я знаю. Вы же меня только что разбудили.

– Он сам бы на этот шесток не полез. Его кто-то туда загнал, – высказался я.

– Тогда почему молчит? Не зовет на помощь? – выразил свое недоумение Николай.

– Может, ему стыдно, – предположил я.

Все смолкли, продолжая наблюдать за висевшим Юриком.

– И все же мне непонятно – кого можно напугаться? – не выдержал я.

– Главное, на такую высоту взобрался, – продолжал удивляться Николай.

– Да-а. В обыденной обстановке его бы туда палкой не загнать, – ответил я.

– Чего рассуждать? Нужно идти спасать его, – возмутился Марат.

Все втроем мы отбыли в сторону потерпевшего. Даже Дуся увязалась за нами, сгорая от любопытства.

Через несколько минут мы стояли у дерева.

– Давно висишь? – спросил я Юрика.

– Отвали. Я не знаю, как слезть.

– А что ты там делаешь? – поинтересовался Николай.

– Ворон считаю, – огрызнулся Юрий Иванович.

– Долго еще будешь считать? – полюбопытствовал я.

Юрий Иванович завертелся. Судя по его виду, висеть он устал, но не знал, как вернуть тело в привычное вертикальное положение и избавиться от назойливых вопросов. Дерево натужно заскрипело, давая понять, что держится из последних сил.

– Ты не дергайся, а то грохнешься – костей потом не соберем, – предостерег я висевшего на последнем издыхании товарища.

–Чего ты мучаешься? – встрял в разговор Марат. – Опусти ноги. До земли два метра.

Юрий Иванович попытался расплести отекшие ноги, но тут дерево не выдержало и обломилось. Мы придержали Юрика, предотвратив его падение на земную твердь.

– Что ты туда забрался? – задал я очередной вопрос.

– От кого-то спасался? – пытался разговорить пострадавшего Николай.

– Что пристали, – отмахнулся Юрик.

– Ну, ты хоть расскажи, что произошло? – вставил свой вопрос Марат.

– Ну, шел спокойно в лагерь… Вдруг сзади раздался грохот. Кто-то ломился сзади. Явно не человек, – нехотя начал свой рассказ Юрий Иванович. – Я прибавил шагу, а шум громче. Что я должен был думать?

– Тебе сразу же привиделось стадо свиней, а впереди скакал секач с метровыми клыками, – продолжил я издеваться над бедным Юрием Ивановичем

– Хотел бы я на тебя посмотреть. Там точно стадо пёрло. Я заорал, а шум в камышах только усилился. А как и где спасаться?

– У тебя же ружье. Пальнул бы, – не унимался я.

Юрик промолчал. Он был не в настроении продолжать разговор. Повернулся и уныло поплелся к лагерю.

Мы рассредоточились и прочесали прилегающую к озеру местность. Вскоре обнаружили «страшного зверя» – это был пропавший теленок, которого утром разыскивал Симбай.

XI

Наступил последний день нашего пребывания на Бакланьих озерах. Но мы так и не узнали, почему они так назывались. За все время нам не удалось увидеть ни одного баклана. Эти птицы питаются преимущественно рыбешкой, в этой связи поселяются всегда около водоемов, богатых рыбой. На мелководье я не заметил мальков. Да и деревьев, на которых обычно восседают и гнездятся бакланы, вокруг известных нам озер не было. Но Бакланьи озера тянулись на несколько десятков километров, вплоть до Балхаша. Возможно, где-то и обитали колонии бакланов. Может быть, в устье реки…

Впрочем, эти птицы нас мало интересовали. Мясо у них, хоть и говорят, что съедобное, но очень жесткое и отдает рыбой.

Николай настроился размочить счет уткам и затемно убыл на охоту. Мы дождались восхода солнца, позавтракали и отправились в ближайший тугай пострелять фазанов. Часам к одиннадцати планировали возвратиться и заняться сборами в дорогу. Поезд уходил ночью, поэтому раньше обеда человека по имени Мусса, которому было предписано доставить нас на железнодорожную станцию, мы не ждали.

В обусловленное время все вернулись в лагерь. К нашему величайшему удивлению, Николай принес отстреленные им шесть огарей и с достоинством приступил к их обработке, существенно пополняя нежными перьями свою наволочку.

– Как это тебе удалось? – спросил я удачливого охотника.

– Пришел к озеру, когда было темно, – с расстановкой, продолжая теребить птиц, начал свой рассказ Николай. – Разглядеть на поверхности уток было нельзя. Неподалеку от меня чернели какие-то пятна – я посчитал их за кочки. А когда посветлело, то эти