Древние боги славян - Дмитрий Гаврилов

Разумеется, Мансикка предполагает, что тупые русские научились клясться своими богами у «Варягов» (Мансикка, 2005, с. 71–75). Осталось сделать заключительный шаг и утверждать, что в договоре Олега если и были имена богов, то только скандинавских, но потом переписчики из чувства ложного патриотизма заменили их столетия спустя на имена русских богов. Как вы понимаете, академика Фоменко и К° нам мало! Надо, чтобы ещё и профессионалы обнаруживали христианские подделки русских языческих старин!

У «классика жанра», чешского слависта конца XIX — первой половины XX в. Любора Нидерле, коего издатели (в рекламных, видимо, целях) подают как «единственного в своем роде подлинного энциклопедиста истории и культуры древних славян», написано:

«Только один круг (славян), а именно балтийский, создал ряд действительно славянских богов, создал и храмы, и касту славянских жрецов. Все это, очевидно, произошло под влиянием заморской германской культуры, которая в скандинавских землях и в вопросах религии была на более высоком уровне развития и уже задолго до XII века оказывала сильное влияние на славян, занимавших побережье Балтийского моря» (Нидерле, 2005, с. 304–330).

Настолько сильным, что большинство божеств западных славян многоголовы и многолики, тогда как германская мифология не знает ни единого многоголового аса или вана. Настолько сильным, что скандинавы-язычники уважали и почитали приношениями Свентовита и его святилище на острове Рюген в Арконе. Эта «более высокая» культура сложилась у народностей, которые не один век находились едва ли не в зависимости от руян и платили дань Арконе. Воистину «неладно что-то в королевстве Датском…»! Хотя, конечно, норов у славянских жителей Руяна был даже по тем временам отнюдь не сахарный.

«…Несомненно также, что княжеская варяжская дружина принесла в Киев культ своих старых скандинавских богов и прежде всего культ скандинавского Тора, бога грома и молнии», — утверждает далее Нидерле, уподобляясь дешёвому норманисту, каковые не только не повымерли к началу XXI в., но даже подрасплодились.

Справедливости ради отметим: археология показывает, что контакты Руси и Скандинавии были даже более тесными, нежели думали ранее, но скандинавы (не варяги, это не этноним!) отнюдь не играли ту «культуртрегерскую» роль, которую хотели бы навязать славянам норманисты. Скандинавские вещи находят в Восточной Европе не только в Гнёздове или Старой Ладоге. В 1999 г. они обнаружены в Подмосковье. Но там же найдены и арабские дирхемы, и ирландские кресты. В общем, спор этот бессмысленный и бесполезный. Общались, жили рядом, учились чему-то друг у друга представители разных народов. Прочее уже давнр блистательно рассмотрели выдающиеся русские историки ещё XIX в., такие как Д. И. Иловайский (Иловайский, 1996) и С. А. Гедеонов (Гедеонов, 2004). Следом за ними это сделали наши современники А. Г. Кузьмин, В. В. Фомин и др. (Славяне и Русь…, 1998; Сборник Русского исторического общества, 2003; 2003, с. 187–293).

Но оставим норманизм и прочие того же сорта теории Л. Клейну и его единомышленникам, а сами вернёмся в основное русло.

Есть основания полагать, что именно Велес следит за исполнением законов и договоров, он отец и рассудитель истины, подобный Гермесу, Меркурию и Одину, а дело Перуна — карать за нарушение клятв. «Вторый (идол) Волосъ, бог скотій, бяше у них (язычников) во великой чести» (Густинская летопись).

Упоминание Велеса в договоре рядом с Перуном — покровителем князя не случайно и ничуть не противоречит гипотезе В. Н. Топорова о конфликте между Перуном и Белесом. В этом смысле чрезвычайно любопытно свидетельство современного белорусского учёного В. С. Цитова: «У больш ранні перыяд язычніцтва В. лічыўся ахоўнікам дзікіх жывёл, богам паляничых, у гэтай іпастасі ён фігуруе і ў старажытных балтаў; адначасова В. лічыўся апекуном маладых воінаў (выделено нами. — Авт.), якіх ён надзяляў сілай, талентам, тонкім слыхам» (Народная культура Беларусі, 2002, с. 92){22}.

Параллели тому находятся в том числе у германцев (ср. Сага о Вёлсунгах) и у римлян. Причиною же подобного отношения к Велесу может быть, на наш взгляд, связь бога магии и потустороннего мира с обрядами посвящения, которые наверняка бытовали и у средневековых славян.

Германцы также призывали в паре «Меркурия» с воинственным «Марсом»{23} — богом воинского искусства. Всё та же пара — «мудрый и хитроумный» Марс и не совсем положительный (в христианском смысле этого слова) Меркурий. Описывая войну двух германских племён, Тацит сообщает: «Обе стороны заранее посвятили, если они победят, Марсу и Меркурию войско противника, а по этому обету подлежат истреблению у побежденных кони, люди и всё живое» (Тацит, XIII, 57). Под именем Гермеса-Меркурия греки и римляне подразумевали центральногерманского бога Вотана — «Отца павших», который, как и Гермес-Меркурий, забирал души умерших на Тот Свет.

ХОЗЯИН СОКРЫТОГО

Несмотря на явную «черноту», Велес, равно как Один, Меркурий и Гермес, — бог наук, мудрости, а кроме того, и красноречия. В «Слове о полку Игореве»: «Чи ли воспети было, вещий Бояне, Велесовь внуче…» Таким образом, Боян — наследник и последователь Велеса в его искусстве вещать, пророчествовать, творить.

Н. М. Карамзин пересказывает «для любопытных» «басни», в одной из которых написано: «Словено-Русские князья, обрадованные такою грамотою (от Александра Македонского), повесили оную в своём капище с правой стороны идола Велеса… Чрез несколько времени восстали от их рода два князя Лях (Мамох, Лалох) и Лахерн, воевали землю Греческую и ходили под самый царствующий град: там, близ моря, положил свою голову Князь Лахерн (где создан был после монастырь Влахернский…)».

Скорее всего, он заимствовал эти сведения из «Древней Российской Вивлиофики» под редакцией Н. И. Новикова (Новиков, 1773–1790), либо, что вернее, из «Новгородского Хронографа» (1680), опиравшегося на произведения ещё более ранние (Сказания Новгорода, 2004, с. 47–61):

«…Сии ж князи словено-рустии, иж таковыя высокия чести сподобишася от всего державнаго того самодержца (т. е. А. Македонского. — Авт.) прияти и сию пречестнейшую епистолию почитаху вельми и обесиша ю в божницы своей по правую страну идола Велеса и честно покланяхуся ей, и праздник честен творяху в началный день примоса месяца…» («Сказание о Словене и Русе и городе Словенске» из «Новгородского Хронографа»).

Указывая на поэтическую функцию Велеса и данные этимологии, В. Н. Топоров высказал оригинальную гипотезу о «…*veleti как обозначение особого типа речевой деятельности при др. — ирл. file „поэт“ *uel-, особенно при учете мотива прижизненного нисхождения поэта (филида) в царство смерти» (Славянские древности, т. I, с. 210–211). Заметим, кстати, что и Боян растекается «мыслею», скорее всего, именно по Мировому древу, соединяющему все миры, в том числе Нижний. Есть любопытное предположение о том, что в данном фрагменте «Слова…» имеется в виду не «мысль», а «белка» (диал. уст. «мышь»). Если так, то тем более очевидна связь образов Велеса и Гермеса — вестника богов (ср. упомянутую белку Рататоск (Грызозуб), что переносит сплетни «от ящера» у корней Иггдрасиля к орлу на его ветвях и обратно).

Как уже отмечалось, чехи и после принятия христианства помнили Велеса как одного из самых могущественных «демонов» и приносили в жертву ему чёрных кур и голубей (Ирасек, 1952, с. 15).

В «Слове святого Григория» сказано о поклонении славян «скотноу богоу и попутникоу и лесну богу», т. е., вероятно, Велесу — богу скотьему, покровителю путешественников, богу лесов. Стоит отметить, что эпитет «скотий» означает ещё и «дикий». «Волохатость» (волосатость) Велеса восходит к представлениям древнейшей охотничьей магии, оборотничеству, символизируя власть над Дикой Природой. С этой точки зрения нескошенная пшеница (так называемая «Николина» или «Велесова бородка»), которую оставляли на поле ещё в первой четверти XX в., есть не что иное, как языческая треба Велесу, который со стороны Леса пасёт/оберегает стада. Это треба лесному хозяину — медведю — лишь бы скот не воровал сам, а пас бы, пребывая, как и долженствует Трикстеру, на границе между Космосом и Хаосом, охраняя имущество людей от чуждого Леса (волков этого леса?). В этом смысле любопытная скандинавская параллель: как сообщает Я. Гримм в «Германской мифологии», и в христианские времена жнецы, обращаясь к О дину с мольбой о хорошей жатве, становились вокруг посвящённого ему участка, закручивали колосистый хлеб, орошали его пивом и потом, скинув шляпы и приподнявши вверх серпы, трижды возглашали громким голосом: «Воден, прими своему коню корм».

Об «особости» Велеса свидетельствует отсутствие его столпа в пантеоне князя Владимира. Столп в Киеве был, но наособь — не на холме, а на Подоле. Между тем и разделываются с Велесом, отправляя чура в загробный мир по реке, т. е. не уродуют, но хоронят старого Бога: «А сам (князь Владимир. — Авт.) в Киев вшед, повеле испроврещи и избита кумиры, овыи иссещи, а иныя ижжещи; а Волоса идола, егоже именоваху скотья бога, веле в Почайну реку въврещи…» (Иаков-мних, цит. по: Макарий (Булгаков), с. 530–533).