Из мухи получится слон - Дарья Калинина

— Она подумала! Тоже мыслительница выискалась на мою голову, — уже спокойнее произнес крепыш, наверное, он устал злиться. — Любая команда — это живой организм, а у нормального организма должна быть только одна голова. Эта голова — я. Мне полагается думать и давать указания, как и что делать в том или ином случае. А вы должны ждать моих команд и не предпринимать самостоятельных действий. Ничего путного из них все равно не выйдет, в чем мы и могли убедиться только что.

В доме стало тихо. Все молча обдумывали речь крепыша.

— Из-за твоего идиотизма весь план по библиотеке придется переработать и сроки пересмотреть.

— Мы их отложим? — поинтересовалась девушка.

— Нет, наоборот.

Мы с Наташей насторожились, но крепыш ничего больше не прибавил. Зато заговорил один из мужиков, который до того сидел молча.

— Виктор Владимирович, — уважительно обратился он к крепышу, — Петру теперь небезопасно показываться в библиотеке. Кто займет его место? Нас всех это волнует.

— Черт знает что творится. Я должен все заново обдумать в связи с вашими неприятностями. Во всяком случае, сейчас я не буду принимать решения, как говорится, с кондачка. Это не в моих привычках.

Все они опять заткнулись. На этот раз из уважения к творческой мысли их мозгового треста. Мы же с Наташей никакого почтения к их главарю не испытывали. Поэтому, отлипнув от щели между дверью и косяком и отойдя на достаточное для безопасных переговоров расстояние, стали обсуждать шепотом подслушанную информацию.

— Нужно послушать еще, — уверяла Наташа.

— Хватит, — я урезонивала ее, — мы достаточно узнали. Он будет думать еще неизвестно сколько, а нас за это время сцапают.

— Мы еще ровным счетом ничего не узнали, — бурно, насколько позволяло наше положение, возражала Наташа.

— Не в огромном же замке прячемся, где полно закоулков для игры в прятки или потайных ходов, которые могут служить хорошим укрытием, а всего лишь в загородном доме, где нас скоро обнаружат. Надо уходить, — настаивала я.

— Я не уйду, — уперлась Наташа.

Ну и как мне быть с этой ослицей? Конечно, я осталась, вручив свою молодую жизнь в руки Всевышнего, уповая на его снисходительность ко всему роду человеческому и ко мне в частности. Только я устроила таким образом свои дела, как из соседней комнаты донеслась реплика Виктора Владимировича, заставившая нас забеспокоиться:

— Ася, девочка моя, приготовь для всех кофе, будь добра.

Из комнаты, где совещались уголовные элементы, выходило две двери. Одна из них вела в комнату, где тусовались мы с Наташей. Значит, вероятность того, что девушка пройдет на кухню именно через эту комнату, равнялась 50 процентам. Мы заметались по комнате как ошпаренные. Сунулись было под диван, но там оказалось тесно и пыльно, потом в шкаф, но у него стеклянные дверцы.

Шаги приближались. Совершенно ошалев, мы не придумали ничего умнее, чем просто-напросто перейти в соседнее помещение, по странному совпадению оказавшееся кухней. Из кухни было целых три выхода. Растерявшись на секунду от такого изобилия дверей, мы ринулись в первую попавшуюся и очутились в славном и пыльном чуланчике, где находилось много громоздкого хлама, среди которого мы могли надежно спрятаться.

Мне сначала понравилось в чуланчике. Толстый ковер из пыли явственно указывал, что мы первые за многие годы посетители этого места. Значит, если чулан до сих пор не пользовался популярностью хозяина и его гостей, то разумно предположить, что и теперь к нам с Наташей не полезут с визитами. Я с комфортом расположилась на ящиках неизвестного происхождения и наконец почувствовала себя немного лучше и спокойней. Страшное нервное напряжение отпускало меня, а по телу разливался блаженный покой и умиротворение. В самом доме температура воздуха переваливала за 25 градусов Цельсия, а в чуланчике она достигала прямо-таки тропических высот. Вдобавок мы обе были упакованы в зимние пальто и прочую плотную и теплую сбрую. И нам стало жарковато. Но после многочисленных купаний в снегу наша одежда пропиталась влагой как губка, так что небольшая сушка ей не повредит.

С дрожью отвращения я вспоминала нашу прогулочку по пригороду, чьего названия мы так до сих пор и не узнали. Сидя в тепле, приятно было сознавать, что пытка темнотой, холодом и неизвестностью закончилась. Теперь мы обе согрелись и знали, как добраться от станции до логова бандитов и обратно. Оставались сущие пустяки. Надо было каким-то образом выскользнуть из этого гадюшника, и желательно незаметно для крепыша и его компании. А перед тем нам еще предстояло уточнить планы бандитов. Как подступиться к последнему, я не смогла бы придумать даже под страхом немедленной и жестокой расправы Наташи надо мной.

Переговариваться мы с ней не смели, так как Ася курсировала по кухне, гремя посудой и жестянками, которые были необходимы ей для приготовления кофе. Но по лицу Наташки можно читать так же легко, как по книге для первоклашек. И я видела, что она серьезно задумалась. А это был печально известный мне признак того, что скоро она выдаст очередную безумную идею. И самое неприятное — заставит меня принять деятельное участие в ее осуществлении, а это потребует от меня мобилизации всех оставшихся ресурсов. И все это именно тогда, когда я приготовилась всласть передохнуть после всех треволнений.

На кухне появился Амелин. Ася тут же принялась очаровательно щебетать, и громыхание чашек стало тише. Из ее трелей мы смогли выяснить две вещи. Ей не нравится Виктор Владимирович, а еще больше не нравятся его махинации, в которых он вынуждает всех участвовать. Она горько жалеет, что вообще познакомила Петечку с этим ужасным человеком. Теперь она чувствует, что по ее вине Петечка может влипнуть очень сильно, и хочет помочь ему, но не знает, чем именно. Хотя придумала для спасения обожаемого Петечки одну вещь.

«Влюбленный человек слеп, влюбленная девушка — вдвойне», — подумали мы с Наташей одновременно и обменялись понимающе-сочувственными взглядами. Нам самим не раз приходилось на собственной шкуре испытывать убойную силу любви, из-за которой неглупые и начитанные женщины в один момент превращались в онемевшие статуи, не соображавшие, где право, где лево, стоило лишь предмету их страсти появиться на горизонте.

Ася между тем продолжала свой покаянный монолог, и мы услышали, что она хочет реабилитировать себя перед Петечкой, который влип только из-за нее, и что вполне возможно представить дело в библиотеке так, что Петечка сможет остаться как бы и ни при чем, а все улики будут указывать на Виктора Владимировича, который все это задумал и пускай сам ответит хоть раз в своей жизни. А воспользовавшись этими уликами как щитом, она и Петечка выскользнут из когтей крепыша. В случае же если крепыш будет ставить им палки в колеса, можно припугнуть его милицией. А потом гнев правоохранительных органов падет только на крепыша, а уж она, Ася, постарается, чтобы так и было, а они с любимым Петечкой заживут вдвоем припеваючи. И если ей с Петечкой удастся подставить крепыша, милиция закроет глаза на взлом квартиры, из которой ничего не было украдено.

— Хотелось бы поконкретнее, — высказал пожелание Амелин, — я — весь внимание.

Мое внимание тоже было целиком приковано к Асе, а мнение полностью совпадало с мнением Петечки. Я уже приготовилась не пропустить ни словечка из новой речи Аси, но, видимо, сегодняшний день не был предназначен для конкретизации идей, потому что на кухню явился сам крепыш, и Асе, естественно, не захотелось развивать перед ним свою идею. Я готова была волосы на себе рвать от отчаянного желания узнать детали предстоящих событий и от досады, что мне это никак не удается сделать.

— Амурничаете? — игриво спросил крепыш у оторопевших Аси и Пети. — Не знаю, молодежь, что б вы без меня делали. Пока вы тут целовались-миловались, у меня вырисовалась одна идейка. Ночью я подробненько обдумаю ее. А пока попьем кофейку, и вы отправитесь по своим постелям.

— Ну что за день! Все только на что-то намекают. Никто толком не может сказать. Конспираторы хреновы, — злобно прошипела я.

— Какого черта этот козел так некстати приперся? — заворчала и Наташа. — Я уже надеялась услышать хоть один дельный план, и опять, извините, облом.

— Не извиняйся. Я тебя понимаю.

Меня же вновь стали одолевать тревожные сомнения относительно нашего отступления из этого вертепа. Компания расползлась по всему дому с дымящимися чашками в руках. И тем самым проверенная дорожка до подвального окошка оказалась занятой неприятелем, а сам неприятель об этом пока не догадывался. К тому же гости проявляли, по моему мнению, совершенно излишнее любопытство к вещам, которыми обставлен дом крепыша. То и дело из разных концов слышалось:

— Можно заглянуть наверх?

— За сколько камин клали?