Почти ангелы - Барбара Пим

Со времени ее ухода ничего не изменилось. Комнаты были такими же прибранными, какими она их оставила. Сбросив туфли, Кэтрин налила воды в чайник и встала у окна, глядя на улицу.

Она стояла так какое-то время, прежде чем ее внимание привлекла женщина, которая довольно медленно шла по противоположной стороне, сверяясь с номерами домов, точно искала какой-то конкретный. Увидев Кэтрин, она остановилась и сделала было шаг с тротуара, Кэтрин среагировала на это, поспешно отступив в тень шторы. Минуту-другую спустя в ее входную дверь позвонили. Открыв, Кэтрин увидела на пороге ту самую женщину. Ей было чуть за пятьдесят: хорошо одетая и ухоженная, но со встревоженным, нервозным лицом и манерами.

– Добрый день, – начала она. – Не могли бы вы сказать, дома ли мистер Моллоу?

– Нет. Извините, его нет, – сказала очень и очень ошарашенная Кэтрин.

– А… понимаю. Ну… – Женщина помешкала.

– Могу я вам помочь?

– Вы случайно не мисс Олифент?

– Да. Не хотите войти?

– В каком-то смысле я как раз с вами хотела увидеться.

– Тогда входите, пожалуйста. Я как раз заварила чай. Рискну сказать, он вам не помешает.

– Спасибо. Вы очень добры.

– Вот моя квартира, – указала Кэтрин, когда они поднялись.

– Вы, наверное, удивлены, недоумеваете, зачем я пришла, – сказала женщина.

– Естественно, – улыбнулась Кэтрин. – Мы, кажется, не знакомы.

– Нет. – Гостья замолчала и как будто сделала глубокий вдох. – Понимаете, – объявила она, – я – тетя Тома Моллоу.

Первым порывом Кэтрин было расхохотаться. Она задумалась, ну почему в тетках есть что-то чуточку абсурдное, а потом решила: наверное, потому, что обычно представляешь их себе милыми, уютными созданиями, которым не хватает достоинства и престижа.

– Ах да, он мне про вас рассказывал, – только и нашлась Кэтрин.

– Я миссис Беддоуз. Я живу в Белгравии, – объяснила та.

– Да, конечно, мне следовало бы догадаться.

Другая тетка Тома, старшая сестра его отца, была старой девой, жившей в отеле в Южном Кенсингтоне. Явно миссис Беддоуз имела более высокий статус – ее возвышали Белгравия и замужество.

Чай был накрыт, и Кэтрин предложила гостье хлеб с маслом и тарелку печенья. Пирога у нее не нашлось. «Не в такое же время!» – утешила она себя. В такой день от нее пирога никто не вправе ожидать.

Миссис Беддоуз похвалила ее сервиз. Казалось, она была удивлена, найдя его настолько хорошим.

– Ах ты, боже мой, какая жалость! – вырвалось у нее. – Наверное, мне не следовало бы сидеть тут, пить ваш чай.

– Заварила я много, а вам явно нужна была чашечка, такой утомительный жаркий день. Съешьте печенье. Надеюсь, вы любите «бурбоны». Мне они всегда напоминают о европейских королевских особах в изгнании, а это как раз такая печальная, но уютная мысль, какие приятно думать. Как по-вашему, они сидят у себя на виллах в окрестностях Эскуриала и едят печенье «бурбон»?

Миссис Беддоуз бросила на Кэтрин удивленный взгляд, но печенье взяла.

– И в осборновском печенье тоже есть что-то приятное, – продолжала Кэтрин. – Скучное, надежное и доброе, сродни старой вдовствующей королеве, пожалуй. Они правда названы в честь королевской резиденции, как по-вашему?

– Наверное, – с несчастным видом отозвалась миссис Беддоуз.

– Мне надо перестать бросаться фривольными фразами, – сжалилась наконец Кэтрин. – Вы ведь ради чего-то пришли меня повидать?

– Да, у меня есть своего рода цель. – Миссис Беддоуз поставила чашку и как будто собралась с духом. – Моя сестра, мама Тома, попросила заглянуть к нему и разузнать, в какой обстановке он живет. – Понизив голос, она добавила, точно говорила со сверстницей, которой данная «обстановка» никак не касается: – Понимаете, мы слышали, что он живет в довольно скверном районе Лондона с… э… молодой женщиной, и, казалось, такая жалость…

– Да, полагаю, так могло показаться.

– Он причинил семье большое разочарование и столько хлопот, понимаете. Выбрал себе престранную карьеру. В нашей семье такого никогда не случалось. Поехать в Африку и жить на столь странный манер…

– И равно нереспектабельно в Лондоне, – сочувственно добавила Кэтрин. – Поверьте, я вполне разделяю ваши чувства. Возможно, такого в вашей семье тоже никогда не случалось?

– Да, конечно, про такое не знаешь… не можешь знать. – Миссис Беддоуз выглядела встревоженной, и Кэтрин вспомнила, как Том рассказывал, что у нее сын одних с ним лет. – Понимаете, мисс Олифент, это, пожалуй, для меня сюрприз. Вы совсем не то, что я ожидала.

– Рискну сказать, нет. Но женщины, живущие с мужчинами, не будучи за ними замужем, не обязательно светские львицы. Они могут быть поблекшими и усталыми, и руки у них могут огрубеть от домашней работы или покрыться пятнами от чистки овощей.

Кэтрин посмотрела на свои собственные, которые были как раз в таком состоянии. На протяжении ленча с редактором ей пришлось их прятать, поскольку у нее не нашлось времени сделать ванночку или маникюр.

– Да, мы, естественно, рисовали себе… – Миссис Беддоуз запнулась, то ли потому, что сама удивилась старомодности оборота, то ли потому, что не хотела говорить, что именно рисовало им воображение.

Кэтрин решила, что, пожалуй, нечестно заставлять тетушку так мучиться, а потому долила ей чаю и дружески сказала:

– Теперь уже не важно. Том тут больше не живет. Он ушел сегодня утром.

Теперь вид у миссис Беддоуз был ошарашенный, она и впрямь растерялась. Главным образом ее охватило вполне естественное и понятное разочарование. Эта молодая женщина казалась почти респектабельной, да и вообще не было ничего такого или уже не было. Потом она заметила припухшие веки Кэтрин, и у нее появилось ощущение, что она непрошено вторгается в чужое горе и что виной этому горю ее племянник. Как же трудно в такой ситуации подобрать слова…

– Вы его прогнали? – рискнула она.

– Не совсем… Хотя женщинам всегда хочется думать, что окончание романа – это их инициатива. Но буду с вами честна. Думаю, он хотел уйти.

– Боже мой, какая жалость! Поверьте, я от чистого сердца говорю. Но ведь неправильно было с вашей стороны жить с ним вне брака. Вы же сами понимаете?

Кэтрин улыбнулась:

– Вижу, вы думаете самое худшее.

Миссис Беддоуз снова стало не по себе, а потому она схватила горжетку и посмотрела в яркие стеклянные глазки лисьих мордочек, точно они были способны прийти ей на выручку.

– Ну… вроде обычно такое на ум приходит, – выдавила она, переходя в оборону.

– Конечно, женщинам свойственно думать друг о друге дурно, возможно, потому, что только женщина знает, на что способна другая. К тому же считается, что мужчины не вполне в ответе за собственные действия. А кроме того, у них другие и более важные вещи на уме. Вы знаете, что Том пишет диссертацию для получения ученой степени?

– Как чудесно, – недоуменно пробормотала миссис Беддоуз. – Он всегда был таким умным мальчиком. Но он был очень озорным и вел себя неправильно… И… лично я не считаю, что должны существовать разные моральные правила для мужчин и женщин, хотя, разумеется, такого мнения придерживались… в самых высоких кругах.

– Да, это действительно проступает иногда в эдвардианских мемуарах, – задумчиво откликнулась Кэтрин. – Но могу понять, что, возможно, была не права. Боюсь, не всегда задумываешься по ходу, правильно ли в тот или иной момент поступаешь.

Повисло короткое молчание, но Кэтрин продолжила:

– Все чуточку напоминает «Травиату», вы не находите? Вы приходите ко мне умолять оставить Тома, но, разумеется, уже слишком поздно.

– «Травиату»? А… понимаю.

Миссис Беддоуз как будто испытала облегчение и, правду сказать, даже рада была беззаботно поболтать про оперу. До войны они в сезон всегда держали ложу в Ковент-гарден. Она помнила «Травиату» как одну из наименее скучных. Но тем не менее надо было исполнить долг, поэтому она спросила Кэтрин, где теперь живет Том.

– Он переехал на квартиру к двум другим антропологам, недалеко отсюда. Это рядом с железной дорогой, воздух, боюсь, не слишком здоровый, но, думаю, там ему будет лучше работаться. Могу дать вам адрес, или, разумеется, вы можете ему позвонить.

– О, думаю, сейчас я искать Тома уже не пойду. На самом деле я вас хотела увидеть.

– Вы надеялись уговорить меня прозреть и исправиться? – с обычной своей откровенностью спросила Кэтрин. Она даже поймала себя на мысли, не собиралась ли миссис Беддоуз предложить ей деньги – как в эдвардианском романе – и сумела ли бы она заставить себя их взять. Она почти поверила, что сумела бы.

– Я хотела рассказать Наоми, моей сестре, как у него дела, – довольно сбивчиво объяснила миссис Беддоуз, – но теперь в этом как будто нет нужды. – Встав, она уложила горжетку на круглых плечах. – Я часто приглашала Тома к нам, но он всегда находил предлог отказаться. Теперь хотелось бы… – Она запнулась и продолжила уже светским тоном: – Я устраиваю танцы для моей дочери Лилейдж, вы, возможно, видели объявление в «Таймс». Как по-вашему, удастся уговорить Тома прийти и, возможно, пригласить с собой друзей, у которых он квартирует, если это приятные молодые люди?