Почти ангелы - Барбара Пим

– Да, я развешу стихари во дворе, – торжественно возвестила Рода. – Разумеется, в самом саду мы выстиранное белье не вешаем, так не полагается. Людям это не понравится, хотя наша соседка миссис Лоувелл сама тут не без греха.

– Конечно, конечно, понимаю, кое-что из одежды не слишком уместно выглядит в саду, но церковное облачение ведь можно допустить.

– Лоувеллы в церковь не ходят, – заявила Рода. – Сомневаюсь, что они поймут, что выстиранные вещи… э… церковное облачение.

На последних двух словах у нее начал заплетаться язык, и она понадеялась, что отец Талливер этого не заметил. Хорошо, подумала она, что как раз в этот момент появилась Мейбл позвать всех к столу.

Проблема меню оказалась непростой, поскольку и Мейбл, и Рода питали довольно старомодное убеждение, что присутствие за их столом духовного лица требует подать какую-нибудь птицу. Очевидным кандидатом показался бы холодный цыпленок, но Дейдре расстроила их планы, заявив однажды утром, что никак невозможно подавать курятину людям, жившим в Африке, поскольку там практически ничего другого нет и она им, наверное, до смерти надоела. А потому к курятине отца Талливера и артистическим салатам, приготовленным Родой, прилагались и более экзотические закуски.

– Полагаю, вы, африканисты, курятины не хотите, – беззаботно объявил Малькольм, вооружившись сервировочными вилкой и ложкой.

– А что на самом деле едят в Африке? – серьезно спросила Мейбл.

– Племя хадцапи будет есть все, что угодно, за исключением мяса гиены, – соблюдая точность, заявил Аларик.

– Ну… – беспомощным жестом развела руками Мейбл.

– Гиену вам мясник все равно не продал бы, – хихикнула Филлис.

– Большинство африканских племен совсем не прочь полакомиться мясом, когда им удается его заполучить, – сказал Том.

– Да, и многие уплетают даже подгнившее, – без тени улыбки согласился Аларик.

– Им известны принципы приготовления пищи в нашем понимании? – спросила Рода.

– Да, очень многим известны, – откликнулся Аларик. – Но в некоторых очень примитивных обществах просто швыряют в костер неосвежеванную тушку и надеются на лучшее.

– Совсем как в том фильме про австралийских аборигенов, который мы видели в Антропологическом клубе, – вставила Дейдре. – Они бросили кенгуру в огонь – вот и вся готовка.

– Кто-нибудь хочет картофельного салата? – спросила Рода, чувствуя, что разговор свернул на несколько неаппетитные темы.

Она воображала, что присутствие за столом тех, кого она считала интеллектуалами, незаметно преобразит и возвысит обычную болтовню. Фразы будут – как мячики у жонглера – носиться по воздуху, ловко подхватываться и снова лететь. Но теперь она поняла, что интеллектуальную беседу можно сравнить еще и со случайным набором разрозненных предметов – половых щеток, тряпок для мытья посуды и ножей, которые швыряют и которые скорее несутся, чем летят, и иногда их вообще не ловят, и они с грохотом падают наземь. Сквозь дымку от коктейля Малькольма она видела, как маленькие темнокожие аборигены раскачивают, держа за лапы, тушку кенгуру и швыряют ее в костер. Определенно приходилось признать, что разговор очень отличается от обычного, и это лучшее, на что стоит рассчитывать.

– Вы уже что-нибудь опубликовали? – спросил вдруг у Тома Аларик.

– Нет, но у меня почти закончено несколько статей. – Ответ Тома прозвучал уклончиво, казалось, ему хочется сменить тему.

– Полагаю, вы скоро их куда-нибудь отошлете, – не отступал Аларик и перечислил названия нескольких журналов, весьма уважаемых в мире антропологов.

– Э… да, – безразлично ответил Том.

– Редакторы их перекорежат, будьте к этому готовы. Они, знаете ли, совершенно бессовестные. Даже у меня с ними иногда бывают трудности.

– Очень бы хотелось почитать ваши статьи, мистер Лидгейт, – сказала Рода. – Как по-вашему, они мне понравятся?

Аларик усмехнулся:

– Боюсь, в нашей области удовольствия не ищут.

– Разумеется, кое-какое извлекаешь, указывая на чужие ошибки, – сказал Том. – Это общепринятый вид спорта.

– О да, – совершенно дружелюбно отозвался Аларик. – Напоминает идеальное хобби для ушедших на покой антропологов. Угадайте, что это за хобби.

Никто не угадал.

– Бортничество, – сказал он, наслаждаясь их недоуменными лицами.

– Пчеловодство, – медленно перевел отец Талливер. – Что ж, полагаю, это полезно для здоровья, интересно, да еще и прибыльно.

– Навязчивая идея, как пчела, донимает! – радостно зазвенел голосок Филлис. – Я угадала?

– Вы совершенно правы, именно ее я имел в виду.

– У вас ульи в дальнем конце сада, мистер Лидгейт? – вежливо спросила Мейбл. – Это было бы идеальное место.

Фраза была встречена взрывом общего смеха, а после возникла пауза, во время которой отец Талливер задал Аларику вопрос про деятельность миссионеров.

– Довольно странно, – задумчиво сказал отец Талливер, точно это было для него своего рода сюрпризом или даже упущением с чьей-то стороны, – что я не получил распоряжения отправиться куда-нибудь миссионером. Я всегда чувствовал, возможно, ошибочно, хотя тут не мне судить, что там мое призвание.

– Не можете же вы нас оставить, ваше преподобие, особенно когда все так мило у нас устроили, службы и все такое, – растерянно сказала Рода. – Что мы без вас будем делать?

– Возможно, вы как раз в этом нуждаетесь, – строго ответил отец Талливер. – Это может оказаться годиной испытаний, чтобы показать, из какого вы теста.

Рода, думая о внушительной стирке, которую собиралась ради него затеять, почувствовала, что он не совсем справедлив. Неужели он считает, что у нее есть какие-то недостатки?

– Сам я из семьи миссионеров, – отозвался Аларик, – и у моей сестры было призвание, во всяком случае, я так считаю. Сначала она поехала как миссионерка, но обнаружила, что ее больше интересуют языки, чем души. Возможно, тут вмешался дьявол.

– Но ведь миссионеру следует изучить язык людей, которым он несет Евангелие, – запротестовал отец Талливер. – Я бы сказал, что изучение языков и сама лингвистика достойны всяческого восхищения.

– Мы ведь познакомились с вашей сестрой, когда пили чай в саду, верно? – вмешалась Рода.

– Да, припоминаю. И кажется, с вами была еще одна молодая женщина? Темноволосая, в желтом платье? Кажется, ее звали мисс Олифент. – Аларик говорил довольно быстро, точно жалел, что затронул эту тему.

– Да, конечно! Кэтрин Олифент, – ответила Мейбл. – Мы могли бы позвать ее сегодня, Дейдре. Какая жалость, что я об этом не подумала.

– Нас тогда было бы нечетное число, – растерянно сказала Дейдре.

– Могли бы для ровного счета пригласить Бернарда.

Дейдре разразилась нервным смехом.

– Бедняга Бернард, – заметила Филлис. – Боюсь, вы основательно подставили ему ножку, Том. Но такого, надо думать, следовало ожидать, раз на вашей стороне чары чернейшей Африки.

– Очень надеюсь, что вы миссионером не поедете, отец, – сказала Рода, которую как будто вернула к теме фраза, ввернутая Филлис. – От одной только мысли у меня сердце заходится.

– Конечно, мы не хотим, чтобы отец Талливер уезжал, – сказал Малькольм, – но мы не должны становиться у него на пути, если он считает, что должен. Помните псалом Льюиса Хенсли?

– «Над языческими дальними странами бродит мрачная тьма», – процитировала Мейбл.

– Наверное, она потому такая мрачная, что нашему отцу Талливеру не представился шанс ее развеять, – импульсивно выпалила Рода.

Какая же дурашливая эта Рода, подумала Дейдре, словно сама собиралась флиртовать с отцом Талливером. Она была слишком молода, чтобы понять, что женщины в возрасте ее тетушки еще вполне могут интересоваться мужчинами. Ей предстоит прожить еще много лет, прежде чем у нее зародится ужасное подозрение, что этот интерес, вероятно, никогда не проходит.

– Наверное, я найду там непочатый край работы, – сказал отец Талливер, чувствуя, что слова Малькольма почти заставляют его броситься в штаб-квартиру миссионерского общества. – И, конечно, надо помнить про Беатрис.

– Бедная миссис Талливер. Может быть, нам стоит послать в санаторий цветы или фрукты? – предложила Мейбл.

С этой фразой разговор как будто преодолел все пороги и мирно перетек к приходским делам. После ужина Аларик оказался брошен с отцом Талливером и обеими хозяйками, а молодежь ушла в сад.

– Надо бы тебе показать Тому реку, – с нажимом сказал Малькольм. – Она главное украшение наших мест. Думаю, ему захочется прогуляться.

– Полагаю, они хотели остаться одни, – извинилась Дейдре, когда они с Томом спускались к дорожке вдоль берега.

– Вполне справедливо, наверное. Мне понравился твой брат. Отличный малый, как сказали бы в викторианском романе, – добавил Том быстро, поскольку это было любимое выражение Кэтрин и как будто нуждалось в объяснении.