Последний бой Лаврентия Берии - Елена Прудникова

По правде-то сказать, на утреннем свидании он изрядно в дурачка поиграл. Нет, конечно же, он был рад встрече со своим генералом, – но майор Коротков давно уже не тот простоватый парнишка, который бегал за членом Военного совета Хрущевым по траншеям. Задание партии есть задание партии, и он, как коммунист, его выполнит… но слова Хрущева о врагах он услышал и понял, почему первый секретарь ЦК КПСС не вызвал его к себе в Кремль, а приказал тайно доставить утром, в самый неурочный час, на дачу. И к тому, что среди подельников Берии могут оказаться очень важные персоны, он тоже готов. Вот только не Никите Сергеевичу учить его, военного разведчика, допрашивать врагов. Сказал тоже: «проникнуться», человеческое поискать… Да если он сейчас начнет играть, хотя бы в самой мелочи, такой опытный волк, как Берия, тут же его размотает. Не проникаться к нему надо, а вести допрос, как положено. Связь нужна не ему, а Берии, вот пусть он и «проникается», пусть ищет в молодом следователе то человеческое, за которое его можно зацепить и завербовать. А он понаблюдает, опыта наберется…

Дверь скрипнула, появился майор, ведя перед собой арестованного. Павел с некоторым удивлением смотрел на него, не узнавая. На портрете в академии Берия был строгим, подтянутым военным лет сорока, и майор, хотя и видел фотографии в газетах, все же безотчетно настроился на встречу именно с таким вот сильным и опасным врагом. Но перед ним стоял пожилой, толстый, обрюзгший человек, какой-то сонный и вялый. Некстати, а может, и кстати вспомнился детский стишок: «К сундуку бежит толстяк, от жары он весь размяк, щеки, как подушки, шляпа на макушке…» Портрет – точнее не бывает! Павла слегка передернуло от внезапно вспыхнувшего отвращения. Неужели это и есть легендарный товарищ Берия, маршал-чекист, о котором Вовка еще первого мая рассказывал стихи: «Сегодня праздник у ребят, ликует пионерия, сегодня в гости к нам пришел Лаврентий Палыч Берия!» Ну что ж, добро пожаловать, дорогой Лаврентий Палыч, в гости к нам, не все веревочке виться…

Берия сел на стул, дисциплинированно завел руки назад, за спинку. Майор поднял над его головой наручники и вопросительно посмотрел на Короткова.

– Не надо, – сказал Павел. – Я думаю, гражданин подследственный будет вести себя хорошо. Не так ли?

– Без сомнения, – коротко ответил Берия.

Ну еще бы! Когда стягивают руки таким вот образом, это сильная мера. И ведь вроде не пытка, вот что интересно! Не пытка, а простая мера безопасности, но они таким способом здоровенных мужиков-бандеровцев доводили до слез. А у этого стула спинка довольно широкая, мало врагу народа не покажется…

– Вот и славно, – кивнул Коротков. – Поговорим спокойно. Я попросил бы вас, товарищ майор, оставить нас наедине.

Тот замялся.

– Вы что-то хотите сказать?

– Я должен вас предупредить, этот человек гораздо опаснее, чем кажется.

– Ничего, я тоже не из теста. Если опасаетесь, можете запереть дверь.

Все это время Берия сидел молча, опершись на спинку, чуть сгорбившись и глядя пустым взглядом прямо перед собой. Да, крепко напугали майора, если он считает этого опасным. Павел видывал таких. Грозен, пока на воле и в силе, а потерпев поражение, погружается в полную апатию. Усталый, сломленный, равнодушный ко всему человек, вызывающий брезгливую жалость. Хотя чего его жалеть – работал бы честно, сидел бы не здесь, а у себя в кабинете…

Когда дверь захлопнулась, Павел поднялся и прошелся по комнате, тоже не просто так, а со смыслом – показать подследственному, что следователь нисколько его не опасается. Если бы опасался, отгородился бы столом. Пройдя до портрета Сталина и обратно, он присел на край стола и бодро заговорил:

– Ну что ж, давайте знакомиться. Я ваш новый следователь, майор Коротков.

Берия поднял голову и сухо, начальственным тоном сказал:

– Послушайте, майор. Если вы решили поиграть в доброго и злого следователя, то оставьте эти игрушки для шпаны. И достаньте протокол, коли собираетесь вести допрос…

Вот тебе и апатия! Павлу сразу стало весело и интересно. Значит, будет у нас впереди не легкий бой, а тяжелая битва. Ну и славно!

– Видите ли, гражданин Берия, протокол нам не понадобится, – снова поднимаясь, сказал он.

– Ах вот оно что? – усмехнулся уголком рта человек на стуле. – Значит, вы не добрый следователь, а злой? Да, видно, Руденко на меня обиделся крепко… Только вы зря от наручников отказались. Не обманывайтесь, я ведь могу и сдачи дать…

Павел озадаченно молчал, пытаясь понять, о чем говорит подследственный. Понял, поморщился, чувствуя, как начинает краснеть. Ну ладно, раз ты такой умный, то устроим мы тебе маленькую психическую атаку. Чтобы ты понял, инициатива наказуема…

Он зашел подследственному за спину и остановился вплотную к стулу. Около минуты Берия все так же сидел, молча глядя перед собой, потом слегка повернул голову. А вот фиг ты меня увидишь!

– Ну же, приступайте, – напряженно сказал тот. Ага, храбрится, а самому-то страшно! – Впервые замужем, что ли? Неужели раньше никого бить не приходилось?

– По морде, случалось, давал, – хмыкнул Коротков. – Особо упрямым врагам. Но костоломом не работал, для этого есть младший командный состав с крепкими сапогами.

Берия повернулся на стуле, взглянул на него с удивлением.

– Вы разве не из штаба округа?

– Я сотрудник Главного разведывательного управления, – сухо отчеканил Павел, возвращаясь на свое место за столом. – И нахожусь здесь по поручению Председателя Совета Министров товарища Маленкова. Сядьте как положено.

Вот теперь Берия вздрогнул. И еще как! Принял прежнюю позу, выждал секунд пять и спросил с плохо получившимся равнодушием:

– Вас прислал Георгий? Что ему нужно?

– Его интересует ваша вредительская деятельность на государственном посту. Что вы уже сделали и что собирались сделать.

– Вредительская? – удивленно спросил Берия. – Это его формулировка?

– Это моя формулировка, – тут же сориентировался Павел. – Если ваша деятельность не была вредительской, зачем Председателю Совета Министров ею интересоваться?

Коротков внимательно наблюдал за собеседником и все же упустил момент, когда Берия преобразился. Он сидел все в той же позе, так же смотрел прямо перед собой, и лицо было таким же отекшим, но что-то изменилось – словно бы внутри этого мешковатого человека развернулась тугая пружина.

– Короче, – резко оборвал он. – Чего хочет от меня Маленков?

– Он хочет получить планы экономической реформы, которую вы разрабатывали в последнее время, – против воли захваченный его напором, в том же темпе и в том же тоне ответил Павел.

Внезапно Берия рассмеялся. По-видимому, он не того ждал.

– Реформы? Неужто они намерены ее реализовать? Передайте Георгию, у возглавляемой им команды на это мозгов не хватит. Они думают, реформа – это автомат по продаже газировки? Бросил гривенник, получил стакан воды и пей? Постарайтесь понять и объяснить Маленкову, гражданин следователь, что реформу надо проводить. За ней необходимо наблюдать ежедневно, отслеживать все процессы и вовремя принимать меры. В нашем замечательном правительстве человека, способного провести такую работу, сейчас не наблюдается. И даже если он когда-нибудь появится, к тому времени все эти планы будут устаревшими. Поэтому передайте Георгию, что о реформе он может забыть.

А вот тут Никита Сергеевич глядел точно в корень. Как раз об этом он и предупреждал.

– Вы пытаетесь объяснить правительству, что вам следует сохранить жизнь? Об этом уже подумали. Я уполномочен передать, у вас есть шанс. Если вы сумеете доказать свою необходимость для государства…

– Ваши хозяева повысили цену? – хмыкнул Берия. – Я уже сказал: нет!

Кровь бросилась майору в лицо.

– Послушайте, гражданин Берия! Вы мне тут в шпионов не играйте! Я не собачка, и хозяев у меня нет! Не знаю, кто и что хочет у вас купить, а меня прислал товарищ Маленков – говорить с вами об экономической реформе. И будьте уверены, никто ваши гениальные планы кулаками из вас выбивать не станет. Не больно-то они и нужны…

Берия внезапно поднял голову и очень внимательно посмотрел на него.

– Это тоже Маленков сказал? Или это ваше мнение, гражданин следователь?

– О чем вы? – не понял Павел.

– Не поняли, так и неважно. Передайте Георгию: в то, что мне сохранят жизнь, я не верю. Говорить о государственной работе согласен, но пусть он выберет более простые темы. Те, которые сейчас действительно актуальны, а не эту мифическую реформу. А сейчас попрошу меня отпустить. Я плохо себя чувствую. И не притворяйтесь многоопытным следаком, у вас не получается. Просто делайте, что вам поручено.

Павел, чувствуя, как краска заливает лицо, подошел к двери, поднял руку, чтобы постучать. Не оборачиваясь, спросил:

– Прислать к вам врача?

– Нет, – отрезал Берия. – Лечиться в моем положении вредно. Я бы предпочел умереть раньше, чем Руденко и его компания возьмутся за меня всерьез.