Ковры под псевдонимом - Яков Фроимович Шестопал

ее родственника. Но расплачивались за нее, как это было принято у Листовкина сотоварищи, из государственной кассы. Москвичка Атова была зачислена… в Комсомольске-на-Амуре секретарем-машинисткой отдела капитального строительства завода, в качестве которой дистанционно пребывала более трех лет. Неизвестно, умеет ли она печатать хотя бы одним пальцем, но зато точно известно, что перебоев в получении ею зарплаты, причем с учетом районного коэффициента, не наблюдалось. В 4730 рублей обошлась обществу машинистка-портье, но, как и остальным получателям незаконных денег, ей и в голову не пришло если не сообщить в милицию сразу, то хотя бы раскаяться попозже.

Можно было бы назвать еще десятки работников завода, ставших добровольными получателями денег по фиктивным нарядам, по фиктивным ведомостям на премии и фиктивному оказанию материальной помощи (практиковалась и такая система хищения средств) и также добровольно возвращавших деньги Листовкину или его людям. Можно было бы рассказать о том, как эта группа бесцеремонно присваивала ценные подарки, предназначенные для премирования передовиков производства, как тащила по домам целые и разукомплектованные импортные сервизы, женские украшения, драгоценности. Деляги опошляли наши праздники и будни, произнося громкие речи о труде и трудолюбии, о порядочности, рабочей чести, а сами извращали все, что дорого рабочему человеку. Стяжатели, рвачи шли напролом, никого и ничего не боясь, потому что ощущали полную безнаказанность — никто не встал им поперек дороги.

Есть в этом деле одна «тонкость», про которую и говорить-то неловко, но надо. Иначе не до конца раскроется молчаливое равнодушие к интересам общества, к народному добру, столь длительное время сковывавшее многих работников Амурлитмаша. Да, к сожалению, многих.

Когда мы хотим противопоставить хороших людей плохим, то по привычке оперируем понятием «большинство», «подавляющее большинство», как бы отделяя от массы то ничтожное меньшинство, которое позорит его своим поведением, поступками или противоправными деяниями. Такой подход успокаивает и, если хотите, усыпляет: стоит ли волноваться, коль у нас так много честных, порядочных, законопослушных? Уж как-нибудь с остальными справимся, перевоспитаем. Но пока до этого доходит дело, «остальные» способствуют преступлениям. А потом оказываются в роли свидетелей.

Но… свидетель свидетелю — рознь. Тот, кто стал очевидцем чего-то плохого, противозаконного и своими показаниями помог устранить или разоблачить зло, — тот, конечно же, заслуживает похвалы. Но свидетель, все видевший, все понимавший и ничего не сделавший для предотвращения преступления, — фактически потворствовал ему. Он, несомненно, заслуживает порицания. Он обязан был как советский гражданин — это его конституционный долг — предупредить противоправные действия.

Судебный процесс показал, что некоторые члены заводского коллектива поставили свои интересы выше интересов общества, ориентировались вовсе не на те ценности и нормы, которые нашему обществу присущи. Дело не только в Листовкине и его компании, которые растлевали души людей, растлевали с особой изощренностью. Дело еще и в тех, кого включали в ведомости на получение денег и у кого эти деньги потоки отбирались для нужд преступной компании. Небольшие деньги оставлялись доброхотам для уплаты ими членских взносов — профсоюзных-, партийных. Жулики боялись, что не получившие компенсации и вынужденные выкладывать взносы из собственного кармана, они возропщут или, что еще хуже, — донесут. В чем, в чем, а в психологии, вернее в потемках человеческой души, преступники разбирались. Вот почему не скупились на жалкие гроши, когда сами получали тысячи по липовым ведомостям.

Так, собственно говоря, махинаторы и приобщили множество людей к своим ценностным ориентирам, вовлекли их в махинации, наносившие вред обществу, заводскому коллективу. По сути, образовалось как бы два коллектива: один жил и работал во имя государственных интересов, другой, состоявший из преступников и их потатчиков, действовал во вред им.

Что касается нравственных качеств осужденных, то тут все ясно. Но как быть с людьми, аккуратно платившими взносы из расчета краденого? Ведь они, выходит, руководствовались моралью, никак не приемлемой для общества. И она, эта мораль, опасна не только тем, что не пресекает зло, но и тем, что совсем недалека от перехода на позицию зла. Разве это не так? Столько пароду получало незаконные средства, отпустив себе грехи добропорядочным исполнением финансовых обязанностей, предусмотренных уставами общественных организаций. Дескать, что положено, я внес, а до всего остального мне дела нет. Страшная, дикая логика, ничего общего не имеющая с коллективизмом.

Можно ли мириться с этим? Безусловно, нет! Вот почему мы сочли нужным так много внимания уделить свидетелям. Воспитанием осужденных стяжателей, вернее перевоспитанием, начнут заниматься в исправительных учреждениях. Одни поймут и раскаятся, начнут со временем новую жизнь, может быть, всю сначала, с красной строки, трудом смоют прошлый позор. Другие, возможно, не поддадутся исправлению. А свидетель, неважно какой, покидает зал судебного заседания, отделавшись легким испугом. Судили не его — других. Вот те — преступники, а он… содействовал отправлению правосудия.

Думается, именно поэтому после вынесения приговора поставить точку, забыть о случившемся как о неприятном, кошмарном сне и, не оглядываясь, перейти к текущим делам ни в коем случае нельзя. Следует извлечь из суда серьезный урок. Он заключается прежде всего в осознании всеми необходимости так поставить воспитательную работу в каждом трудовом коллективе, создать такую обстановку, при которой стали бы невозможны беспринципность, равнодушие, непорядок в подборе и расстановке кадров. Нельзя забывать, что относительное благополучие с планом еще не предопределяет благополучия с моральным климатом в коллективе, с бережным отношением к народному добру. Контроль и работа с людьми — вот что крайне важно. Безнаказанность и всепрощенчество мстят за себя.

КРАЖИ В ПУТИ

В классическом варианте многие детективные истории начинаются «Однажды под покровом ночи…». И наша тоже.

Итак, осенней ночью в линейном отделении милиции станции Винница Юго-Западной железной дороги, что на Украине, раздался телефонный звонок. Торопливый, буквально захлебывающийся голос сообщил: на грузовом дворе станции Гнивань кто-то похищает сахар. Сигнал был принят. На место происшествия немедленно выехала группа работников милиции.

Когда оперативные работники прибыли на место, там никого не оказалось. Нет, они не проявили никакой медлительности. Напротив, уложились в рекордное время. То ли преступников кто-то напугал, то ли звонок в милицию раздался, когда те уже завершали свою «операцию». Тем не менее факт хищения был установлен с неопровержимой очевидностью. Он, этот факт, существовал в виде шести мешков сахара в заводской упаковке, найденных под откосом неподалеку от железнодорожного полотна. Судя по всему, они составляли остаток гораздо большего количества мешков, уже утащенных в неизвестном направлении.