Точка "Омега" - Альфред Ван Вогт

Исчезая вдали, эта миниатюрная “новая”, которая на самом дела была торпедообразного вида звездолетом, изменила цвет. Уменьшилась его раскаленная белизна. Вскоре он казался всего лишь красноватой блесткой во мраке Космоса. Последнее, что я увидел, было нечто продолговатое, излучавшее тусклое свечение, похожее на вишневого цвета срез туманности или на отблеск пожара, подсвечивающего небо где-то далеко за горизонтом.

В перерыве между наблюдениями я проделал все, что Полагалось по инструкции. Снова включил систему тревоги и нехотя вернулся на свою койку, в то время как множество вопросов проносились один за другим в моей голове.

Я размышлял в ожидании, когда начнет действовать последняя доза эликсира. В громадной системе Центавра, видимо, имелись обитаемые планеты. Если я правильно рассчитал, то мы находились на расстоянии всего в одну и шесть десятых светового года от главной группы звезд Альфы, которая чуть ближе к нам, чем красная Проксима.

Доказательства были налицо: во Вселенной имелась по крайней мере еще одна форма жизни в лице высокоразвитых существ. Нас ожидали чудеса, которые превзойдут самые смелые мечты. От подобной перспективы меня зазнобило.

И только в самый последний миг, когда сон уже утяжелял мои мысли, я вдруг вспомнил, что совсем позабыл о проблеме Ренфру.

Но я не почувствовал никакого беспокойства по этому поводу. Ренфру, несомненно, сам сумеет восстановить свою великолепную форму и воссоздать свою личность, когда столкнется со сложнейшей внеземной цивилизацией.

Наши беды подходили к концу.

Даже погружение в сон еще на сто пятьдесят лет не охладило мой пыл, поскольку, просыпаясь, я уже думал: “Ну вот мы и у цели!” Длиннющая ночь, невероятный полет… все это позади. Сейчас мы все проснемся, встретимся друг с другом и начнем знакомиться со здешней цивилизацией. Увидим великие солнца Центавра!

Во время ожидания, пребывая в состоянии неподвижности и эйфории, я поразился странному феномену: на этот раз я вдруг почувствовал, что времени и на самом деле прошло очень много. И тем не менее… Тем не менее реально-то я бодрствовал всего три раза и только единожды в течение целого дня.

Говоря буквально, я всего не более чем полтора дня назад расстался с Блейком и Ренфру, а также и с Пелэмом. Я находился в состоянии бодрствования всего тридцать пять часов с того момента, когда моих губ так неожиданно коснулись ее губы, одарив меня самым чудесным в моей жизни поцелуем.

Откуда же тогда это ощущение, что мучительно тянулись целые столетия, которые таяли секунда за секундой? Откуда это смущавшее и опустошавшее чувство, что ты бродил в самой жути непроглядной глубины безграничной ночи?

Так ли уж легко обмануть разум человека?

В конечном счете я, как мне показалось, все же нашел ответ: в течение этих пятисот лет я действительно жил. Клетки моего организма, его органы существовали. Нельзя было исключать даже и того, что какая-то часть моего мозга все это невообразимое время оставалась в неусыпном бдении.

К тому же, конечно, нельзя было не учитывать и чисто психологический аспект: я знал, что на самом деле прошло пятьсот лет и что…

Какой-то сигнал в мозгу подсказал мне, что десять минут пассивного ожидания прошли. С большими предосторожностями я включил автомассажер.

Деликатные устройства разминали мое тело примерно с четверть часа, когда открылась дверь. В комнату ворвался свет. Передо мной стоял Блейк.

Я слишком резко повернулся, и голова тут же закружилась. Я закрыл глаза и услышал, как подошел Блейк.

Через минуту я уже мог отчетливо его разглядеть. Увидел, что он держит в руках чашку. Но смотрел он на меня до странности хмуро.

Наконец-то его длинное узкое лицо озарилось слабой улыбкой.

— Привет, Билл! — тут же прошептал он. — Не пытайся говорить. Лежи смирно, пока я тебя покормлю супом. Чем скорее ты сможешь подняться, тем будет лучше.

Снова помрачнев, он добавил:

— Я проснулся тому уже две недели.

Блейк сел на бортик койки и покормил меня с ложечки. Единственный звук в каюте издавал автомассажер. Мое тело восстанавливало свои силы медленно, и чем больше проходило времени, тем я отчетливее осознавал, что Блейк был глубоко опечален.

— Как Ренфру? — удалось мне все же хрипло выдавить из себя. — Он проснулся?

Поколебавшись, Блейк утвердительно кивнул. Он сморщил лоб, выражение его лица стало еще более скорбным, и он просто сказал:

— Ренфру сошел с ума, Билл. Полностью. Мне пришлось его связать и запереть в каюте. Сейчас он несколько успокоился, но вначале лишь что-то бормотал, как бедняга, страдающий расстройством речи.

— Что ты городишь? — выдохнул я. — Ну не до такой же степени он чувствителен! Допускаю, что он мог впасть в депрессию, заболеть. Но осознание того факта, что прошло столько времени и все твои друзья умерли, не могло все же свести его с ума.

Блейк покачал головой:

— Не только это, Билл…

Он на минуту замолчал и заговорил снова:

— Тебе надо подготовиться к большой встряске, такой, какой ты еще никогда в своей жизни не испытывал.

Я смотрел на него во все глаза. Неожиданно меня охватило ощущение какой-то пустоты вокруг.

— Я уверен, что ты сможешь это вынести. Не бойся. Ты и я, Билл, мы оба с тобой толстокожие. Настолько нечувствительные, что могли бы спокойно приземлиться равно как в эпохе миллион лет до Христа, так и миллион лет после. И мы удовольствовались бы тем, что пожали бы друг другу руки и сказали: “До чего же забавно очутиться здесь, старина!”

Я прервал его:

— Ближе к делу, Нед! Что случилось?

Он поднялся.

— Когда я прочитал твой отчет о том горевшем звездолете, а потом ознакомился с фото, у меня мелькнула одна мысль. Две недели тому назад солнца Альфы были уже совсем близко. В шести месяцах полета, учитывая нашу среднюю скорость в восемьсот километров в секунду. Я сказал себе: “А дай-ка я попробую поймать их радиопередачи”. (Он безрадостно улыбнулся.) Ну так вот, за несколько минут я поймал сотни станций! Они буквально кишели на семи диапазонах. Их было слышно так же четко, как перезвон колоколов.

Он замолчал и изучающе посмотрел на меня. Его улыбка была несколько вымученной. Он жалобно простонал:

— Билл, мы короли дурней всей цивилизованной Вселенной. Когда я выложил всю правду Ренфру, он потек, как кусок льда в воде.

Блейк снова на некоторое время замолк. Мои нервы были на пределе. Я был уже не в состоянии вынести и далее это молчание.

— Ради бога, старик… — начал я.

Продолжать я не стал и не сделал ни единого жеста. Я все мгновенно понял. Кровь раскатами грома забилась в моих венах.

— Ты хочешь сказать… — наконец еле слышно прошептал я.

Блейк утвердительно кивнул головой:

— Да! Вот так вот! Они нас уже засекли своим ведущим лучом и энергетическими экранами. Скоро появится встречающий нас корабль. Я надеюсь лишь на то, что они смогут что-то сделать для Джима, — закончил он угасшим тоном.

Час спустя я увидел свечение в космическом мраке. В этот момент я сидел за панелью управления. Сначала сверкнула серебристая вспышка, но уже через какой-то миг она выросла в гигантский звездолет, летевший параллельным курсом на расстоянии одного километра.

Блейк и я, мы переглянулись. Я пролепетал неуверенным голосом:

— Разве они не сообщили нам, что корабль вылетел всего десять минут тому назад?

Блейк подтвердил это кивком:

— На полет от Земли до Центавра им нужно три часа.

Я впервые слышал о подобных вещах. У меня как будто что-то взорвалось в черепной коробке. Я заорал:

— Как? Но нам-то понадобилось пятьсот…

Я не закончил фразу.

— Три часа! — задыхался я. — Как же мы забыли о таком понятий, как человеческий прогресс?

Теперь мы замолчали оба. В подобии скалы, возникшей перед нами, внезапно зазияла черная дыра. Я взял курс на эту пещеру.

Взглянув на экран заднего обзора, я увидел, что отверстие за нами затянулось. Хлынули потоки света, сфокусировавшись на какой-то двери. Пока я совершал маневры, чтобы посадить корабль на металлическую поверхность, на экране видео появилось лицо.

— Это Кэслейхэт, — шепнул мне на ухо Блейк. — Это пока единственный парень, с которым я вошел в контакт.

Кэслейхэт имел вид утонченного преподавателя университета. Он улыбнулся и запросто сказал:

— Можете выходить. Достаточно пройти через эту дверь.

Мы с грехом пополам выползли из нашего корабля. Ступив под своды громаднейшего приемного зала, я почувствовал себя в безграничном вакууме. Я помнил, что так выглядели все космические ангары, но в этом была даже не знаю какая, но странность, которая…

“Это расшалились нервы”, — успокоил я себя.