Бабай - Борис Левандовский

С кровати. Это спасло его от дальнейшего продолжения кошмара.

Левшиц выругался и поднялся на ноги, одновременно потирая ушибленный крестец и смахивая с лица обильно выступивший пот.

Жена как ни в чем ни бывало посапывала у стены, но его все еще трясло от пережитого во сне шока. Препаскуднейший сон. Если Назару привиделось что-то подобное в ту ночь, то совсем не удивительно, что он вяжет нити между кроватными ножками. Еще как не удивительно.

Оставаясь под властью впечатления, он прислушался, что происходит в квартире. Особенно в комнате сына. Больше всего Левшица беспокоил… колокольчик. Уж слишком явственно он звучал в его кошмаре. Полнейший бред, конечно. Но…

Нужно было проверить.

Вернувшись не без должного опасения к себе в комнату, Назар внимательно осмотрелся с порога. Не исключено, что за время его краткого отсутствия в уборной чудовище успело выбраться наружу и теперь поджидало где-нибудь сбоку от двери или в другом месте. Однако ничего опасного не заметил. Похоже, бука еще оставался под кроватью. Он перевел взгляд на нее.

Нить, идущая по периметру наружной стороны, резко оттянулась от середины в темную глубину, издала туон-нг!.. и обвисла длинными усами сдохшего сома. Колокольчик больше не тренькал, утратив связь с сигнальными «нервами».

Из-под кровати вынырнула отвратительная морда Того, Кто Стучит По Трубам. Назара передернуло, он попятился, хотя тот не спешил выбираться целиком, а только рассматривал мальчика. Край простыни свешивался ему на макушку.

И этого хватало, чтобы оторопеть. Назар видел Стучащего По Трубам первый раз по-настоящему. Сходство с его рисунком для фильмоскопа было поразительным, но то являлось лишь бледным намеком на оригинал. С немного вытянутой морды, покрытой темно-серой шерстью, свисали клочья запутавшейся пыли, два очень близко посаженных маленьких глаза темно поблескивали в свете настольной лампы, вперившись в него холодным буравящим взглядом. Назар пошевелился и отступил вплотную к противоположной стене комнаты. Бабай мгновенно расширил ноздри приплюснутого собачьего носа, скривил несуразно огромный обезьяний рот с вывернутыми наружу черными губищами и с глухим рычанием ощерил два ряда длинных конических зубов.

Это был даже не рык, а, скорее, низкое вибрирующее сипение, в котором смешались злоба и голод.

«Можешь верещать, сколько угодно… маленький комок земного праха. Я все равно достану тебя!..» – слова прозвучали у Назара прямо в голове. Нет, не слова – мысли. Пронизывающий бесплотный голос, лишенный интонаций. По крайней мере, в обычном понимании.

В первый момент Назар решил, что сбрендил. Не могло быть, чтобы монстр с ним так разговаривал – чудовища не должны говорить, не могут!

«Верещи, маленький человеческий выкормыш… ВЕРЕЩИ! Это тебя уже не спасет. Мне проторен путь сюда, давно проторен… не тобой…»

От присутствия чужих мыслей в голове Назара едва не выворачивало наизнанку. Чужой, нечеловеческий разум словно дотрагивался до него отвратными липкими пальцами.

Тут из спальни родителей донесся такой стук-грюк, как будто кто-то роскошно свалился с дивана. И сразу же за этим последовало чертыхание Левшица-старшего. Назар одернул взгляд в сторону, стараясь больше не смотреть монстру прямо в глаза. Тот повел безобразной головой на шум и подался назад, но не опасливо. Раздраженно. Задергал огромными губищами, порциями выплевывая воздух: б'а-б'а!.. б'а!.. б'а-б'ай!.. – звучало это так же отвратно, как и выглядело. Словно выход сероводорода на гнилом болоте.

Отец, похоже, не торопился возвращаться в постель, заходил по комнате, открыл дверь в коридор…

Тот, Кто Стучит По Трубам «бакнул» еще раз и полностью ретировался под кровать. На миг их глаза снова встретились.

«Я еще вернусь… и полакомлюсь твоим… НЕФЕШ…» – послал бука. И исчез в темноте.

Назар опустился на корточки, чтобы заглянуть под кровать. Но ничего не увидел, кроме слабого, быстро гаснущего малинового сияния. Через пару секунд оно пропало, наводя на мысли об игре зрения.

Сегодня он больше не вернется, убежденно сказал себе Назар, может, очень скоро, даже завтра, но – не сегодня.

Он услышал, как отец идет по коридору, и быстро нырнул под одеяло, повернувшись носом к стене.

Шаги приблизились, но дверь открылась не сразу. Затем Назар уловил громкое дыхание Левшица.

Уже засыпая.

Левшиц остановился перед дверью детской. Он уже вполне хорошо владел собой, хотя до сих пор был частично обескуражен воспоминаниями тошнотворного парализующего ужаса и ощущением собственной всецелой беспомощности в том паскудном сне.

И вот теперь перед комнатой сына он серьезно взвешивал тот факт, что не знает, как именно поступить, если увидит… точнее, если бы увидел что-то. Что-то странное.

Утром все это покажется полным идиотизмом, конечно…

Стараясь не нашуметь, он открыл дверь и внимательно осмотрел детскую. Ничего необычного. Назар спал, уткнувшись лицом в настенный коврик. Ничего странного.

Свесившихся на пол с ножек кровати оборванных нитей он не заметил.

5

Еще по возвращении домой из больницы Назар рассудил, что должен скрывать от родителей факт существования монстра в его комнате. Ему все равно никто не поверит, потому что взрослые не верят в такие вещи. Даже Дедуля-Из-Лифта верил только в плохих людей и дурные места. Взрослые убеждены, что знают все на свете – его отец с матерью не были исключением и могли поплатиться за эту ошибку.

Поэтому в то, что взрослые не могут понять или во что не способны поверить – посвящать их нельзя. Для их же пользы. Они бы стали действовать по-своему, прямо нарываясь на неприятности. А Михаил с Валерией, как любил про себя называть родителей Назар, находились в опасности и так.

Он часто думал об одной строчке из послания, прочитанного в изоляторе, из которой вытекало, что чудовище может напасть и на взрослого. Пускай ему только оставалось гадать, какова природа того таинственного шестистрочия, но…

Нет, он ничего им не расскажет. Если у него и были какие-то колебания, то после того, как он увидел своими глазами Стучащего По Трубам – сомнения исчезли.

Ни слова.

Глава 3

ГОСТЬ

1

Ранним утром зазвонил телефон. Он и выдернул Назара в состояние полудремы, прибавив ощущение сильной головной боли и муторно-серого осадка от чего-то, случившегося недавно. Покачиваясь в полусне, как водяная улитка, повисшая между гладью пруда и илистым дном, он отстранено прислушивался к внешним звукам.