Лечить или любить? - Екатерина Мурашова

Вторая весенняя игровая возможность — «школа мячиков», или «десяты». Нужно для них всего ничего: прыгучий мячик, кусок стены без окон и кусок сухого асфальта без трещин (чтобы мячик отскакивал ровно). Всем двором играли часами (здесь и мальчики принимали участие), уровней запланированного правилами совершенства было больше, чем наших возможностей, но — двойной поворот с закрытыми глазами и поймать; кинуть назад об стенку и перепрыгнуть — а вокруг, замерев с открытыми ртами, подружки желают тебе успеха и поражения одновременно…

Много было и игр с «правилами». Кроме стандартных пряток и пятнашек — «штандер-штандер». Там нужно было высоковысоко бросать мяч и разбегаться. Забавно и урбанистически модифицировалась у нас в Ленинграде игра «белка на дереве». Мы росли в заасфальтированных проходных дворах старого центра, в которых деревьев почти не было, и потому играли в «белку на железе» — «домики», в которых водящий не мог «пятнать», у нас были на канализационных люках, на водосточных трубах, на пожарных лестницах. «Белка на железе» — чаплинский такой немного юмор…

Еще были «стрелки». Носились по темным проходным дворам команды, преследуя друг друга и ища на асфальте и стенах стрелки, второпях нарисованные обломком кирпича.

Разумеется, прыгали через скакалку. Двое крутят, третья прыгает. Но эта школа в мое время уже, кажется, умирала, старшие рассказывали о каких-то чудесных «скакалочных» подвигах, которые в мое время уже никто не мог повторить.

Зато прямо на моих глазах появились и захватили все «резиночки». Две девочки вставали напротив друг друга, надев на ноги и растянув обыкновенную бельевую резинку — третья прыгала между ними. В «резиночки» играли не только во дворах, но и в школе.

Были и «ножички», не слишком одобрявшиеся взрослыми. Ножей не давали, не покупали, поэтому брали из дома и методично втыкали в землю напильники.

Силу и ловкость развивали игры в «вышибалы» и «Али-баба? — О чем, слуга?».

Нечасто, но бывали игры, отражавшие исторические и культурные события. Еще били «фашистов» и «беляков», летали в космос на фанерной ракете, помню, как в детском саду играли в «Майора Вихря» (одноименный героический фильм о разведчике). Интересно, играл ли кто-нибудь в Штирлица?!

Имелись в нашем дворе и игры, способствующие одновременному развитию физических и приблизительно интеллектуальных способностей: «съедобное-несъедобное» «Я знаю пять имен девочек» (тоже с мячом, на быстроту реакции), «Где мы были, мы не скажем, а что делали — покажем».

К этому традиционному и передававшемуся из поколения в поколение игровому пиршеству добавлялось все прочее: качались на досках, цепочкой ходили, раскинув руки, по всем барьерам и ограждениям, лазали по сараям, пожарным лестницам, гаражам и строили «домики» на деревьях. Под чахлыми кустами шуршали чисто «девчоночьи» игры — в консервной банке варили суп из цветков мать-и-мачехи, ходили в гости облезлые куклы в самодельных платьицах, которым и не снилось гламурное великолепие «барбей». В углу за водосточной трубой мальчишки втайне обсуждали опасный набег на закрытую заводскую помойку.

Что я еще забыла? Сверстники — напомните!

Обобщая, можно сказать, что дворовая игровая субкультура готовила нас, молодых павианчиков, к взрослой жизни — развивала силу, ловкость, равновесие, быстроту реакции, сообразительность, умение подчиняться правилам и умение работать в команде.

Что же теперь? Недавно в блоге был материал о том, что дети больше не гуляют во дворах. У нас, в том районе, где я сейчас живу и работаю, — вполне гуляют. Много красивых детских и спортивных площадок (нам и не снилось!) с малышами и младшими школьниками, на лавочках и школьных крыльцах сидят и стоят компании подростков.

Но они практически не играют! Может быть, я просто не вижу?

Расспрашиваю тех, кто приходит ко мне на прием. Первым делом называют футбол (у каждой школы — хорошее поле), подумав, вспоминают еще две-три игры. Все.

А что же вы делаете, когда гуляете? — Да так все как-то… Разговариваем. В магазины заходим. В приставки играем. И вообще…

Давно не видела домиков на деревьях. На асфальте нет «скачков» или они какого-то одноразового и совершенно дегенеративного вида. Никто не ходит по загородкам. «Школу мячиков» не встречала уже лет семь-десять.

Я ошибаюсь? Молодежь — возразите!

Меньше всего я склонна причитать: ах-ах, как все испортилось! Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Если их тушат, этому тоже есть какая-то причина.

Игры детенышей у млекопитающих имеют совершенно отчетливый и никем вроде бы не оспариваемый смысл: они готовят зверят к взрослой жизни, развивают необходимые в ней навыки и умения. Олененок, рысенок и выдренок играют по-разному. Думаю, никому не надо объяснять, почему это так.

Давайте думать. Двор моего детства готовил сильных, ловких, способных к самоорганизации приматов с очень низкой степенью специализации. Последнее подчеркнуть. Мы не пахали как бы землю и не пасли как бы скот, как крестьянские дети. Не изготавливали маленькие бумеранги, как австралийские або-ригенчики. Не гоняли игрушечные оленьи стада и не запрягали собачью упряжку, как дети чукчей. Не играли в «Монополию». Друзья моего дворового детства — это дети служащих и городского пролетариата, которому, как известно, «нечего терять, кроме своих цепей. А приобретут же они весь мир». Приобрели. Что могли, в нем построили.

Дальше. Перестройка. Модернизация et cetera. Смотрим, что делают теперешние дети, к чему они готовятся. Разговаривают (куда лучше, чем мы, в их возрасте мы были почти бессловесными), в игры с правилами играют только по инструкции (компьютер) или под руководством взрослых (это удобно, легче будет ими управлять). Знают языки и вообще больше и разнообразнее информированы (мы ничего толком не знали о мире, а железный занавес считали естественным предметом международной обстановки). Любят посещать магазины (естественно, если не вырастим потребителей-маньяков, кто же все это избыточное барахло покупать станет?). Не пережевывая, могут проглотить невероятное количество информации (кино, музыка, телевизор, реклама и т. д.) Трогательно привязаны к своим гаджетам, а к реальным, неадаптированным контактам относятся достаточно настороженно (даже на тот двор, где и должно вроде бы проходить их «обезьянье» становление, их родители то и дело не пускают, загружая всякими кружками, секциями и т. д.).

Что же имеем на выходе? Вербально (иногда говорит на нескольких языках) развитый, с подавленной агрессией, общающийся с миром через «коробочку», для самореализации ждущий инструкций извне, со страстью к приобретательству и потреблению (все равно чего — от кастрюль до выставок по искусству), способный длительно (почти до старости) обучаться индивид. Собственно игровая деятельность была сублимирована в иных занятиях и часто проявляется в более позднем возрасте — ролевые игры по книгам, системные компьютерные игры, историческая реконструкция и т. д.

Добро пожаловать в будущее, дамы и господа?

Глава 26

Как воспитать чудовище?

— Доктор, мы воспитали чудовище! И теперь не знаем, что нам делать!

Немолодые, интеллигентные люди. По трудно описываемой, но легко улавливаемой синхронности движений, мимических гримасок и взглядов — явные супруги. Причем женаты уже много лет. Трагический излом бровей, готовность к поражению. С такими людьми работать обычно нелегко, они заранее, до похода сюда уже все решили и вынесли какой-то приговор. Как правило, самим себе. Но иногда, как в нашем случае, и ребенку. Впрочем, никакого ребенка при них не наблюдается.

— А где же чудовище? — спрашиваю я, стараясь придать своему голосу некое легкомыслие, ослабить трагический напор супругов. — Сбежало по дороге?

— Нет, он даже не знает, что мы здесь, — отвечает женщина.

Мужчина молча и достойно страдает. Знакомо.

— Сколько чудовищу лет?

— Тринадцать.

Что ж — возраст самый тот. Подростковый протест, все возможные формы девиантного поведения. Консервативные даже на вид родители явно не могут понять и уж тем более разделить современных увлечений сына, наверняка пытаются что-то запретить, растет раздражение с обеих сторон… Ну и что ж он, в конце концов, натворил, чтобы на красивом в общем-то лице отца появилась вот эта безнадежность?

— Наркотики? — сразу спрашиваю я. Если уже зависимость, то это не по моей части. Здесь я помочь — увы! — не смогу… Но рановато — в тринадцать-то лет! Может, просто попробовал что-нибудь достаточно безобидное? Интересно, они еще клей нюхают? Что-то мне в последние годы не попадались… Не то что в перестройку — пачками, начиная лет с десяти…

— Нет, нет! — оба синхронно мотают головами. — Что вы! Какие наркотики?!