Глас бесптичья - Константин Миг

— Весьма приятно, — промолвил он. — И перед смертью бывает что-то хорошее. Нет, не смейтесь, я не шучу.

— И не думал смеяться, — подхватил Бройм. — Я лишь улыбнулся от радости, ведь мне тоже приятно. Как жаль, что пришёл я не просто так и принёс далеко не приятные новости. Крепитесь, Раапхорст, ведь, кажется, я невольно стану вашим палачом и добью вас морально.

— Там уже нечего добивать. Не тревожьтесь, — Евгений сощурился. — Вы слишком любезны, но прошу, не церемоньтесь с умирающим больше, чем тот заслуживает. Говорите…

— Так значит, моё имя вы слышите впервые? — догадался Бройм. — Иначе, вы бы хоть как-то отреагировали, — пояснил он, заметив вопросительный взгляд Раапхорста. Больной мужчина кивнул.

— Хорошо, — сказал Николас. — Только, особо не переживайте и не удивляйтесь. Дело в том, что я служу в ведомстве, названия которого точно никто не знает, кроме нас, служащих. Вместе с тем, меня хорошо знают там… — он выразительно посмотрел на потолок, — И моё положение таково, что мне можно не скрывать своего имени, ведь у меня есть и официальная открытая должность.

— Ваше ведомство — это тайная полиция или канцелярия или что-то в этом роде? — хрипло спросил Раапхорст. Его собеседник усмехнулся, словно услышав что-то забавное.

— Ваши дела с Александрой Девильман стали известны нам. А то, что известно нам, известно и Императору вместе с его приближёнными. Над вами сгустились тучи, Евгений. Полагаю, вы удивлены?

— Едва ли, — Раапхорст нахмурился. — Это неприятно, но что поделать. Да, я имел наглость исследовать то, что исследовать не положено, однако, сделанного не вернёшь. И Александра здесь не при чём… Она лишь выполняла мои поручения и не догадывалась о происходящем. Не трогайте хотя бы девушку.

— Похвально, что вы защищаете её, но можете не стараться, вскоре мы всё выясним наверняка, — Николас пожал плечами. — И тогда все ваши показания могут сыграть против вас, если, конечно, вы протянете до того момента, как наше ведомство вынесет приговор.

— Собственно, зачем вы явились? Предупредить меня? Посмеяться надо мной? Всё впустую, эти глупости не интересуют меня. Я хочу одного, поскорее освободиться, забыть об этой жизни, как о страшном сне, — мрачно посмотрев на собеседника, промолвил Евгений. Он надеялся обескуражить Бройма, но тот оставался спокоен и уверен.

— Разве похоже, что я смеюсь? — улыбнувшись доброй улыбкой, сказал Николас. — Нет, я пришёл не для этого. Просто я хочу спасти вас.

— Спасти? От вашего ведомства, суда и Императора? А скажите, кстати, это вы влезли не так давно в мою лабораторию? — Раапхорст вспомнил сцену в оранжерее, перепуганную Александру, орлов и маленькое яйцо, хранившееся теперь в специальном футляре в рабочем столе Евгения.

— Нет, не мы. У вас есть «доброжелатели» и без нас, — усмехнулся Бройм. — А насчёт спасения… Я вижу, вы сомневаетесь, да и лишились всякого интереса к жизни. Что ж, возможно, я зря явился, но всё-таки попытаюсь образумить вас. Вскоре за вами явятся, схватят и препроводят в весьма неприятное место. Конечно, вы можете уповать на смерть, но разве это правильно?

— Отчего же нет?

— Подождите, я не закончил, — Николас нахмурился. — Дело в том, что ваши птицы проявили себя самым неожиданным образом. Как вы думаете, для чего они государству?

— Оружие? — Евгений побледнел. — Я догадывался и, как идиот, надеялся, что никто не додумается до этого. Впрочем, кажется, я забыл, в какой стране живу.

— Вот именно. Теперь они могут стать приоритетным проектом. Вы, наверное, даже не догадываетесь, но Дексард много задолжал за свои военные кампании, несмотря на их успех. Потому новое оружие может стать решением многих проблем, — Бройм скрестил руки на груди.

— Но без меня, у вас не получится, — Раапхорст закрыл глаза, почувствовав усталость. — Это моё исследование, и работать с ним могу лишь я. Кто ещё сможет к нему подступиться?

— Как вы наивны, — промолвил Николас. — Всё случится примерно следующим образом: вскоре вашу лабораторию обыщут со всей тщательностью, найдут документы, их обрывки, заставят говорить Александру Девильман, зададут и вам пару вопросов. Но как только наши учёные соберут всю нужную информацию, от вас избавятся, ведь, как ни крути, вы скрыли своё исследование, создали оружие, а это непростительно. Кроме того, ваш отец был лидером восстания, и, как вы понимаете, жалеть вас никто не станет. Почти никто.

— Я хотел поделиться, отдать миру моё творение. Понимал, что рискую, но…

— Это неважно, — оборвал его Бройм. — Вы должны сосредоточиться лишь на мысли о том, что сейчас решается ваша судьба, а я на вашей стороне.

— Отчего же? — Раапхорст усмехнулся и пристально посмотрел на Николаса. Тот выдержал этот взгляд, понимающе кивнул и ответил:

— Каждый человек, по-разному понимает служение. Для меня служба — это способ принести пользу государству. Если мы получим ваших птиц и применим по военному назначению, польза для Дексарда будет неимоверной. Это очевидно.

— Так, а при чём здесь моё спасение? Неужели из-за моего заключения или смерти пострадает такая громадная страна? — Раапхорст улыбнулся. — Вы сами не верите в это.

— Всё может быть, — Бройм покачал головой. — Ведь согласитесь, что государственное благополучие при абсолютной монархии покоится в определённой степени и на плечах монарха. А его благополучие, в свой черёд, зависит от многих чисто человеческих факторов.

— Вы говорите так красиво и так непонятно. Прошу, к сути… Иначе, я умру раньше, чем вы закончите.

— Дело в том, что я служу не только господину Атерклеферу, но и его супруге. Она важна. Народ любит её, и без неё ситуация в стране резко ухудшится. Кроме того, София имеет влияние на супруга и сглаживает как умеет острые углы его политики. Короче, то есть, совсем коротко: если вас не станет по вине Ричарда, София, скорее всего, взбунтуется, ведь она любит вас, как сына. Да, это не секрет для нас.

— Сохраните всё в тайне, и проблем не будет.

— Нет, София не так проста. Рано или поздно она узнает. Но и не это главное. Видите ли, здесь одно наслаивается на другое. Представьте: Императрица против грядущей войны, её душевное равновесие под угрозой, семейная атмосфера напряжена, монарх слабеет, и удерживать государство становится сложнее. А тут ещё сопротивление, и вы, как дополнительный импульс для разрушения непрочного равновесия внутри правящей фамилии.

— Надо же, какая паранойя, — Раапхорст усмехнулся. — Не думал, что приношу столько вреда родному государству.

— О, вы не правы — это не паранойя, — Бройм укоризненно покачал головой. — Вы думаете, почему я явился к вам лично? Да потому что дело действительно важное, и доверить его абы кому я не