Глас бесптичья - Константин Миг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, милостивый государь, простудились и перевозбудились. Нервное потрясение испытывали?
Раапхорст недовольно посмотрел сначала на врача, затем на Арнет, и ощутил радость оттого, что Максим уже уехал.
«Хоть перед ним не будет стыдно», — подумал он и ответил:
— Как вам сказать… Не особо.
— Лжёте, дорогой мой, лжёте! — пропел доктор. — Меня можете не дурить. Вокруг пальца не обведёте! Я столько повидал вас, больных, что страшно подумать, и все отнекиваются. Но можете не юлить, ведь я-то уверен, болезни от нервов. Разве нет, уважаемая?
Он повернулся к Арнет. Но та не ответила. Она в ужасе глядела на Евгения — бледного, со всклокоченными влажными волосами, обострившимися чертами лица.
— Ну, ладно, — сказал врач. — Думайте, что хотите, а лечение надо начинать немедленно. Вот вам рецепт.
Он что-то написал на квадратном бумажном листочке, сунул его Арнет и снова пропел:
— Соблюдать мои предписания жизненно необходимо. Вы слышите: Не-об-хо-ди-мо! Я не шучу.
Врач отошёл от кровати, оставил на столике у окна пару склянок, назвал цену. Арнет попыталась торговаться, но доктор жестом прервал её, и женщине пришлось покориться. Сколько ни была она бережлива, ради Евгения она могла пожертвовать чем угодно, даже деньгами.
— Вот и славненько, — губы доктора расползлись в улыбке. — Я приду через пару дней. Надеюсь, вы поняли меня правильно и не станете играть в «умного пациента».
— Что? — Арнет непонимающе воззрилась на мужчину.
— А, вы не знаете? Премилое дело, должен сообщить! Это когда пациент думает, что знает, как, что и когда принимать, а на рекомендации врача плюёт без зазрения совести. Смех да и только. Правда, потом такие товарищи умирают в страшных судорогах, но мне, честно говоря, их не жаль. Пусть я и врач, пусть нам со студенческой скамьи вбивают любовь к ближнему, сострадание и тому подобную дребедень, но почему я должен переживать о смерти человека, не могущего сделать то, что я рекомендую? Возможно, таким пациентам просто нравится играть со смертью. Милое развлечение, запретить которое невозможно. Единственное, чего я хочу: если один такой идиот умрёт, пожалуйста, не обвиняйте меня или моего коллегу. Мы здесь не при чём…
Раапхорст улыбнулся, когда врач, видимо заметив, что заболтался, стыдливо замолк. Доктор покраснел и потупился, но никто не упрекнул его. Лишь когда он собирался выйти, Евгений сказал:
— Спасибо вам. Не волнуйтесь, я сделаю всё точно так, как вы написали. Но если я всё же умру, обещаю, никто вас не обвинит.
Врач обернулся, посмотрел на Раапхорста, потом криво усмехнулся и скрылся в коридоре. Арнет пошла провожать его, и Евгений остался один.
Болезнь не слишком мешала ему, он был терпелив. К тому же, раз уж он лежал в постели, мужчина решил досконально обдумать всё случившееся с ним. Такие моменты он называл «выдохи», во время которых можно было оценить своё положение, подсчитать принесённую пользу, полученный урон, мысленно выстроить тактику, жизненный план, заново расставить приоритеты и так далее.
Этим Раапхорст и занялся. Первое слово, которое пришло ему на ум «Война».
«Должно ли это волновать меня? Некоторые проблемы гораздо ближе, а война ещё не объявлена. Не знаю, что и думать. Максим в этом плане лучше меня: его волнует не только собственная судьба, но и судьба страны, её будущность, судьбы людей. В таком случае, я эгоист».
После этого Евгений около минуты лежал, ни о чём не думая. Вскоре он закрыл глаза и почти уснул, как вдруг, новый поток сознания вырвал его из дремотной пелены:
«Ах, как это забавно. Я так жаждал покоя, но вместе с тем хотел сделать что-то великое… Как же ко мне не пришла мысль, что покой и гордыня взаимоисключают друг друга?».
Наконец, мужчина забылся и погрузился в непрочный сон. Однако, мир за окном не мог успокоиться, выводимый из равновесия силами разрушительной мощи, историческими силами, исходящими не от отдельных лиц, но от гигантских людских масс, их чаяний и надежд, законов развития и иных факторов, лежащих вне границ, в пределах которых человек может повелевать чем-либо. Дексард вскипал, как закипает вода на огне, наполняясь энергией, движением, хаотичными импульсами. Остановить его могла лишь длань сверхличности, человека независимого, мудрого и прозорливого, но такого не было, и государство готовилось к войне.
Концепция развития, Ричард Атерклефер, компания «Кригард» — вот три столпа, на которых держалось это движение, три силы, бережно поддерживающие огонь алчности и страшное кипение. Дексард клокотал, оружие прибывало на склады, расползалось по военным отделениям, попадало в руки солдат. Танки, самолёты, катапультируемые капсулы, броня, винтовки, тонны патронов и ещё несметное количество вооружения наполняло жилы грядущей войны, подготавливая её для нового пришествия. Её облик уже мелькал меж солдатами, старшими офицерами, между членами командования и даже между мирными гражданами. Она стояла рядом с людьми в виде костлявого слепого уродца с распухшим от голода животом. Скоро в нём раздадутся первые выстрелы, взрывы, плач, гул человеческой агонии, и Война насытится, но пока она голодна. Сейчас она цепляется за людей стальными пальцами, шепчет ужасные вещи, и её титановая глотка, ржавая, но крепкая, трещит и гремит. Её слова соблазняют, они совращают и отравляют разум, они проникают в кровь, оседают в костях ртутью. Когда Война подрастёт, у неё появится ещё одна рука, которая, словно горб, вырастет на обшитой титаном спине. В ней она будет держать железный крест, возвещающий о скорой смерти. В правой руке — меч, карающий правых и виновных, а в левой — лопату, чтобы рыть бессчётное количество могил и окопов, что есть суть, одно и то же.
Вместе с ней должны явиться её псы: голод, разрушение и иные бедствия, что на искалеченных и кровоточащих лапах будут ковылять вслед за своей госпожой, впиваясь клыками в человеческую плоть. На их спинах вместо шерсти вырастут пушечные зевы, вместо зубов в пастях — металлические пули, вместо живого взгляда в их глазницах будет гореть огонь, полыхающий в самой преисподней.
Пока что Война служит людям, но позже, вступив
