Шанс для неудачников. Том 2 - Сергей Мусаниф

Интересно, как они отреагируют сейчас.

Потом наши с Асадом пути разошлись, и ему стало выгодно видеть меня мертвым. К счастью для кленнонцев, это было частью закулисных планов калифа, и его подданные об этом развороте в наших отношениях ничего не слышали. Официально я все еще оставался его сыном и значился в списке наследования, опережая даже Керима, их нынешнего правителя.

Почти два века прошло, и вот эта старая история вышла на новый виток.

После того как посол одобрил все три ролика и стал препираться с журналистами относительно времени их выхода в эфир, я заподозрил, что акулами микрофона двигает не только любовь к сенсациям, но и теплое чувство к платиновым кредитным карточкам, обеспеченным Центральным банком Кленнонской Империи. Слишком уж активно эти парни прогибались под любое желание Брэдшоу.

Когда вся эта тягомотина закончилась и журналистам дали разрешение убраться восвояси, было уже глубоко за полночь, и я решил отложить разговор с Риттером и тем, кто сидел внутри него, до лучших времен. А именно — до завтрашнего утра.

И заснул, как только моя голова коснулась подушки.

Ночь.

Холодный осенний дождь идет уже два дня, одежда промокла насквозь. Но сейчас дождь — наш союзник, даже несмотря на то, что последние двести метров пришлось ползти по грязи.

Вот она, пулеметная точка, совсем рядом. Двое часовых, их вот-вот должны снять мои ребята.

Сколько их там в блиндаже? Десять, двадцать? Спите спокойно, недолго вам осталось чувствовать себя хозяевами на нашей земле.

Часовой снят. Остался еще один.

Шорох со стороны блиндажа, поворачиваю голову на звук. Эй, не вовремя ж тебя вынесло покурить, Ганс.

Ползу, вжимаясь в землю. Еще чуть-чуть, вот совсем немного, ты только не смотри пока в мою сторону, не смотри… Переваливаюсь в траншею, бью ножом в горло, чтоб не орал, не поднял шум.

Не орет, хрипит.

Помогаю ему аккуратно упасть на землю, осматриваюсь. Вроде тихо. В траншее, кроме меня, никого нет. Пока нам везет, пока…

Все равно тревожно. Везение не длится долго, а нашему отделению и так слишком везло. Две вылазки за линию фронта без потерь, добыли «языка», сработали, что называется, без шума и пыли. Тихо сработали. Хорошо бы и сегодня обошлось.

Хотя тихо сегодня и не получится. Дот так просто не уничтожить, придется немного пошуметь.

Со вторым часовым нам не везет, прежде чем получить свое, он успевает крикнуть, выстрелить из автомата, поднять тревогу. Удивительно, как много звуков он успевает издать перед смертью.

Что ж, работаем. Связку гранат в блиндаж, бросаюсь на землю, чтоб не накрыло взрывной волной. От грохота закладывает уши, по спине барабанит град из земли и щепок, в траншею валит дым. Срываю с плеча трофейный «шмайсер», жду тех, кто выбежит из развалин блиндажа. Никто не выбегает.

Тишину ночи прорезают автоматные очереди. Мое отделение вступает в бой. Дот, главное — дот. Если он останется цел, то в следующей атаке мы на этой высоте полбатальона положим.

Начинает стрекотать пулемет. Черта с два, дружок, ты нас не видишь. Палишь в темноту наугад.

Хорошо, что осветительную ракету никто запустить не успел.

Нам все еще везет, все еще…

Новый взрыв, и пулемет захлебывается. Кто-то орет по-немецки, ругается. Третий взрыв, чтоб наверняка. Ворваться в дот, перебить тех, кто остался.

Теперь бы уйти, раствориться в ночи и дожде бесплотными тенями, пока подкрепление не подошло, пока на соседних позициях не очухались, но нельзя.

Смотрю на часы, скоро атака. Надо удерживать высоту до подхода основных сил.

Собираю своих людей, все целы? Есть раненые, убитых нет. Пока везет, пока…

Распределяю людей по траншее. Интересно, откуда они попрут?

Интересно, переживем ли мы эту ночь?

Кабы знать…

Утром вокруг посольства собралась толпа.

Люди заполонили площадку перед входом, полностью перекрыли соседние улицы. Их было много, и все они хотели видеть меня. Наверное, так чувствуют себя рок-звезды или жертвы суда Линча.

Однако, судя по настроениям собравшихся, суд Линча мне сегодня не грозил. Политика Керима была не слишком популярной, и первыми к посольству подтянулись те, кто был с ней не согласен, а за ними пришли просто любопытствующие.

Посол Брэдшоу попросил меня обратиться к ним с речью. Я вышел на балкончик, помахал ребятам рукой и произнес укороченную версию той чуши, что вчера наговаривал на камеру. Толпа пришла в неописуемый восторг — я сразу же заподозрил, что она наполовину состоит из нанятых кленнонцами клакеров, — и стала требовать продолжения банкета.

— Хорошего понемножку, — мрачно сказал Реннер и посоветовал повторить шоу через пару часов.

Все вроде бы шло по плану, но Реннеру происходящее не нравилось. Видимо, он никак не мог выбросить из головы мысль, что он поможет мне сесть на трон, а я окажусь Фениксом и устрою им очередную серию своего феерического представления с большим количеством спецэффектов. Говорят, Феникс очень любит взрывы…

Вернувшись в свои апартаменты, я обнаружил развалившегося в моем кресле полковника Риттера.

— Как тебе нравится быть публичной персоной? — поинтересовался он.

— Никак не нравится, — сказал я.

— Привыкай.

Я вытащил из кармана позаимствованный у него вчера генератор помех и вдавил в корпус единственную кнопку.

— Ах, вот где эта штука, — сказал Риттер. — А я думал, я ее потерял или забыл.

— Кстати, об этом, — сказал я. — Джек, я хочу, чтобы у тебя случился провал памяти. Прямо сейчас.

— Не совсем понял смысл этой шутки.

— А я и не шучу.

— Я не знаю, на что ты пытаешься намекнуть, но я этого не контролирую, — сказал Риттер и осекся.

На мгновение его лицо стало стеклянным, а взгляд — бессмысленным, но секундой позже он уже ухмылялся и закладывал ногу за ногу.

— Ну, здравствуй, Алекс, — сказал он по-русски.

— Здравствуй, Феникс.

— Зови меня Холденом, — сказал он. — Феникс — это мой рабочий псевдоним, а я вроде как бы подал в отставку.

— С чего бы это?

— Я умираю, — сказал он. — Да и смысла теперь никакого уж нет.

— Кто ты такой? — спросил я.

— Судя по тому, что ты трезв, решителен, сам инициировал этот разговор и не выглядишь особенно удивленным, ты либо долго думал о сложившейся ситуации и ухитрился взглянуть на нее под другим углом, либо тебе стало известно что-то еще, — сказал Холден. — Я прав или не прав?

— Ты прав, — сказал я. — Имперцы отыскали какую-то докладную записку в памяти Визерса. Там говорится о твоей предполагаемой способности прыгать из тела в тело.

— Не такая уж она предполагаемая, — с оттенком самодовольства сказал Холден. — Что еще отыскали имперцы?

— Не знаю. Но Реннер поверил этой записке и теперь подозревает, что Фениксом может быть один из нас. В смысле из нас с тобой. Из двоих.

— Какая ирония, — привычно ухмыльнулся Холден.

— Где?

— Вся эта ситуация — одна сплошная ирония, если, конечно, не называть ее издевательством, — заявил Холден. — Визерс даже после своей смерти продолжает представлять для меня опасность, Риттер, который так хотел меня поймать, теперь вынужден делить со мной одно тело, тебя подозревают в том, что ты можешь оказаться Фениксом, но продолжают двигать к трону калифа. Разве ты не видишь в этом иронии?

— Просто мир сошел с ума.

— Нет. Он всегда был таким, просто ты этого не видел. Или не хотел замечать.

— Так ты не просто террорист? Ты регрессор?

— Это не совсем правильный термин, — сказал Холден. — Мы не регрессоры и не прогрессоры. Мы по большей части наблюдатели, которые иногда вынуждены вмешаться в эксперимент и подтолкнуть его в нужном направлении.

— Вы? Так ты не один такой?

— Разве ты не веришь теории Визерса, вакуум ему пухом, о существовании четвертой расы?

— Верю, — сказал я. — С каждым днем все больше и больше. Даже несмотря на твои недавние уверения, что это пустышка и обманный маневр Визерса.

— Тогда у меня был смысл лгать, — сказал Холден. — Теперь — нет.

— Что изменилось?

— Я же сказал, что умираю.

— Риттер оказался неподходящим носителем? Тогда что мешает тебе сменить его тело?

— Дело не в Риттере, дело во мне и в происходящих во вселенной процессах, — сказал Холден. — Да и тело я теперь сменить уже не могу, это только ускорит мой конец, что будет невыгодно в первую очередь тебе, потому как тогда ты не узнаешь правды.

— А ты на самом деле собираешься мне ее рассказать?

— Да. И абсолютно безвозмездно, кстати. Я задолжал тебе за Веннту.

— Мы проиграли.

— Но ты хотя бы попытался, — сказал он.

— Тогда начинай рассказывать, — заявил я. — Для начала мне хотелось бы знать, как это вообще работает. Как ты можешь менять одно тело на другое и как ты вообще можешь существовать, не обладая своим собственным телом. Или ты обладаешь?